– Например? – поинтересовался я.

Он покачал головой.

– Ну, что террористы взорвали электростанцию. Или что взорвали атомную бомбу. Они ведь нарушают связь и все такое, видите ли.

– Мне кажется, в таком случае кто-нибудь не мог не заметить взрыва, – усомнился я.

– Ну да, конечно, – отозвался он. – Но черт, может, кто-то и видал. Телефоны-то, можно сказать, не работают, да и от радио толку, черт подери, почти никакого. Откуда нам знать?

– Черт его знает. Большой бабах? Испарившийся город?

– Верно, верно, – фыркнул зеленщик. – Но что-то все-таки случилось.

– Угу, – согласился я. – Что-то случилось.

– И весь этот чертов город запуган как черт-те что, – зеленщик покачал головой. Чуть дальше по улице снова послышались крики. Патрульная полицейская машина, врубив сирену и мигалки пыталась пробиться к месту события – без особого, впрочем, успеха.

– И все хуже и хуже, – заметил зеленщик. – Утром все было хихоньки да хахоньки. А теперь жуть одна.

– Хэллоуин, – предположил я.

Зеленщик посмотрел на меня и зябко поежился.

– Может, и это тоже. А может, это просто сумерки. Темнеет. Люди боятся. Прям как скот. Если свет не наладят, ночь может совсем хреновой выдаться.

– Возможно, – согласился я, пытаясь нацепить пакет на посох, чтобы донести и то, и другое до Жучка.

– Эй, – остановил меня зеленщик. – Не пыжься, сынок. Дай помогу.

– Спасибо, – сказал я, хотя, честно говоря, мне самому сделалось неловко за то, что я не столько нуждался в его помощи, сколько хотел ее. – Вон, к тому старому «Жуку».

Вдвоем мы прошли полсотни футов по тротуару до того места, где я оставил машину. Он опустил пакет в расположенный спереди багажник, и я захлопнул крышку со слегка помятой ручкой.

– Пожалуй, пора и мне убираться отсюда, – кивнул он. – Как-то неспокойно здесь становится. Гроза, что ли, надвигается?

– Если верить газетным прогнозам, погода ожидалась ясная.

Зеленщик фыркнул и презрительно сморщил нос.

– Я у этого озера всю жизнь живу. Говорю вам, гроза будет.

Парень глядел в корень. В самый что есть корень.

– Вы бы ехали домой, – посоветовал он мне. – В такую ночь лучше сидеть дома с книгой.

– Звучит привлекательно, – кивнул я. – Еще раз спасибо.

Я тронул Жучка с места и втиснулся в поток – в основном, потому, что мне в меньшей степени, чем остальным, было жаль своих бамперов и крыльев. Теперь я получил все необходимое для того, чтобы вызвать Эрлкинга, но на это ушла большая часть дня. Я пытался позвонить Мёрфи домой с каждой остановки, но поговорить с Томасом или Баттерсом мне так и не удалось, а теперь и световой день подходил к концу.

Пора было встречаться со Стражами, поэтому я поехал к МакЭнелли.

Кабак Мака уютно угнездился в полуподвале высокого здания, окруженного другими, такими же высокими. Чтобы попасть в кабак, необходимо пройти почти весь длинный переулок, зато него имеется небольшая собственная стоянка. Я ухитрился найти на этой стоянке свободное место, а потом прохромал по переулку и, спустившись на несколько ступенек, остановился перед тяжелой дубовой дверью.

В помещении стоял негромкий гул разговоров. Во времена сверхъестественных кризисов МакЭнелли превращается в своего рода оперативный штаб для обмена слухами и информацией, и я понимаю, почему. Кабак расположен здесь давным-давно; помещение освещается дюжиной свечей и керосиновых ламп, в нем царит запах древесного дыма и стейков, которые Мак жарит для своих божественных сандвичей. Все здесь так и дышит надежностью, капитальностью. Тринадцать деревянных колонн, на каждой из которых вырезаны вручную всевозможные сверхъестественные сцены и создания, поддерживают низкий потолок. Вентиляторы, лопасти которых обычно медленно вращаются, сейчас оставались неподвижными – электричества так и не дали – но температура в баре не изменилась. Тринадцать столов расставлены на первый взгляд без всякой системы; у длинной барной стойки стоят тринадцать высоких стульев.

Вся обстановка здесь устроена таким образом, чтобы не допустить опасной концентрации разрушительных магических энергий, которые могут сопровождать всяких посещающих кабак раздражительных чародеев – ничего серьезнее. Собственно, это своего рода удачный фен-шуй, призванный ограничить число инцидентов, которые могут неосознанно учинить адепты сверхъестественных искусств, пребывая в дурном расположении духа. Однако против серьезных магических энергий фен-шуй почти бессилен. От массированной магической атаки это место не защитит: МакЭнелли не бомбоубежище. Скорее, его можно сравнить с большим пляжным зонтиком. Стоило мне закрыть за собой дверь, охватывавшие меня страх и напряжение унялись, а потоки темных энергий, наведенных Коулом со товарищи, превратились в тонкие струйки, просочившиеся сквозь каменный завал.

Объявление на стене у двери гласило: НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ. Это означало, что сверхъестественные сообщества включая Белый Совет и Красную Коллегию договорились считать это место зоной, свободной от любого рода военных действий. В пределах этих стен никому не позволялось затевать никаких конфликтов или потасовок. Конечно, выполнение этих договоренностей гарантировалось прежде всего кодексом чести посетителей; впрочем, вздумай я нарушить их, и Белый Совет первым вздернул бы меня посушиться. По опыту моего общения с Красной Коллегией я верил, что и она отнеслась бы к подобным нарушениям своих членов примерно так же.

В кабаке собрались члены оккультной тусовки Чикаго. Чародеев среди них не было. Большинство обладало весьма скромными магическими способностями. Кинетоматических способностей одного чернобородого дядьки, например, хватало, чтобы подправить игральную кость при каждом броске. Пожилая женщина за соседним столом обладала способностью к необыкновенному взаимопониманию с животными и вела активную деятельность в городских природоохранных организациях. Двое темноволосых сестер-близняшек, крепко-накрепко связанных друг с другом телепатической связью, играли в шахматы, что представлялось мне ментальной мастурбацией. В противоположном углу вполголоса переговаривались, потягивая из кружек пиво, пятеро или шестеро людей постарше – недостаточно сильных для вступления в Совет, но не лишенных способностей.

Мак оглянулся на меня через плечо. Как всегда он был одет в белые, без единого пятнышка рубаху и фартук. Высокий рост и изрядно облысевшая голова позволяли дать ему на взгляд от тридцати пяти до пятидесяти лет. Узнав меня, он надул губы, повернулся к плите, в которой с треском полыхали дрова, и перевернул на сковороде пару почти готовых стейков.

– Привет, Мак, – сказал я. Кто-то освободил мне стул, я благодарно кивнул и сел, поморщившись от боли в ноге.

– Гарри, – буркнул Мак. Он снял сковородку с огня, ловко скинул стейки на тарелки, а через мгновение на них как по волшебству возникли еще груды картошки-фри и свежих овощей. Впрочем, к магии это отношения не имело. Мак просто чертовски классный повар.

Я огляделся по сторонам и произнес достаточно громко, чтобы меня слышали все:

– Мне нужно немного места, Мак. Я встречаюсь с кое-какими ребятами. Нужно стола три-четыре.

По толпе собравшихся пробежал встревоженный шепот. Старые оккультисты в углу без лишнего приглашения поднялись со своих мест. Кое-кто из них кивнул мне, а один морщинистый старикан буркнул: «Удачи».

Менее опытные члены оккультной тусовки нерешительно переводили взгляды с них на меня и обратно.

– Ребята, – произнес я, не обращаясь ни к кому конкретно. – Я не могу приказывать вам, что делать. Но я бы посоветовал вам всем вернуться по домам до наступления темноты. Честно говорю: ночью вы сами обрадуетесь тому, что находитесь под защитой своего порога.

– Что случилось? – выпалил один из младших в помещении, розовощекий юнец. Мак смерил его взглядом и фыркнул.

– Ну же. Я чародей. У нас, можно сказать, профсоюзное правило не рассказывать никому и ничего, – сказал я. Кто-то сдавленно хихикнул. – Нет, серьезно. Я вам пока ничего больше сказать не могу, – я не кривил душой. Всегда имелся шанс, что в толпе посетителей схоронился один или два неприятельских шпиона, и чем меньше информации они получили бы о планах Белого Совета, тем лучше. – Отнеситесь к этому серьезнее, ребята. Вы не обрадуетесь, если окажетесь на улице с наступлением темноты.