Эвридика. Вот как! И они в этом совершенно уверены?
Орфей. Они говорят, что да.
Эвридика (после минутного размышления). Да-да, но что, если они заблуждаются или говорят просто для того, чтобы выведать всю подноготную, что, если от признания все это оживает с удвоенной силой, станет вдвойне живучим; что, если и другой человек отныне будет все время вспоминать об этом... Скажи своим ученым, что я им не верю, что, по-моему лучше уж ничего не говорить... (Орфей смотрит на нее. Замечает это и добавляет поспешно, прильнув к нему.) Или же, любимый, если все так просто, как было вчера у нас с тобой, лучше рассказать обо всем, как я.
Коридорный стучится в дверь и входит.
Коридорный. Мсье звонил?
Орфей. Нет.
Коридорный. О, прошу прощения. (Делает шаг к двери, с порога.) Должен сказать, мсье, что звонок не работает и что если мсье хочет позвонить, то лучше просто позвать.
Орфей. Хорошо.
Коридорный (хотел было уйти, но передумал, прошел, через комнату к окну и стал сдвигать и раздвигать шторы). Зато шторы в полном порядке.
Орфей. Мы видим.
Коридорный. Есть номера, где, наоборот, звонок работает, а шторы нет. (Собираясь уходить.) Но все же, если мсье пытался их раздвинуть, а они не действовали, мсье достаточно было позвонить... (останавливается) позвать, наконец, потому что, как я уже говорил мсье, звонок... (Разводит руками и выходит.)
Орфей. Вот наш первый странный персонаж. Будут еще и другие. Впрочем, этот, должно быть, честный, бесхитростный овернец.
Эвридика. О нет! Он все время смотрел на меня. Разве ты не заметил, что он все время смотрел на меня?
Орфей. Тебе почудилось.
Эвридика. Нет, мне больше нравился другой, гораздо больше нравился другой- из «Комеди Франсэз»... Сразу чувствуешь, что он никогда не будет слишком опасен, даже в трагедии...
Коридорный стучится и снова входит. Чувствуется, что он стоял за дверью.
Коридорный. Прошу прощения. Я позабыл сказать мсье, что хозяйка просила его спуститься вниз: в карточке, которую вы заполнили, чего-то не хватает. Хозяйка должна отдать ее сегодня вечером.
Орфей. Нужно спуститься немедленно?
Коридорный. Да, мсье, если возможно.
Орфей. Хорошо. Иду. А ты пока что оденься, мы пойдем пообедаем.
Коридорный открывает дверь, пропуская Орфея, и выходит за ним, но почти тотчас же возвращается, подходит к Эвридике, которая уже встала.
Коридорный (протягивая ей конверт). Вам письмо. Я должен был передать его вам с глазу на глаз. Хозяйки в конторе нет. Я солгал. Тут всего один этаж. У вас только полминуты, чтобы прочесть письмо. (Стоит перед Эвридикой. Она слегка дрожит, когда берет письмо, распечатывает его, читает и, не изменившись в лице, разрывает, потом идет к корзинке и выбрасывает клочки.) Только не в корзину. (Идет к корзинке, становится на колени, собирает клочки бумаги, запихивает их в карман своей куртки.) Давно вы знакомы?
Эвридика. Один день.
Коридорный. Обычно еще самая хорошая пора.
Эвридика. Да, обычно.
Коридорный. Нагляделся я на всех спавших в этой комнате, на этой кровати, как вот вы недавно. И не только на красивых. На чересчур толстых и чересчур худых, на уродов. И все слюнявили «любовь наша, любовь». Порой, когда, как вот сейчас, наступает вечер, мне кажется, что я вижу их всех вместе. Вся комната кишит ими. Да, не так уж это красиво - любовь.
Эвридика (еле слышно). Нет.
Орфей (входя). Вы все еще здесь?
Коридорный. Нет, мсье. Я ухожу.
Орфей. Хозяйки внизу не оказалось.
Коридорный. Должно быть, я замешкался, когда шел предупредить мсье. У нее не хватило терпения подождать. Ничего, мсье, можно отложить до вечера. (Еще раз оглядывает их обоих и уходит.)
Орфей. Что он тут делал?
Эвридика. Ничего. Рассказывал о тех парочках, которые прошли перед ним в этой комнате.
Орфей. Весело, нечего сказать!
Эвридика. Говорил, что иногда ему чудится, будто он видит их всех вместе. Вся комната кишит ими.
Орфей. И ты слушала подобный вздор?
Эвридика. Может быть, это совсем не вздор. Ведь ты сам сказал, ты, которому все известие, что те, кого мы прежде знали, продолжают жить в нашей памяти. Может быть, и у комнат тоже есть своя память... Все те, кто прошел через эту комнату, они здесь, вокруг нас, сплетенные в объятии, и чересчур толстые, и чересчур худые, и уроды.
Орфей. Глупышка.
Эвридика. Постель полна ими; как безобразны их движения.
Орфей (пытаясь увести ее). Пойдем обедать. Улица вся розовая от первых фонарей. Зайдем в маленькое бистро, где пахнет чесноком. Кстати, ты будешь пить из рюмки, которой уже касались тысячи губ, и тысячи толстых задов, протиравших обитый плюшем диванчик, продавили для тебя местечко, где тебе все же будет уютно. Ну идем же.
Эвридика (сопротивляясь). Ты смеешься, ты все время смеешься. Ты такой сильный.
Орфей. Со вчерашнего вечера! Герой!.. Ты же сама мне сказала.
Эвридика. Да-да, герой, который ничего не слышит, ничего не чувствует, который уверен в себе и идет вперед напролом, не оглядываясь. О, еще бы, вам легко, - теперь, когда вы взвалили все бремя на меня... Вы тут разглагольствуете бог знает о чем, вы воскрешаете - и как раз в тот момент, когда этого совеем не ждешь, - все грязные парочки, которые копошились в этих четырех стенах, вы пачкаете нас липкой смолой истасканных слов, а потом и в ус не дуете. Вы отправляетесь обедать, объявив: все хорошо, зажглись огни, пахнет чесноком.
Орфей. Ты и сама скажешь это через минуту. Пошли, уйдем отсюда.
Эвридика. Для меня все хорошее кончилось. Нет больше хороших запахов. Как все было мимолетно...
Орфей. Да что с тобой? Ты вся дрожишь.
Эвридика. Да, дрожу.
Орфей. Ты побледнела.
Эвридика. Да.
Орфей. Почему у тебя такие глаза? Я никогда не видел у тебя таких глаз. (Хочет привлечь ее к себе, она отворачивается.)
Эвридика. Не смотри на меня. Когда ты смотришь на меня, твой взгляд меня волнует. Словно ты положил мне руки на бедра и проник в меня, как пламень. Не смотри на меня.
Орфей. Я со вчерашнего дня смотрю на тебя. (Привлекает ее к себе; она уступает.)
Эвридика (побежденная, прижавшись к нему, шепчет). Знаешь, ты сильный... На вид ты просто худенький мальчуган, а ты сильнее всех на свете. Когда ты играешь на скрипке, как вчера на том вокзале, или когда ты говоришь, я чувствую себя маленькой змейкой... И мне остается только одно - тихонько приползти к тебе.
Орфей (заключив Эвридику в объятия, согревает ее). Хорошо ли тебе, милая змейка?
Эвридика. Порой, когда ты молчишь, мне кажется, я свободна, как прежде. И я целую минуту изо всех сил дергаю за нитку. Но вот ты опять заговорил, нитка наматывается на катушку, я снова в западне, и я счастлива...
Орфей. Ты змейка, которая слишком много размышляет. А змейки должны просто греться на солнышке, пить молочко, которое им приносят, и мирно мурлыкать.
Эвридика (тихонько). Это котята мурлычут.
Орфей (гладит ее по голове). Не важно, мурлычь себе на здоровье, я с тобой.
Эвридика. Ты предатель. Ты нежно треплешь меня по голове, и я засыпаю под твоим ласковым солнышком.
Орфей. И говоришь: «Как трудно».
Эвридика (внезапно кричит, высвобождаясь из его объятий). О, любимый!
Орфей. Да.
Эвридика. Я боюсь, это будет слишком трудно.
Орфей. Что - это?
