– По-моему, он все доходчиво объяснил, дорогая, – леди Боффарт пожала плечами. – Он хотел похоронить прошлое и возродиться к новой жизни, так что он имел в виду, что его старая личность умерла, только и всего. Хотя подозреваю, что дело не только в этом… Но мы с тобой отвлеклись от маленькой Люси Хаттон.
– Вы правы, тетя, – Эмили охотно переменила тему разговора. – До появления первых гостей у вас еще есть время написать миссис Хоуп и попросить ее привезти Люси в Гренвилл-парк. Чтобы вы не беспокоились, я поговорю с Уильямом во время приема. Он будет слишком рассеян, чтобы возражать.
– Что ж, так я и сделаю. Надеюсь, Люси и наш маленький лорд понравятся друг другу. – Тетушка Розалин поднялась с дивана, вновь аккуратно расправив юбку, и направилась к двери, но она не была бы самой собой, если бы за ней не осталось последнее слово. – А тебе следует пройти в парадные комнаты и проверить, все ли готово к приему. Твоя экономка выше всяких похвал, но хозяйке не мешало бы иногда принимать участие в домашних хлопотах. И не надо говорить мне, что у тебя болит нога, в конце концов, не каждый день твоя лучшая подруга выставляет на обозрение своего жениха!
Эмили даже не поморщилась от этого укола. За те месяцы, что леди Боффарт гостила в Гренвилл-парке, она привыкла к острому язычку тетушки, а радость от того, что после стольких лет разлуки они вновь обрели друг друга, ничуть не уменьшилась.
Правда, исполнять приказание тетушки она тоже не собиралась. Миссис Даррем умела управляться со слугами без помощи хозяйки и, пожалуй, обиделась бы, явись миледи воочию взглянуть, достаточно ли ярко блестит паркет в большой гостиной, и с должным ли вкусом подобраны расставленные повсюду букеты. Больная нога Эмили служила ей оправданием в глазах прислуги, хотя никто не назвал бы леди Гренвилл вялой и бездеятельной.
Лишь иногда на нее находили приступы уныния, навеянные болью в сломанной в детстве ноге или грустными мыслями о неразделенной любви к лорду Гренвиллу. Обычно она быстро справлялась с этими приступами. Но не в этот раз…
Едва за теткой закрылась дверь, молодая женщина опять вернулась к созерцанию осеннего пейзажа за окном своей любимой гостиной. Однако видела она не мокрую лужайку и начинающуюся за ней аллею. Вернее, не только их.
Уже две недели, стоило ей взглянуть в окно, перед ее глазами возникала одна и та же картина. В самом начале аллеи, даже не пытаясь скрыться в ее тени, стоят мужчина и женщина. Их объятие длится, и длится, и длится… Эмили хочется закричать, она зажмуривается, но влюбленная пара никуда не исчезает. Уильям, хранящий верность своей первой жене, и Агнесс, миссис Рэйвенси, которую леди Гренвилл с радостью назвала своей подругой! Как могли они оба предать ее?!
О, ну конечно, лорд Гренвилл предупредил ее сразу же после того, как сделал предложение! Он не собирается ограничивать ни свою собственную свободу, ни свободу жены в том, что касается любовных связей, лишь бы соблюдались необходимые приличия.
От того, что она была предупреждена, ее душа не стала болеть меньше, ведь за шесть лет брака она не замечала ничего, что могло бы вызвать ее ревность. Уильям продолжал хранить верность памяти Луизы, и к этой боли Эмили привыкла, но неожиданный удар застал ее врасплох.
Последние два года в ее сердце то разгоралась, то угасала надежда когда-нибудь стать для лорда Гренвилла… Пусть не той, кем была Луиза, но все же больше, чем верной подругой и хозяйкой его дома. Эту надежду питали изменения в отношениях супругов, причиной которых неожиданно стали мрачные, загадочные, а порой и трагические события, происходившие в Торнвуде и окрестных поместьях. Желание помочь попавшим в беду друзьям, раскрыть все возможные тайны и восстановить справедливость было присуще обоим супругам, но без напора жены лорд Гренвилл навряд ли покинул бы свой кабинет, чтобы искать убийц, отбирая славу у суперинтендента Миллза. Энтузиазм Эмили заставил Уильяма пробудиться от своей меланхолии, и необходимость противостоять чьей-то злой воле сплотила лорда и леди Гренвилл, помогла им стать ближе друг к другу.
Эмили уже несколько раз открыто заявляла, что мечтает о сестренке для маленького Лори, а однажды даже осмелилась вообразить, что Уильям ревнует ее. Но это было уже давно, во время свадьбы Сьюзен и Генри Говардов, близких друзей Гренвиллов. С тех пор супруги будто раскачивались каждый на своих качелях, что двигаются не в такт, заставляя леди и джентльмена то встречаться на мгновение в воздухе, то вновь стремительно улетать друг от друга, едва успев обменяться взглядами.
После неожиданного сближения Уильям так же неожиданно отдалялся от жены, словно боялся признаться себе, что эта молодая женщина нужна ему все сильнее и сильнее. Раз от разу эти переходы становились все более тяжелыми для Эмили, и желание избавить свое сердце от бесполезных страданий крепло в ней, с полного одобрения тетушки Розалин и любимой подруги Джейн. Конечно, до принятия столь важного решения могли пройти еще долгие месяцы, как вдруг, как будто ей мало было переживаний из-за недавних убийств и краж[3], она видит своего мужа в объятиях молодой ошеломительно красивой вдовы!
Миссис Агнесс Рэйвенси поразила торнвудское общество в равной степени своей красотой и трагической историей, правда, первым прониклись скорее джентльмены, а вторым – леди. Молодая женщина рано овдовела, а вскоре ее маленький сын утонул в пруду. Стойкость миссис Рэйвенси, преодолевшей свое горе и нашедшей призвание в управлении торнвудским пансионом для бедных девушек, вызывала восхищение, а приятные манеры и умение вести интересную беседу делали ее желанной гостьей во многих домах.
Вот и леди Гренвилл охотно раскрыла объятия новой подруге… Тем более что взгляды обеих женщин на нынешнее мироустройство во многом совпадали. Эмили даже стало казаться, что Агнесс понимает ее лучше, чем Джейн с ее чересчур практичной, лишенной романтической стороны натурой. И Уильяму нравились визиты миссис Рэйвенси, в эти дни он не спешил укрыться от гостей жены в своем кабинете и охотно беседовал с директрисой пансиона о самых разных вещах. Леди Гренвилл имела глупость радоваться тому, что ее новой подруге удается удерживать лорда Гренвилла от его добровольного заточения, чего сама она не могла добиться. Теперь-то она прозрела, но, увы, слишком поздно.
Стоит ли удивляться, что мужчина увлекся красивой и умной женщиной и дал волю своему чувству, если считает себя свободным от обязательств перед женой? И как могла миссис Рэйвенси не поддаться его обаянию, тем более что оба они в прошлом потеряли тех, кого горячо любили, а непреходящее чувство утраты, внезапно разделенное на двоих, постепенно стало слабеть?
Этими мыслями Эмили доводила себя до нервного истощения, как и свой дневник, чьи страницы она усеивала то слезами, то неровными фразами. Занятая обустройством новых учениц пансиона, миссис Рэйвенси не появлялась в Гренвилл-парке или же просто не сталкивалась с леди Гренвилл, и Эмили не спешила встретиться с соперницей лицом к лицу. Она просто не представляла, как вести себя с Агнесс. Сохранить дружбу – на это у нее не хватит лицемерия, а внезапная холодность вызовет вопросы и, чего доброго, пересуды соседей, которые вполне способны в своих измышлениях добраться до истины.
Не стоило надеяться, что Агнесс сама не осмелится выказывать привязанность к леди Гренвилл. По приглашению хозяйки она со своими ученицами провела несколько недель в Гренвилл-парке, притворяясь верным другом Эмили и, как выяснилось, обманывая ее самым жестоким образом.
Как давно начался роман Агнесс и Уильяма – вот вопрос, который леди Гренвилл не уставала задавать себе, с безрассудным упрямством перебирая в памяти все те мелкие подробности встреч своего мужа и миссис Рэйвенси, которые могли послужить приметами возникающего чувства. С первой же встречи Агнесс покорила брата Джейн, беззаботного Ричарда Соммерсвиля, впрочем, ненадолго. Уильям же не торопился вслух выражать свое восхищение ее обликом и манерами, и Эмили в голову не пришло тревожиться из-за появления в их кружке очаровательной вдовы. Да если бы и пришло, что она могла сделать? Не сближаться с миссис Рэйвенси? Увезти Уильяма из Гренвилл-парка? И то и другое равно невозможно – торнвудское общество слишком тесно, а лорд Гренвилл любит свой дом и посещает Лондон и другие места только по необходимости. Ах, стоило ей не посмотреть в окно в тот самый миг, и неведение еще какое-то время спасало бы ее! До тех пор, пока какая-нибудь добрая душа вроде миссис Блэквелл или миссис Пауэлл не появилась бы на ее пороге с самым сочувствующим выражением лица.
