рутинным, –
испытатели!..
Ах, водитель Черных,
огненнобородый:
«Небеса – старо.
Полетай болотом!»
...Испытатели! –
если опыт кончится
катастрофой,
под болотом,
разгладившимся податливо,
два баллона и кости спрессует торфом...
Жизнь осталась, где суша и коноплянки,
и деревня на взгорьях –
как кинопленки,
и по осени красной, глядя каляще.
спекулянтку
опер везет в коляске.
Не колышется
монументальная краля,
подпирая белые слоники бус.
В черный барха!
обтянут
клокочущий
бюст,
как пианино,
на котором давно
не играли.
По болотам,
подлогам,
по блатам,
по татям –
испытатели! –
по бодягам,
подплывшим под подбородок, –
испытатели –
испытатели –
испытатели –
испытатели –
испытатели –
испытатели –
пробуксовывая на оборотах.
А на озере Бисеровом – охоты!
Как-то самоубийственно жить охота.
И березы багрово висят кистями,
будто раки
трагическими клешнями.
Говорит Черных:
«Здесь нельзя колесами,
где вода, как душа,
обросла волосьями.
Грязь лупить –
обмазаться показательно.
Попытаемся по касательной!»
Сквозь тошнотно кошачий концерт лягушек,
испытатели! –
по разлукам,
закатным
и позолотным,
по порогам, загадочным и кликушным,
по невинным и нужным в какой-то стадии,
по бессмертным,
но все-таки по болотам!
По болоту, облу, озорну, – спятите!..
По болотам, завистливым и заливистым,
по трясинам,
резинам,
годам –
не вылезти –
испытатели!
По болотам – полотнищам сдавшихся армий,
замороженной клюквой стуча картинно,
с испытаний,
поборовши,
Черных добредет в квартиру.
И к роялю сядет, разя соляркой,
и педаль утопит, как акселератор,
и взревет Шопен болевой балладой
по болотам –
пленительным и проклятым!
* * *
Суздальская богоматерь,
сияющая на белой стене,
как кинокассирша
в полукруглом овале окошечка!
Дай мне
билет,
куда не допускают
после шестнадцати...
Так не просто понимать все.
* * *
Графоманы Москвы,
меня судите строго,
но крадете мои
несуразные строки.
Вы, конечно, чисты
от оплошностей ложных.
Ваши ядра пусты,
точно кольца у ножниц.
Засвищу с высоты
из Владимирской пустоши –
бесполезные рты
разевайте и слушайте.
Диалог Джерри, сан-францисского поэта
– Итак, Джерри,
в прошедшем поэт, в настоящем просящий суда,
свидетель себя и мира в 60-е года?
– Да!
– Клянетесь ответствовать правду в ответ?
– Да.
– Душа – на весах,
ее чашечка, ах, высока,
ее перевесили гири греха и стыда?
вы видите – классик могильный;
как гирю, чугунный несет постамент,
висит над весами, как гиря,
пустынных окон чернота,
родители воют, как гидры:
детей их сманили куда?
Вы их опровергнете или...
– Нет.
– Живя на огромной, счастливейшей из планет,
