Мимо проходит лакей, неся чучела белок.
(Провожает, его взглядом.) Какая прелесть эти беличьи шкурки! Как это вы не надумали сделать из них себе манто?
Г-ЖА РЕНО (растерянно). Не знаю...
ЛАКЕЙ. Слишком они маленькие.
МЕТРДОТЕЛЬ (подглядывает в двери спальни). Тише, мсье Гастон просыпается.
ГЕРЦОГИНЯ. Главное, не надо, чтобы он нас видел. (Метрдотелю.) Откройте ставни.
Обе скрываются. Комнату заливает яркий свет.
ГАСТОН (открывает глаза и видит что-то странное прямо у себя перед носом. Отшатывается, садится в постели). Что это такое? (Тут только замечает, что окружен чучелами ласок, хорьков, белок. Кричит, широко открыв от страха глаза.) Но что означают все эти зверьки? Чего им нужно от меня?
МЕТРДОТЕЛЬ (выступает вперед). Это чучела, мсье. Это зверьки, которых мсье любил убивать. Мсье не узнает их?
ГАСТОН (хрипло кричит). Я никогда не убивал зверей! (Встает. ЛАКЕЙ подает ему халат, и оба направляются в ванную. Тут же возвращается и подходит к зверькам.) А как он их ловил?
МЕТРДОТЕЛЬ. Может, мсье вспомнит, как долго он выбирал стальные капканы в каталоге «Оружейная и мотоциклетная промышленность Сент-Этъена»?.. Но чаще мсье предпочитал пользоваться клеем.
ГАСТОН. Значит, поутру, когда он их находил, они не были еще мертвые?
МЕТРДОТЕЛЬ. Вообще-то нет, мсье. Мсье приканчивал их своим охотничьим ножом. Мсье действовал им очень ловко.
ГАСТОН (помолчав). Что можно сделать для мертвых зверьков? (Робко протягивает к ним руку, но не осмеливается их погладить; задумывается.) Ну хорошо, я поглажу эти высохшие, хрупкие шкурки, разве им будет легче? Каждый день я буду бросать орехи и хлеб живым белкам... Где бы мне ни принадлежал клочок земли, я строго-настрого запрещу причинять хоть малейший вред ласкам... Но разве это искупит целые ночи мучений и страха, когда они не понимали, что с ними стряслось, почему их лапку намертво обхватили стальные челюсти?
МЕТРДОТЕЛЬ. Пусть мсье не расстраивается по этому поводу. Подумаешь, велика важность - зверье!.. И потом, ведь это прошло.
ГАСТОН (повторяет). Да, прошло. И даже если сейчас я был бы наделен властью и мог раз и навсегда сделать счастливыми всех лесных зверушек... Вы правильно сказали: это прошло. (Идет к ванной комнате.) А почему у меня другой халат, а не тот, что вчера вечером?
МЕТРДОТЕЛЬ. Этот халат тоже принадлежит мсье. Мадам велела все время их менять, может, мсье признает хоть один.
ГАСТОН. А что тут такое в кармане? Тоже из области воспоминаний, как и вчера?..
МЕТРДОТЕЛЬ. Нет, мсье, на сей раз это нафталин в шариках.
Дверь ванной комнаты захлопывается. ГЕРЦОГИНЯ и г-жа Рено выходят из своего укрытия.
(Обращается к ним, уходя из комнаты.) Мадам все сами слышали. По-моему, мсье ничего не признал.
Г-ЖА РЕНО (с досадой). Просто не хочет сделать над собой усилия.
ГЕРЦОГИНЯ. Если это так, поверьте, я с ним поговорю самым строгим образом, но увы! Боюсь, как бы тут не было чего серьезнее.
Входит ЖОРЖ.
ЖОРЖ. Проснулся?
ГЕРЦОГИНЯ. Да, но наш маленький заговор не дал результатов.
Г-ЖА РЕНО. Он смотрел на трупы зверьков с видом мучительного удивления, и только...
ЖОРЖ. Разрешите мне остаться с ним наедине. Я хочу попробовать с ним поговорить.
Г-ЖА РЕНО. Хоть бы тебе удалось, Жорж! А то я уже теряю надежду.
ЖОРЖ. Не надо, мама, но надо. Напротив, будем надеяться до конца. Надеяться даже вопреки самой очевидности.
Г-ЖА РЕНО (холодно). Но его поведение и на самом деле может извести человека. Хочешь, я скажу тебе правду? Мне кажется, что он упрямится назло мне, как прежде...
ЖОРЖ. Но ведь он тебя даже не узнал...
Г-ЖА РЕНО. Все равно... У него всегда был мерзкий характер! Потерял ли он память, нет ли, как, по-твоему, он может перемениться?
ГЕРЦОГИНЯ (уходя вместе с г-жой Рено). По-моему, вы преувеличиваете его враждебность в отношении вас, мадам. Во всяком случае, не мое дело давать вам советы, но я обязана все же сказать, что, на мой взгляд, вы ведете себя с ним слишком холодно. Черт побери, вы же мать, так будьте трогательно добры... Валяйтесь у него в ногах, кричите...
Г-ЖА РЕНО. Поверьте, мадам, самое горячее мое желание - видеть Жака снова членом нашей семьи; но на такое я никогда не пойду. Особенно после того, что было...
ГЕРЦОГИНЯ. Жаль. Я уверена, что это оказало бы на него благотворное действие. Возьмите меня, если бы у меня отбирали нашего малыша Альбера, я превратилась бы в тигрицу. Я вам, кажется, уже рассказывала: когда его провалили на экзамене, я чуть не вцепилась в бороду декану?..
Уходят. ЖОРЖ стучит несколько раз в дверь, потом робко входит.
ЖОРЖ. Могу я с тобой поговорить, Жак?
ГОЛОС ГАСТОНА (из ванной). Кто там еще? Я же просил, чтобы ко мне никого не пускали. Что же, и помыться уж нельзя, даже в ванной ко мне пристают с вопросами, тычут мне в нос воспоминания!..
ЛАКЕЙ (приоткрывает дверь). Мсье в ванне... (Невидимому публике Гастону.) Мсье, это мсье Жорж.
ГОЛОС ГАСТОНА (еще резкий, но уже смягчившийся). А, это вы?
ЖОРЖ (лакею). Оставьте нас одних, Виктор.
ЛАКЕЙ уходит.
(Приближается к двери.) Прости меня, Жак... Я отлично понимаю, что мы тебе надоели с нашими бесконечными историями... И все-таки я хочу сказать тебе нечто очень важное. Если тебя не слишком это раздражит, позволь мне...
ГОЛОС ГАСТОНА (из ванной комнаты). Какую еще пакость вы раскопали в прошлом своего брата и собираетесь взвалить мне ее на спину?
ЖОРЖ. Это не пакость, Жак, напротив, я хотел бы, если ты, конечно, позволишь, поделиться с тобой своими соображениями. (После минутного колебания.) Пойми, под тем предлогом, что я, мол, человек честный и всегда был честным, никогда никому не делал зла - что, в конце концов, труда особого не составляет - ты считаешь, что все тебе позволено... Говоришь с другими с высоты собственной безупречности, коришь ближних, жалуешься... (Вдруг.) Ты на меня вчера не рассердился?
Ответ доходит из ванной все тем же хмурым тоном, словно вырванный силой, с минутным запозданием.
ГОЛОС ГАСТОНА. За что?
ЖОРЖ. За все, что я тебе рассказывал, нарочно сгущая краски, чтобы выставить себя жертвой. За то, что я пытался шантажировать тебя своими жалкими историйками...
В ванной слышен шум.
(Испуганно вскакивает.) Постой-постой, не выходи сразу из ванной, дай, я кончу, так мне легче говорить. Если ты будешь здесь, передо мной, я снова стану любящим братом и не выйду уже из роли... Пойми, Жак, я много думал этой ночью, - то, что произошло, конечно, ужасно, но ты был ребенком и она тоже. И в Динаре, еще до нашей женитьбы, ей нравилось больше гулять с тобой, возможно, вы любила друг друга, как любят бедные беспомощные подростки... А тут явился я, уже взрослый, с положением, с определенными намерениями. Словом, изображал солидного жениха, и, конечно, тетка вынудила ее принять мое предложение... Так вот, сегодня ночью я подумал, что не имел права делать тебе упреки, и я беру их обратно... Все... (Бессильно падает на стул.)
ГАСТОН появляется в дверях ванной комнаты, тихо подходит к Жоржу и кладет руку ему на плечо.
ГАСТОН. Как вы могли так сильно любить этого малолетнего подлеца, этого малолетнего негодяя?
ЖОРЖ. Что вы хотите?.. Это же мой брат.
ГАСТОН. Он ничего братского не делал. Он вас обокрал, обманул... Вы возненавидели бы лучшего друга, если бы он так поступил.
