– Пора вставать, мне нужно заниматься делами. – Из вежливости он добавил: – Мне бы хотелось остаться с тобой подольше.

Девушка протерла глаза и улыбнулась. Александр ободрился: испытание позади, он справился. На простыне виднелось красное пятнышко, которое старые кумушки показывают гостям наутро после свадьбы. Предложить ей взять простыню с собой было бы справедливо, но слишком зло. Ему пришла лучшая мысль.

Александр затянул хитон поясом, подошел к шкатулке, где хранил свои драгоценности, и достал мешочек из мягкой лайковой кожи, потертый, украшенный золотой вышивкой. Он получил его не так давно, с большой торжественностью. Из мешочка выскользнула на ладонь большая брошь старой работы: два золотых лебедя, сплетающихся в брачном танце. Лебедей венчали короны.

«В течение двухсот лет это переходило от царицы к царице. Береги ее, Александр, это фамильная реликвия предназначена для твоей невесты».

Александр отшвырнул узорную кожу, его губы сжались. Но к девушке он подошел с улыбкой. Та только что закрепила булавки и завязывала пояс.

– Это тебе на память.

Девушка приняла подарок, широко раскрыв глаза, взвешивая в руке его тяжесть.

– Скажи царице, что ты доставила мне большое удовольствие, но впредь я буду выбирать сам. Потом покажи ей это и не забудь передать мои слова.

В прохладный ветреный весенний день войско вышло на запад от побережья и поднялось к Эгии. Здесь, на древнем алтаре Зевса, Александр принес в жертву непорочно-белого быка. Прорицатели, изучив дымящиеся внутренности, прочли по печени благое предзнаменование.

Войско миновало озеро Кастория, вздувшееся от таяния снегов; над голубой рябью его вод склоняли тонкие ветви полузатопленные ивы; потом через побуревшие за зиму кустарники поднялись на скалистые высоты холмов Линка, в земли Линкестиды.

Здесь Александр посчитал за лучшее надеть шлем и кожаные налокотники, сделанные по найденному у Ксенофонта образцу. С тех пор как старый Эйроп умер и вождем стал юный Александр, ссор не возникало, и племя помогало Филиппу в последней войне против иллирийцев, но все же это была опасная страна, прекрасно приспособленная для нападений из засады, и линкестиды оставались линкестидами, вне зависимости от времени.

Однако линкестиды выполнили свои обязательства. Александра встретили все три брата, верхом на своих мохнатых, выносливых горных лошадках, вооруженные для похода, со значительным отрядом. Это были высокие, загорелые, бородатые люди, уже не похожие на тех юношей, которых он встречал на празднествах. Наследники древней распри, наконец улаженной, они с продуманной вежливостью обменялись приветствиями. На протяжении поколений их дома соединяли родство, война, соперничество и браки. Линкестиды когда-то были здесь царями, не один раз они добивались верховного владычества. Но они не были достаточно сильны, чтобы сдерживать напор иллирийцев. Филипп его сдержал, и это решило дело.

Александр принял традиционные гостевые дары – еду и вино – и пригласил линкестидов на военный совет, который прошел на скалистой площадке, испещренной лишайниками и цветущим мхом.

Одетые, по жестокой необходимости приграничной жизни, в расшитые стальными пластинами кожаные туники и чашеобразные фракийские шлемы, линкестиды не могли отвести глаз от гладко выбритого лица юноши, который предпочитал выглядеть как мальчик, несмотря на то что уже побеждал мужчин. Доспехи Александра являли собой всю утонченную роскошь юга. Под его панцирем свободно играли мускулы, орнамент изящной инкрустации был таким гладким, что рука скользила. Высокий белый гребень венчал шлем; не для того, чтобы придать Александру роста, но чтобы люди могли легко находить его в битве: они должны были быть готовы к изменению планов всякий раз, как только это потребуется. Александр объяснил это линкестидам, поскольку для тех его тактика была внове. Линкестиды не верили в него, пока он не приехал, а увидев, стали верить еще меньше; но, когда на глазах у них испещренные шрамами сорокалетние ветераны ловили каждое слово юноши, они наконец успокоились.

Линкестиды торопились занять высоты над дорогами прежде, чем это сделает враг, и отбыли к Гераклее, плодородная равнина которой становилась предметом спора во многих войнах. К линкестидам здесь привыкли, как к аистам на кровле дома; они ободряли свой народ грубоватыми сельскими шутками и подходили поклониться святилищам богов, не известных в каком-либо другом месте. На Александра народ глазел, как на сказочное чудо, но они привыкли доверять своим вождям, поэтому не задавали вопросов.

Армия шла вверх, среди поднимающихся террасами виноградников на хорошей красной земле; вниз, мимо озера Преспа, покоившегося в каменной чаше скал, и дальше, пока в долине не улыбнулся сияющему небу голубой Лихнид, окаймленный тополями, белыми акациями и ясеневыми рощами. Город удачно уместился между заливами и каменистым высокогорьем, от которого сейчас поднимался дым войны. Иллирия вторглась в македонские земли.

По дороге, в небольшой горной крепости, соплеменники приветствовали линкестидов обычными изъявлениями преданности, но их взволнованные пересуды не достигали слуха Александра. «Человек живет только однажды; мы бы не задержались здесь, подвергаясь такой опасности, если бы не услышали, что едет сын ведьмы. Это правда, что царица зачала его от демона в образе змеи? Что он неуязвим для оружия? Правда, что он родился в сорочке?» Крестьяне, для которых посещение ближайшего рынка в десяти милях от их деревни уже было поводом для великого празднества, никогда прежде не видели бритого мужчину и спрашивали у тех, кто пришел с востока, не евнух ли он. Люди, которым удалось протиснуться поближе, докладывали родичам, что неуязвимость наследника – ложь; столь юный, он уже был покрыт боевыми шрамами; но все в один голос подтверждали, что Александр не человек – это становилось понятным, стоило только заглянуть ему в глаза. В пути Александр запретил солдатам убить громадную гадюку, пересекавшую дорогу, крикнув, что змея предвещает удачу. На него смотрели настороженно, но с надеждой.

Сражение дали у озера, посреди ясеней, плодовых деревьев и серебристо поблескивающих тополей, на склонах, покрытых желтыми мальвами и голубыми ирисами. Солдаты топтали цветы и оставляли на них капли своей крови. Прозрачные голубые воды озера замутнились и вспенились; аисты и цапли попрятались в камышах; стервятники слетелись на падаль, ревниво следя друг за другом и падая вниз, как только кто-то из сородичей устремлялся на трупы, горой лежавшие на заросших травой берегах или выброшенные водой на камни.

Линкестиды подчинялись приказам и сражались доблестно. Они оценили выбранную Александром тактику, благодаря которой иллирийцы оказались зажатыми в ловушке между скалами и берегом. Врага загнали в западные горы со снежно-белыми вершинами и дальше, в ущелья, где иллирийцев, несмотря на сопротивление, вытеснили из своих укреплений и обрекли на смерть или плен.

Линкестиды были удивлены, увидев, что Александр, столь свирепый в бою, берет пленных. Они полагали, что солдаты, прозвавшие его Василиском[57], намекали на венценосного дракона, взгляд которого убивает людей. Но теперь, когда сами линкестиды не стали бы щадить никого из своих заклятых недругов, Александр заключил мир, словно враги и не были варварами.

Иллирийцы – высокие, гибкие, темноволосые горцы – внешне напоминали линкестидов; кровь их предков не раз смешивалась. Косса, вождя, возглавлявшего набег, схватили в ущелье у реки живым. Связанного, его привели к Александру, ждавшему на берегу мрачно пенящегося потока, который считался границей двух земель. Косс был младшим сыном великого Барделиса, старого врага царя Филиппа, внушавшего ужас жителям приграничных областей до самого дня своей смерти, когда он девяноста лет от роду пал с оружием в руках. И Косс, седобородый пятидесятилетний воин, крепкий и прямой, как копье, бесстрастно, скрыв удивление, смотрел на мальчика с глазами мужчины, сидящего на лошади, которая сама по себе стоила набега.