Все уже знали, что русская техничка только чудом не потерпела катастрофу, и многие приходили поздравить водителя и руководителей команды с чудесным спасением.
Героем дня, сам того не ожидая, стал внеконкурсный участник — водитель корреспондентской машины «Авторадио» Николай Рыжков. Его по-братски обнимали, трепали по волосам и хлопали по спине экспансивные французы и испанцы, горластые янки и даже флегматичные финны. Все отлично понимали, что совершил этот хрупкий с виду молодой парень.
— Надеюсь, не попадешь в газеты, — шипел и скалился Артист. — По-моему, ты сыграл сегодня своего Гамлета.
Артист как в воду смотрел: вокруг белого «лендровера» началось подозрительное брожение людей с фото-и видеокамерами. Всем хотелось запечатлеть на пленку и отправить через спутник острый материал об отважном русском. Но на защиту друга грудью встал Артист.
— Коллеги! — воскликнул он на очень недурном английском. — Как руководитель нашей группы рад выразить благодарность за ваше внимание к моему водителю. Он отличный парень, фанат рок-музыки и к тому же тайно влюблен в Беназир Бхутто.
Коллеги вежливо засмеялись.
— Но мы, русские… — продолжил Семен.
— А вы русский? — с невинным ехидством спросила корреспондентка Си-Эн-Эн Моника Харрис.
— А разве вы не видите? — столь же невинно парировал Артист. — Так вот, мы, русские, не любим шумихи, не любим рекламы, но главное — мы суеверны. Даю вам слово, что после финиша ралли мы будем сниматься, пока у всех у вас не кончится пленка, но сейчас взываю к вашему человеколюбию. Наш герой устал, он спит, и будить его я не стану. Даже ради того, чтобы его увидел весь мир по каналу Си-Эн-Эн.
Коллеги Аркадия Белецкого еще некоторое время потоптались и послонялись вокруг их машины и разошлись несолоно хлебавши.
— Ну что, — сказал Михаил, — устали мы как собаки, но деваться некуда.
Сегодня спать не придется никому. Я прогулялся и снял план местности. — Он протянул им листок. — Напоминаю, мы в стране аятоллы Хомейни. Здесь европейцев не жалуют, хотя ведут себя достаточно корректно. Но в любом случае гуляние неверных по крышам не поощряется. Так что делайте выводы.
— А лазание по деревьям? — спросил Муха.
— Я не мулла, и не аятолла, — сказал Михаил. — Но вполне могу представить, что пророк Мухаммед, будучи отроком, взбирался на чинары.
— Вас поняли, — сказал Артист.
Измотанные непосильной дорогой, многочасовым напряжением и смертельным риском, гонщики отправились спать тотчас после последних, печальных и протяжных криков муэдзинов. На лагерь опустилась тишина, нарушаемая все теми же взревами двигателей, негромким говором механиков и позвякиванием инструментов.
Измочаленные люди спали каменным сном, когда Артист и Муха, все в черном, забрались на высокий платан и устроились в густой кроне на мощных соседних ветвях.
— Ну, как сидим? — спросил Артист.
— Еще как сидим! — кивнул сверху Муха. В руке у негр задрожала «зажигалка».
— Как вы там? — спросил снизу Михаил.
— Медитируем, — ответил Артист.
— Коля! — шепнул Семен.
— Что, Аркаша? — отозвался Муха.
— Как ты думаешь, в этом городе есть улица Ленина?
— Боюсь, Аллах не допустил бы такого, — сказал Муха.
— А почему же наш Христос допустил?
— Вернемся — спроси у отца Андрея, — хмыкнул Муха. И вдруг быстро проговорил:
— Внимание! Гляди! В дальнем левом углу, где японцы и американцы.
Поймал?
Семен поводил биноклем из стороны в сторону, навел резкость и увидел… Это был как будто второй дубль красноводской ночи. Снова пригнувшаяся человеческая фигурка приближалась к стоянке российской команды. Вот на нее упал луч света, и Артист тотчас узнал, кто это.
— Занятно, — чуть присвистнул он. — Не иначе Моника Харрис. Интересно, куда это она крадется? Слушай, а может, она к тебе на ложе? Юная дева спешит вознаградить героя? А что? Романтично… Маленький секс на большой дороге.
— Ошибаешься, — сказал Муха, — я, кажется, вижу ее Ромео… В самом деле, другим изломанным коридором лабиринта пробирался мужчина в темной рубашке и темных шортах.
— Смотри — тот, в шортах! — воскликнул Муха. — Видно, опять вышел на тропу.
Тут Моника Харрис почему-то свернула в другой проулок, побежала между рядами машин, остановилась на миг, и до них долетел пронзительный женский визг.
Крик ее был полон такого ужаса, такого страха беззащитности, что, если бы они не видели, что она одна, оба не усомнились бы, что на женщину совершено гнусное нападение.
Тем временем Моника крадучись обежала с другой стороны зону российской команды и истошно завопила опять. В лагере началась суматоха. На крик сбегались люди, выскакивали из палаток, из машин, несколько человек бросились туда, откуда послышался последний зов о помощи.
— Так-так-так… — быстро повторял Семен. — Сейчас что-то будет, Муха, только бы не пропустить.
Оба они, не дыша, держали в поле зрения все подступы к русскому лагерю.
Гонщик, поставленный стоять на часах, взволнованный происшествием, отошел в сторону по проулку и смотрел туда, куда побежали люди.
В это время из задней двери серого фургона российской технички быстро выскочил человек с тяжелым пакетом в руке.
— Ты видишь?! — вскрикнул Муха. — Все повторяется!
— Но на другом витке, — процедил Артист. — А, черт, куда он делся?
— Гляди-ка, зато появился этот, в шортах! — воскликнул Муха.
Тот, кого они сочли за Ромео, на помощь своей Джульетте отнюдь не спешил.
Невзирая на общее замешательство и тревогу, пригнувшись, он быстро двигался, лавируя между машинами. Вот он остановился и поднес к губам какой-то предмет.
— Видишь? — тихо произнес Мухин и присвистнул. — Ни фига себе — и опять за ними третий! Ты видишь?
— Вижу… — ответил Артист.
— Где же этот, с пакетом? — оба лихорадочно водили биноклями из стороны в сторону.
Артист щелкнул «зажигалкой» и сообщил Михаилу о происходящем.
— Штукин снова забрался в техничку и куда-то потащил пакет. Второй, видимо, идет на встречу с ним, за ними следует третий.
— Понял, — пискнула «зажигалка».
