Литмир - Электронная Библиотека

пообещан мне, не будь чудовищем,

забудь

со стоящим!

Ты ворожи ему, храни разиню.

Политехнический –

моя Россия! –

ты очень бережен и добр, как бог,

лишь Маяковского не уберег...

Поэты падают,

дают финты

меж сплетен, патоки

и суеты,

но где б я ни был – в земле, на Ганге,

ко мне прислушивается

магически

гудящей

раковиною

гиганта

ухо

Политехнического!

Футбольное

Левый крайний!

Самый тощий в душевой,

Самый страшный на штрафной,

Бито стекол, боже мой!..

И гераней...

Нынче пулей меж туаов

Блещет попкой из трусов

Левый крайний.

Левый шпарит, левый лупит.

Стадион нагнулся лупой,

Прожигательным стеклом

Над дымящимся мячом.

Правый край спешит заслоном.

Он сипит, как сто сифонов,

Ста медалями увенчан.

Стольким ноги поувечил...

Левый крайний, милый мой,

Ты играешь головой!

О, атака до угара!

Одурение удара.

Только мяч,

мяч,

мяч.

Только – вмажь,

вмажь,

вмажь!

«Наши – ваши» – к богу в рай!..

Ай!

Что наделал левый край!..

Мяч лежит в своих воротах.

Солнце – черной сковородкой.

Ты уходишь, как горбун,

Под молчание трибун.

Левый крайний...

Не сбываются мечты,

С йог срезаются мячя.

И под краном

Ты повинный чубчик мочишь,

Ты горюешь

и бормочешь:

«А ударчик – самый сок,

Прямо в верхний уголок!»

1962

Лобная баллада

Их величеством поразвлечься

Прет народ от Коломн и Клязьм.

«Их любовница –

контрразведчица,

англо-шведско-немецко-греческая...»

Казнь!

Царь страшон: точно кляча, тощий,

Почерневший, как антрацит.

По лицу проносятся очи,

Как буксующий мотоцикл.

И когда голова с топорика

Подкатилась к носкам ботфорт,

Он берет ее

над толпою,

Точно репу с красной ботвой!

Пальцы в щеки впились, как клещи,

Переносицею хрустя.

Кровь из горла на брюки хлещет.

Он целует ее в уста.

Только Красная площадь ахнет,

Тихим стоном оглушена:

«А-а-анхен!..» –

Отвечает ему она:

«Мальчик мой государь великий

не судить мне твоей вины

но зачем твои руки липкие

солоны?

Баба я

вот и вся провинность

государства мои в устах

я дрожу брусничной кровиночкой

на державных твоих усах

в дни строительства и пожара

до малюсенькой ли любви?

ты целуешь меня Держава

твои губы в моей крови.

перегаром, борщом, горохом

пахнет щедрый твой поцелуй.

как ты любишь меня Эпоха

обожаю тебя

на рун!..»

Царь застыл – смурной, малохольный,

Царь взглянул с такой

меланхолией,

Что присел заграничный гость,

Будто вбитый по шляпку гвоздь.

Париж без рифм

Париж скребут. Париж парадят.

Бьют пескоструйным аппаратом.

Матрон эпохи Рококо

продраивает душ Шарко!

И я изрек: «Как это нужно –

содрать с предметов слой наружный,

видеть мир без оболочек,

порочных схем и стен барочных!»

26
{"b":"274310","o":1}