— Да не было никакого трибунала! Я же сказал: это была инсценировка, операция прикрытия. О трибунале не знает никто.

— Кое-кто знает.

— Этого не может быть.

— Откуда же знаю я?

— Да, откуда?

— От человека, который намерен на основании этого приговора объявить Калмыкова во всероссийский розыск. Вероятно, он нашел протоколы трибунала в архиве.

— Чушь! Их никогда не было в архиве. Я сразу изъял протокол.

— Где он сейчас?

— У меня.

— Покажите.

— Почему я должен тебе доверять?

— Потому что я единственный, кто может что-то сделать для человека, который был вам, как сын. Вы не смогли ему помочь. А я попробую. Не уверен, что получится, но попробую.

— Почему ты занимаешься этим делом?

— Я не хочу, чтобы мне было тошно смотреть на себя по утрам в зеркало. Это мешает бриться.

— Я тебе почему-то верю, парень. Не знаю почему, но верю. Всю жизнь я не доверял никому. А теперь чувствую себя так, будто с моих плеч снимают рюкзак. Неподъемный. Свинцовый.

— Так снимите.

— Сниму. Да, сниму. Мне уже не под силу его тащить. Ты получишь документы. Все. Я перекладываю этот груз на тебя. Понимаешь, что я хочу этим сказать?

— Понимаю.

— Помоги ему, капитан спецназа Пастухов. Помоги моему сыну!.."