Во-первых, игроков, чьи имена он запомнил после третьего просмотра шоу, совершенно не кормили. Пили они из раковин и мочились в угол.
Во-вторых – никакого общения между собой, ведущим и кем-либо ещё, по словам толстяка в бейсболке, они не вели.
В-третьих – каждый божий день загадывалась одна цифра из девяти, и любой игрок мог покинуть заточение и выйти на долгожданную свободу, при этом разбогатев на сто тысяч рублей. В конце каждого пятнадцатиминутного сеанса толстячёк называл заветную цифру, но пока ни одному из игроков не везло. Они всё также оставались в заточении, иногда разговаривая с самими собой или выполняя физические упражнения. Были и приступы ярости. Особенно в те моменты, когда электронный голос в очередной раз сообщал, что названо не то число.
Улёгшись на двухместную кровать, Сергей включил телевизор, устроившись как можно ближе к экрану. Заранее купленную, большую пачку семечек, он уплетал с такой скоростью, будто смотрел чемпионат мира по футболу. И пускай в шоу «Цифра дня» не было голов и красных карточек, чем-то ему удавалось сильно цеплять зрителя. Завораживать. Например тем, как молчаливый парень по имени Захар, тот, что с холодным взглядом, полном решительности, дубасил кирпичную стену, пока кожа окончательно не сползала с мослов, а ни в чём не повинная стена не истекала его кровью. Или же тем, как старый немец, с самого сначала шоу часами молившийся, а после усердно рвавший пододеяльник и матрац, пытался соорудить нечто вроде виселицы, использовав лампу в камере как держатель. Вся затея рухнула на том, что кровать была прибита к полу, а без опоры до лампы не дотянуться. Завораживало многое, на что было действительно интересно посмотреть. Иногда, особенно в те времена, когда игроки, изнуряющие от голода, не вытворяли ничего интересного, то бишь – молчали и не пытались себя убить, ведущий рассказывал разного рода истории из жизни заключённых.
Игорь Шарапин – русский спецназовец, дошедший до катушки на почве войны, убивший трёх рядовых за неповиновение, сломав двум шею и избив до мучительной смерти третьего, обычно вёл себя смирно и почти всегда отжимался или приседал. Спустя неделю голода и отсутствие какого-либо общения попытался утопится, застопорив раковину обрывком простыни.
Илья Волдырёв – типичный лысый зек в наколках и с взглядом серийного убийцы был насильником и на его счету действительно имелся десяток-другой жестоких убийств. Посадили его не в первый раз. В этот – за изнасилование дочери мера. Как ему вообще удалось после этого выжить – так и осталось для Сергея загадкой.
Захар Глущенко – среднестатистический юноша. Родом из Украины. Никаких особых примет не имел. Всё время молчал, но иногда срывался и орал в камеру что-то на украинском. Посадили его за попытку убийства, а фактически – порчу частного имущества. По словам ведущего – паренёк, по одной только ему известной причине, кинул в окно дома самодельную гранату. Дом принадлежал блюстителю закона, и это было единственным, что добавил толстячёк в бейсболке, которого, кстати, звали Геннадием. Жильцы дома в момент взрыва находились в другой части дома, поэтому никто не пострадал. Зато сгорел диван и почернели полы.
Четвёртым был немец по имени Гельмут Мейер. Весьма вспыльчивый, заросший чёрной щетиной пессимист напоминал Робинзона Крузо после полугода на памятном острове. Всё свободное время, коего у него было в достатке, он ходил кругами по тесной камере и что-то шептал под нос. Вид у него, честно признаться, был жуткий. Посадили его, если верить ведущему, за мошенничество в особо крупных размерах. Какое именно – Сергей так и не узнал. Гена ещё что-то рассказывал про жену заключённого, якобы умирающую от рака, но Сергей пропускал не интересные подробности мимо ушей.
Пятый – чернокожий американец по имени Джордж Хаппер, был седым стариком и проявлял неимоверную выдержку и хладнокровие. За всю неделю он ни разу не вышел из себя, не говоря уже о попытке добровольно уйти из жизни. Голод, одиночество, скука и отчаяние при каждом «Ваша цифра не верна» вовсе не обошли его стороной. Просто он умел терпеть. Хотя, вполне возможно, что в меру своего возраста, ему попросту не хватало сил на показуху и суицид. В тюрьме, по словам Геннадия, он провёл большую часть своей гнусной и безрадостной жизни. Этим толстяк оправдывал то, что точно не может утверждать, за что именно посадили Джорджа. Старик молчал, сидел на койке и смотрел в одну точку, поэтому никакого интереса у Сергея не вызывал. Хотя, иногда мужчина улавливал его взгляд, обращённый в камеру. Смотрел он лютой ненавистью. С такой ненавистью, что Сергею тут же становилось жутко, и он на время переключал на другой канал. Создавалось впечатление, что чернокожий американец ненавидит не кого-то там, а именно его – лежащего перед телевизором и щелкающего семечки.
С того самого скандала Диночка спала отдельно – вместе с Артуром. Сергей сразу же нашёл в этом положительную изюминку. Наконец ему никто не будет мешать смотреть любимую передачу…
– Четыре. Число четыре. – захлёбываясь в собственных словах, пролепетал Игорь, стоя на коленях и смотря в угол – на камеру, будто на икону святого. В глазах слепая надежда, тут же сменившаяся отчаянием и даже бешенством. Последнее было вызвано гулким «Ваша цифра не верна».
Спецназовец заорал так, будто совсем рядом взорвалась лимонка или он наступил на мину, и ему оторвало ногу. Истерическое избиение стенки и импульсивное пинание кровати не дало никакого результата. Как не крути – ещё одни сутки в провонявшей мочой камере ему обеспечены. И это как минимум.
Шёл уже девятый день. Девятый раз он посмотрел это шоу. Жена дулась четыре дня, а после снова стала спать с ним. Видимо, она сильно соскучилась по тёплому, приятному на ощупь телу мужа и по его нежным, дурманящим ласкам, рас уж в эту ночь у них состоялся не столь частый интимный контакт. Сергей старался быстрее закончить, чтобы хорошо расслышать ответы всех игроков. В мыслях он и сам держал цифру. Так он делал ещё со второго просмотра столь полюбившегося шоу. Чисто ради азарта.
Диана недовольно замычала и отвернулась от экрана, притворившись, что уже спит. Сергей же наблюдал, как немец снова и снова протыкает себе запястье заточкой, умело изготовленной из нескольких скрученных пружин. Сергей не боялся, что жена обвинит его в просмотре столь ужасных вещей, как это часто делала, когда её мужу взбредало в голову посмотреть что-нибудь леденящее кровь. Диана продолжала утверждать, что идёт очередной повтор новостей.
Полы одиночной камеры щедро залило кровью. Минус один.
Вторым ушёл из жизни Илья Волдырёв. Ему, в отличие от спецназовца, хватило смелости и силы духа, чтобы утопиться в раковине. Сергей после этого не смог уснуть и пролежал до утра, не шевелясь и смотря в потолок, будто все его мышцы были парализованы. Он и сам слабо понимал, почему переживал по этому поводу, но в душе нещадно скреблись кошки, визжа и царапаясь как бешенные. Было это на пятнадцатый день. Не он, не оставшиеся в живых игроки так ни разу и не отгадали заветной цифры.
Из кухни приятно пахло практически готовой стряпней Дианы. Кажется – ленивые голубцы и салат из крабовых палочек. Его любимый салат.
Странные вещи стали происходить последние дни. Происходили они для окружающих Сергея, но никак не для него самого. Сидя за телевизором с самого утра и тупо таращась в угол экрана, где меж двух точек то и дело менялись цифры, отсчитывая часы текущих суток, ему было скучно и противно. Скучно, поскольку по TV шла одна бессмысленная муть, а до девятнадцатого выпуска шоу ещё целых десять часов. Противно же было от неприятного, даже смрадного для него запаха еды. Стоило ему лишь представить, как он зачёрпывает вилкой любимый салат и медленно погружает в рот, как к горлу поступал комок рвоты. Не говоря уже о голубцах. Тех он вообще представлял как распотрошённых двух голубей, чьи внутренности вылезли на грязный асфальт и гниют под лучами омерзительно яркого солнца, будто бы цвета гноя.
