«Вернуть земле глаза»
Никого не родила, а все матушкой зовут.
Загадка о земле.
Знает ли кто-нибудь, как плачет земля, причем не в переносном смысле, а именно в прямом? Таких людей, наверное, не просто мало, а очень мало – можно их собрать всех вместе и причислить к малочисленным народам. Впрочем, рассказ пойдет вовсе не о нашем мире, а о совсем другом, называющимся Хакишора. Но как бы миры друг от друга ни отличались, земля везде плачет одинаково.
Она схожа с маленьким ребенком, которого родители оставили одного на долгое время, а может, и покинули навсегда. У него нет способностей ни к чему – даже элементарно прокормить себя. Он еще не может нормально говорить, а потому единственный способ привлечения к себе внимания – плач.
Вот и земля тоже плачет. Когда без благословения богов кто-то начинает рыть яму или копать грядку, земля плачет. Когда кто-то в истерике бьет по ней кулаками, земля плачет. Когда совершается любое губительное действие в ее адрес, земля плачет.
Но есть самое тяжкое преступление, которое можно совершить с землей Хакишоры.
Это преступление – отнять у нее глаза.
Жители Хакишоры поклоняются множеству богов. Одна из них – Эрма-Эняма, мать-земля. Название пришло из языка, которым ныне владеют несколько тысяч человек, живущих на севере Хакишоры – большинство же населения говорит на более современных языках, но этот анахронизм остался жить и в нынешнее время.
Эрма-Эняма не только благословляет родившееся существо на долгую и счастливую жизнь, но и преподносит ему высший дар – глаза. Они останутся с существом на всю жизнь, а после его смерти глаза необходимо вернуть Эрме-Эняме, иначе она разгневается и Хакишору постигнет кара. Глаза закапываются в специальном месте, называемом Бишки, которое имеется в каждом поселении. От Бишки нужно держаться как можно дальше, а уж пытаться выкопать глаза и вовсе не стоит.
Может возникнуть вопрос – а что тут, собственно, такого? Глаза, по сути, мертвые, раз их хозяин мертв, значит, и силы в них никакой нет…
Заблуждение, причем глубокое. Глаза в Хакишоре не разлагаются и даже после смерти хозяина обладают великой силой, которая может не только созидать, но и разрушать. Именно энергия разрушения привлекает тех, кто желает навлечь беду на этот край, а таких существ, в том числе прибывающих из других миров, очень много…
Когда у земли отнимают глаза, она, как это бы парадоксально ни звучало, начинает не просто плакать, а рыдать. От этих рыданий в Хакишоре поселяется непогода, жители начинают болеть, урожай не всходит, в чумах начинаются пожары – да много чего происходит неприятного.
И эти рыдания чувствуют на себе немногие хакишорцы. Один из них – Кушта Сеокин. Его род издревле был проводником Эрмы-Энямы в мир людей, потому Сеокины понимали плач земли настолько хорошо, что могли безошибочно определить, что с ней происходит.
Кушта не мог успокоиться уже третий день. Кто-то крал глаза у Эрмы-Энямы, но крал не много штук, как это обычно бывало, а всего три глаза за день, но и этого для земли было много. Янал – родное поселение Кушты – уже чувствовал последствия: начались проливные дожди. Если воровство будет продолжаться, то вода затопит Янал, а этого Куште не хотелось, как, впрочем, и другим жителям поселения, которое было одним из крупнейших в Хакишоре – в нем было около пятисот чумов.
Наступило раннее утро. Кушта уже был на ногах. Он оделся, мимолетным взглядом пробежался по комнате и сел возле небольшого окна.
Янал находился рядом с лесом, богатым старыми крепкими деревьями. Он виднелся вдалеке, а ближе к взору Кушты находились чумы, отличавшиеся от тех, что мы знаем, высотой (некоторые были высотой с четырехэтажные дома) и внутренним убранством. В основном чумы были выкрашены в белый цвет, но некоторые жители импровизировали и рисовали на стенах какие-то орнаменты, а иногда и целые картины. Возле каждого чума находился небольшой огородик, который давал жителям большое количество овощей. Транспорта на местных дорогах не было, потому что до каждого дома можно было дойти пешком. Среди чумов выделялся местный храм, похожий на гигантский серебристый куб – в нем янальцы собирались в праздники и на какие-либо важные собрания, которые проводились обычно два раза в месяц. Уже с утра на улицах было движение – соседи здоровались друг с другом, обсуждали последние новости, наверняка ругали дожди (правда, утро выдалось безоблачное, но это – обманчивая видимость). Мальчишки бегали между чумов и что-то кричали друг другу, женщины встряхивали мокрое белье и оставляли его сушиться на улице. Вдалеке показался силуэт почтальона – чаще всего приходили письма от дальних соседей, до которых пешком добираться проблематично.
Организм Кушты на время перестал чувствовать плач Эрмы-Энямы, и парень позволил себе слегка улыбнуться.
Кушта Сеокин уже стал чем-то вроде легенды при жизни. С детства он проявлял феноменальные способности ко всему, что знали и умели его предки - про него даже говорили, что он вобрал в себя все лучшее, что сумели развить в себе Сеокины. В одиннадцать лет он ставил своими вопросами учителей в тупик, а в тринадцать лет директор местной школы лишь развел руками и сказал родителям Кушты: «Нам больше нечему его учить – он и так все знает». Физическая сила не уступала интеллекту – Кушта был чемпионом в местной борьбе кюрки. Кушта был чистокровным хакдаром, и это чувствовалось в поступках и в характере, но, как ни странно, не чувствовалось во внешности.
В отличие от предков по мужской линии, Кушта носил длинные волосы. Иссиня-черные, они аккуратно обрамляли лицо парня с двух сторон, что придавало внешности Кушты некую хрупкость и даже женственность. Длинные волосы у мужчин среди хакдаров, да и среди других народов Хакишоры считались чем-то неприглядным, но при Куште никто не заикался по этому поводу, так как все прекрасно знали, на что этот парень способен. Еще одной удивительной чертой внешности были ярко-синие глаза, которые, казалось, своим взглядом способны поставить кого угодно на колени (почти у всех хакдаров глаза были карие). «Это Эрма-Эняма дала ему свою удивительную силу» - говорили про Кушту. В целом же парень не отличался от других хакдаров – высокий, крепко сложенный, прекрасно поющий и играющий на нескольких музыкальных инструментах. Но было в нем что-то такое, что сделало его грозой янальских девушек.
И ведь никто не мог поверить, что этому парню всего восемнадцать лет!
Кушта почувствовал, как Эрма-Эняма взвывает к нему.
- Не могу я просто так сидеть, - сказал себе Сеокин и принялся собираться. Одеваясь, он всегда издавал много разных звуков – начиная вздохами и заканчивая странными бормотаниями.
Это не могло не разбудить Эйжену.
- Эрма-Эняма зовет? – спросила она сквозь сон.
- Как всегда, - кратко ответил Кушта, затем повернулся к Эйжене и велел: - Спи, не отвлекайся.
- Уже не могу, - Эйжена слегка потянулась.
Аки Боргова, в замужестве Эйжена Сеокина. Кушта так и не мог понять, откуда Аки взяла себе это имя, но оно ей так понравилось, что она себя стала звать только Эйженой. Конечно, окружение восприняло подобную замену отрицательно – все-таки имена в Хакишоре никому просто так не давали. Но со временем янальцы смирились, потому что спорить с этой девушкой, а впоследствии молодой женщиной не представлялось возможным, поскольку ее упрямство зашкаливало за пределы.
Эйжена была старше Кушты на целых десять лет. Уже к двадцати годам список женихов Эйжены был внушительным, а со временем он стал лишь длиннее. Девушка была ожившей мечтой любого хакдарца – нереально красивая (чего уж стоит одна лишь белоснежная кожа, в то время как большинство хакдарцев имело легкий загар), умная, домовитая, может и приготовить вкусный обед, и песню спеть или на чаты сыграть, да и из рода благородного происходит…
Одна беда – Эйжена была с характером.
Отказывала всем, даже приезжим женихам. А однажды даже побила одного особо зарвавшегося, который, судя по всему, пытался насильно вызвать ее любовь к своей персоне. Местная молодежь долго веселилась по этому поводу, а вот старшее поколение было в ужасе – как так, женщина подняла руку на мужчину…
