— У нас только две минуты, понял? Семену не надо было долго объяснять.

— Знаком с этой машинкой? — перекрывая грохот, крикнул он, кивнув на белый вертолет.

— Все швейные машинки чем-то похожи, — ответил тот.

Врачей было двое, и с ними еще двое дюжих парамедиков, все четверо в голубых тропических комбинезонах, надетых прямо на голое тело. Не зная, за кого сначала приниматься, они торопливо разбрелись по полю, склонились над Слейтоном и другими парнями из его команды. Увидев, что Муха уже перевязан и что рядом с ним человек, четвертый направился к Штукину, но, поняв, что с тем ничего страшного не случилось, повернулся и пошел к двум коллегам, занявшимся раненным в ноги.

В кабине вертолета был только летчик.

Михаил подхватил Мухина, помог ему подняться, довел до вертолета и уложил на носилки. В это время Артист тащил в вертолет обе канистры, видеокамеру и три автомата, вновь превратившиеся в невинные плоские черные коробочки. Перед ним, держась за голову и пошатываясь, двигался Штукин, которого Артист сквозь зубы поливал таким матом, какого Шурик, надо думать, не слышал ни от своих тренеров, ни от бывших соратников по ЦК ВЛКСМ.

— Ну все! — сказал Артист. — Последний небольшой штрих.

Они с Михаилом подошли к пилоту. Он смотрел на них с сочувственной улыбкой.

— Я не хочу, — сказал Михаил по-английски, — чтобы у ваших парней прибавилось работы. Вы садитесь за руль вон того «паджеро», я-на ваше место.

— Не понял, сэр, — поднял брови пилот.

— Не спорьте с ним, — сказал Артист. — Смотрите, что там творится — это все сделал он один!

— Кто вы? — в ужасе пролепетал пилот. И Артист, сделав жуткое лицо, приблизился к нему почти вплотную и отчетливо пророкотал по-английски:

— "Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо…"

Видимо, в его лице летчик увидел нечто такое, что заставило его без дальнейших колебаний освободить свое место.

Двигатель вертолета загрохотал сильней и, провожаемая изумленными взглядами врачей и парамедиков, белая машина с красным крестом взмыла в голубое небо.

Михаил набрал высоту около ста метров и направил вертолет в ту сторону, куда умчался на своем «мерседесе» Добрынин. Артист сидел рядом. Он пытался уловить сигнал от пленочного передатчика на зеркале добрынинской машины. Но его все не было.

— Заберись повыше! — крикнул он Михаилу. Но долго набирать высоту не пришлось. Стрелка дрогнула.

— Что-то есть! — крикнул Семен. — Есть, есть, точно! Возьми на пять градусов западнее. Вот так! Ну, теперь не уйдет! — повторял он злорадно. — Теперь не уйдет!

Ориентируясь по компасу, время от времени устраивая короткие привалы, стараясь держаться ближе к горам, где легче можно было найти какое-нибудь укрытие от вертолетов, которые время от времени появлялись в небе, группа Сергея Пастухова, то поднимаясь, то сходя вниз по склонам холмов, прошла пустынными местами Северного Рашиджистана еще около шести часов.

— Серега! — крикнул замыкающий Трубач. — Глянь на карту. Граница должна быть уже где-то близко.

Пастух остановился и сверился с обеими картами. Без ориентиров точной привязки местоположения сделать было невозможно, но они понимали, в каком районе и квадрате примерно находятся.

— Если топать вдоль горной гряды, еще километров пятьдесят. Значит, пехом не меньше десяти часов. Но если вот к этому выступу границы — тогда часов пять, не больше. Но по открытой местности, без передыху, под солнцем… Давайте решать.

— Что уж тут решать, — сказал Боцман. — Это же не раки у Жванецкого — то за три, но маленькие, то за пять большие.

— Конечно, — сказал Док, — хочется скорей покинуть пределы благословенного эмирата, но я бы пошел все-таки ближе к горам.

— "Нормальные герои всегда идут в обход…" — иронически процитировал Боцман.

— Ну а ты что скажешь? — обратился к Трубачу Пастух.

— Скажу, что устали мы все как собаки, но это не повод, чтоб собачиться.

— По-моему, ты заговорил афоризмами, — улыбнулся Док.

— Пустыня располагает, — кивнул Ухов. — Самые философские места… Считаю спор вполне идиотским, что, конечно, простительно для людей, которым солнце четвертый день печет головы. Коленка, конечно, не казенная, но лично я выбираю десять против пяти. Ну а Боцман, если такой храбрец, может попробовать нам всем утереть нос.

— Все-таки гады вы! — сказал Боцман. — Глупый пингвин… как это там… прячет тело жирное в утесах… Хрен с вами!

И снова они двинулись в путь. Но прошли не более получаса, когда позади снова послышался уже ставший привычным, но неизменно грозный звук вертолета.

— Ложись! — крикнул Пастух, и все четверо тут же распластались на земле, вжались в горячую, как сковорода, твердую почву.

Немного в стороне пронесся небольшой серый вертолет с уже знакомым золотым львом в зеленом круге — эмблемой военно-воздушных сил Рашиджистана. Летел он низко, ниже, чем другие, потом заложил круг и пошел прямо на них.

— Пастух! — закричал Боцман, — Может, дать ему по сусалам? Из «калаша» достану.

— Лежать! — рявкнул Сергей. — Не двигаться! Вертолет пронесся так низко, что их достал горячий вихрь от его винта.

— Все-таки заметил, гад! — проскрипел Док. — Сейчас на второй круг пойдет и начнет колотить!

Сердца всех четверых невольно сжались. Каждый не раз уже испытал такой страх, но привыкнуть к нему было нельзя.

— Лежать! — повторил Пастух. — Если откроет пальбу, тогда, конечно, ответим.

Но вертолет внезапно совершил полуоборот в воздухе и, снижаясь, устремился в сторону. Следя за ним, они забыли о земле, но вдруг заметили, что тарахтящая летательная машина несется навстречу подскакивающему на кочках ярко-красному «джипу» с большой желтой пятеркой на боку.

— Суки! — закричал Пастух. — Мужики, эта машина — участница ралли! Точно!

Скорее всего, заблудилась в пустыне. Неужто они ее атакуют?

Пастух схватил бинокль. Но тут красный «джип-мерседес» осадил бег и остановился. Из него выскочил человек и отчаянно замахал руками, подавая летчику вертолета какие-то знаки.

— Ну точно, заблудился мужик! Просит помощи. Вертолет, словно раздумывая, завис недалеко от машины и, наконец, подняв легкий смерч песка и пыли, приземлился неподалеку. Из него тотчас выскочили три человека в военной форме.