– В чем дело?
Ариадна передала подруге слова Данилы.
– Ничего себе напор! Молодец парень!
– Да я его и на порог не пущу!
– Пустишь! И на порог, и в койку!
– Еще чего!
– Он сказал, что улетает в командировку?
– Да. Ну и что?
– А ты знаешь, куда он летает? В самые горячие точки. Там опасно. А если его там ранят или, не дай бог, убьют, виновата будешь ты!
– Я? С какой это стати?
– Да мысли у парня будут не те…
– Ну, если я его пущу, то уж тем более. Глупости все! Нельзя даже думать о таких вещах.
– Все, я пошла! А ты приведи себя в божеский вид и не разочаровывай парня!
– Грета, пожалуйста, останься! Пусть поймет, что, если ты не слушаешь собеседника, может случиться облом. Он же мне слова вставить не дал. Приеду, и все! А у меня тут подруга!
– Ой, мамочки, тебе что, тринадцать лет? Не могу слушать эту ахинею! Я ушла! Завтра позвоню!
Она и в самом деле ушла. А Ариадне вдруг стало страшно. Да чего я боюсь, идиотка? Надо вести себя с ним как старшая сестра… Мило, мягко, но без малейшей фамильярности. Он, видно, решил взять меня нахрапом. Но, скорее всего, сам боится. Дурачок! Не бросится же он на меня с порога? А я умею справляться с назойливыми кавалерами.
И она отправилась в ванную. Приняла душ, причесалась. Надела джинсы, светло-бежевый свитер, заколола волосы в пучок. Вид достаточно строгий. Выгляжу не ахти, но я ведь простужена. Да оно и к лучшему. А я, кажется, волнуюсь? С чего бы это? Она подошла к окну. Андрей подарил сыну черный БМВ. Но во двор въехало такси, из которого выскочил Данила с какими-то цветами и большим пакетом.
– О господи! – пробормотала Ариадна. – Зачем? Я не хочу!
– Ариадна, я… Вот тут пирожные и сыр… Я не знаю, вы любите с плесенью? А тюльпаны?
Он совал ей в руки свои подношения, глаза его лихорадочно блестели.
– Данила, вы что, выпили?
– Две рюмки коньяку. Для храбрости! Вы сердитесь?
– Да нет… ладно, заходите, ботинки не вздумайте снимать! И проходите на кухню.
– А руки можно помыть?
– Это можно. Вон та дверь!
Какой забавный! Пожалуй, можно его не опасаться.
Она заварила кофе. Он смущенно топтался в дверях кухни.
– Садитесь, Даня.
– Ох, спасибо! Я боялся, что вы меня прогоните. Можно я сразу скажу, а то меня разорвет!
– Даже так? Ну что ж, говорите!
– Ариадна, я… я все понимаю… весь бред сложившейся ситуации. Вы и мой отец… И вообще… Но я буквально схожу с ума… Вы мне снитесь, везде мерещитесь… Я вчера ехал на машине, и мне показалось, что вы идете по тротуару. Я затормозил, закричал… Это были не вы. Наверное, это любовь? Со мной никогда ничего подобного не было. Я люблю вас, Ариадна! Я из-за вас попал в лабиринт, а вы мне ниточку не дали… Как мне выбраться?
– Ох, до чего образно. Но в этом лабиринте нет Минотавра.
– А я в этом не уверен.
– Что вы имеете в виду?
– Любого другого мужика…
– Данила!
– Простите! Но я умираю от ревности!
– К кому?
– Ну, для начала к отцу.
– О господи! Не заставляйте меня пожалеть, что я вас впустила.
– Простите. Я сам не знаю, что плету, я при вас просто дурею.
– Чем дуреть, пейте лучше кофе. Настоящий бразильский. Мне привезли из Сан-Паулу.
– Кто?
– Что кто?
– Кто привез?
– А вам не все равно?
– Это первый Минотавр? Или имя им легион?
– Что вы себе позволяете?
– Простите!
– Знаете, Данила, давайте говорить откровенно.
– Я с вами предельно откровенен.
– Попробую ответить вам тем же. Я понимаю, я вам понравилась, потом ряд совпадений, и вы решили, что это некое предопределение. Вы романтичный мальчик…
– Я не мальчик!
– Для меня вы мальчик! Так вот: я никогда не имею дел с мужчинами младше себя, это раз, с женатыми мужчинами, это два, и уж тем более не буду связываться с сыном моего любовника. Я все сказала.
Он засмеялся.
– Почему вы смеетесь?
– Потому что все принципы сущая чепуха, когда речь идет о любви. А я вас люблю.
– Но я-то вас не люблю.
– У вас есть коньяк?
– Есть. Но я вам не дам.
– Ничего мне давать не хотите? А вам совсем не любопытно сравнить отца и сына в постели?
– Убирайтесь отсюда, пошляк!
– Нет. Я не уйду. Понимаете, я просто не могу перестать смотреть на вас. Знаете, у Ренуара есть «Девушка с веером»?
– У него их несколько.
– Ну, такая черненькая, с челочкой… Я вот на нее могу смотреть часами. А на вас сутками. Вот, у меня тут есть ваш портрет… в телефоне. Я при первой возможности на него смотрю…
– Вероятно, в юности у вас не было безответной любви. Теперь будет. Но это пройдет, уверяю вас. А теперь ступайте домой, к жене. Вы мне все сказали, я вам тоже. Аудиенция окончена.
– Знаете, я военный человек… служил в десантуре, мотаюсь по горячим точкам и знаю – есть много способов взять намеченную цель: налет, осада…
– Скажите еще, бомбардировки!
– И бомбардировки! Цветами, письмами, эклерами…
Она фыркнула.
– Скажите еще, тухлыми помидорами!
– О нет!
Он вдруг бухнулся перед ней на колени.
– Встаньте немедленно! И уходите.
– Хотите, чтобы я ушел?
– Жажду!
– Хорошо, но за выкуп!
– Какой еще выкуп?
– Вы позволите мне себя поцеловать.
– Да ни за что!
– Тогда я останусь.
– Я позову на помощь!
– Кого? Полицию?
– Зачем? Соседей!
В этот момент раздался звонок в дверь.
Слава богу, кто-то пришел!
Она пошла открывать. Час от часу не легче. На пороге стоял ее сосед с шестого этажа, знаменитый артист и красавец Александр Тимохин.
– Богиня, впустишь?
Он был подшофе.
– Заходи!
– О, как ты великодушна! Ты не одна? Это что, соперник? Надеюсь, не счастливый? А, парень, ты тоже увяз в ее паутине? Сочувствую. Будем знакомы. Саша!
– Привет, Даня!
– Мне твоя рожа знакома, но ты не артист, да? Погоди, ты Кульчицкий?
– Факт.
– Слушай, а тебе не страшно там… на передних рубежах?
– Бывает и страшно.
– Но ты молодец! Тебя всегда интересно слушать. Ариадна, знаешь, это крутой чел! Да, я вот зачем пришел… Я знаешь кого видел в Испании? Кондрата!
– Что?
– Ага! Побледнела! Он старый стал, но еще эффектный! Загорелый.
– Где ты его видел, Саша?
– Да на пляже. Он был с какой-то девушкой. Хорошенькая, но тебе в подметки не годится.
– Ты говорил с ним?
– Да нет. С какой стати? Я же с ним не знаком.
– А ты уверен, что это был он?
– Еще бы! Я же был его фанатом. Богиня, дай коньячку, я знаю, у тебя есть.
– Послушайте, ребята, я больна, плохо себя чувствую, шли бы вы подобру-поздорову!
– Дай коньяку, и мы уйдем! Пошли ко мне, Данила! Но у меня выпить нечего.
Ариадна в крайнем раздражении вынула из буфета бутылку коньяка и сунула в руки Тимохину.
– Вот! Берите и валите отсюда!
Они ушли. Едва выйдя на площадку, Данила спросил:
– А кто такой Кондрат?
– Молодой, уже не знаешь! Был такой известный рок-музыкант в свое время. Ее первый муж. Говорят, она без памяти его любила. А он со своей группой свалил в Америку и сгинул. Группа быстро распалась, кто-то из ребят вернулся, а Кондрат затерялся.
– Кондрат? Это имя?
– Сценическое. На самом деле он Юрий Кондратович. Слушай, пошли ко мне, выпьем маленько.
– А пошли! – согласился Данила в надежде что-то еще узнать об Ариадне.
А она сидела в полном изнеможении.
Зазвонил телефон.
– Слушай, богиня, я забыл, я же снял Кондрата на телефон. Хочешь взглянуть?
– Да, хочу, – после некоторой паузы проговорила Ариадна.
– Хочешь, получишь! Все, пока!
И через две минуты ее телефон возвестил о приходе сообщения.
Ой, как страшно! Она медлила, не открывала. А чего я боюсь? Увидеть старика, пропитого или молодящегося? Хотя какой он старик? Он на пять лет моложе Андрея, а тот совсем не выглядит стариком… Нет, сейчас не буду смотреть. Я сейчас слишком сердита и на Данилу, и на Сашку. Раздражена. Надо сперва успокоиться… Но… Или я боюсь увидеть его рядом с молоденькой девчонкой? Выпить бы сейчас, но я отдала коньяк Сашке. Дура. О, у меня же есть водка! Она налила себе полстакана водки, выпила одним махом, сморщилась, перевела дух. И наконец открыла присланные фотографии. Мужчина на фото отдаленно напоминал Кондрата, но это был не он! Похож, тот же тип, но не он! Господи, зачем мне все это? Он и думать обо мне забыл. Если он вообще жив. А зачем он мне? Большая часть жизни прошла без него. Он небось и не помнит шестнадцатилетнюю дурочку, которая все бросила, пошла за ним, служила верой и правдой, сходила с ума, ну еще бы… Он был на десять лет старше, красив как бог, знаменитый рок-музыкант, вокруг тучи девчонок, а он выбрал меня! Правда, потом выяснилось, что кроме меня многие удостоились его внимания… Он не скрывал от меня своих похождений, но всегда твердил, что любит только меня. А мне так хотелось верить… Я забеременела, он считал, что нам рано думать о ребенке, мы были плохо устроены. Я сделала аборт и навсегда лишилась возможности иметь детей. Но мне было семнадцать, я сходила с ума от любви. Я почему-то уверена, что он жив… Чувствую. Ну, а мне-то что?
