– Эти молча ходят, не визжат. А вы орали так, что в городе было слышно. Не надо так делать, они на звук набегают. А так – они тихо себя ведут. Ходят по стенке или вообще как уснули.

Водитель рассматривал пассажиров, задерживая взгляд на женщинах. Из-за высокого голоса и смешного «ежика» на голове он мог показаться мальчишкой, хотя складки у губ и «гусиные лапки» выдавали человека зрелого. Простой, грубоватый круглоголовый парень. Такие обычно попивают пиво у подъездов. Единственное, что могло по-настоящему заинтересовать в его наружности, – это форма одежды водителя. На нем была куртка-спецовка с длинными рукавами и почему-то «семейные» в синий цветочек трусы.

– Саня, – представился он и добавил радостно: – Я уж и не чаял встретить кого-нибудь нормального. В аэропорту только эти.

– Что здесь случилось? – спросил Горецкий.

Саня молчал.

– Так что же, Александр?

– Да я сам не понял. Сижу в автобусе, завелся, все путем, – неохотно начал Саня. – Жду пассажиров. Рядом Пашка целый автобус набрал, чтобы к самолету на Ростов везти. Набились битком. Но все никак не отъедут. Пригляделся – мамочки! Люди заходили нормальные, а стали вот такие, – он скорчил гримасу, довольно похоже изобразив, какими стали люди. – Это за две минуты всего. Всех перекорежило. И Пашка такой же за рулем сидит.

Голос Сани немного окреп, и он продолжал:

– И у всех автобусов то же самое – один укусит кого-нибудь, и пошло-поехало, все начинают кусаться. Где теснее, там быстрее все друг друга перепортят.

Сначала орали, потом тихо стало. Кого укусили, тот сразу орать перестает, руки вытянул вперед и пошел…

– Давно все это началось?

– Не знаю. Несколько часов. Диспетчеры по громкой связи чирикнули: «Тревога, ЧП», – потом замолчали. Наверное, их тоже перекусали.

– Это все, что вы нам можете сказать? Вот так ни с того ни с сего? – наседал на Саню Горецкий.

– Да, вот так. Раз – и всем хана, – промямлил Саня.

– Слушайте, из вас все клещами тянуть надо? – взорвался капитан. – Говорите!

– Что вы на него напали? – встрял доктор. – У человека стресс, неужели непонятно? Ездит среди чудовищ совсем один.

– А мне кажется, он просто чего-то недоговаривает, – отрезал Горецкий.

– Ну хорошо, хорошо, – вздохнул Саня, – дрых я, когда началась заваруха. Довольны? Спал в подсобке. Прикорнул во время перерыва и проспал. А что? Я устаю знаете как? Так что не в курсе, с чего все началось. Уж извините.

– Мы вас ни в чем не упрекаем, – подбодрил его доктор Шер. – Мы просто хотим разобраться…

– Я вот – упрекаю, – вставил Горецкий, – я его что, должен похвалить за то, что он дрых?

– Ну, извините. Я вышел из подсобки, увидел, что кругом полный пипец, и побежал к автобусу. Один хрен, что делать, непонятно. Езжу вот теперь…

– А в сам аэропорт вы ходили?

– Я не дурак, – нервно признался Саня, – туда ходить. Что я должен был делать? С кем надо – связался. Ответа не получил. И уехал.

Саня спрятал лицо в ладонях, а когда отнял их, глаза у него были мокрыми.

– Зато я съездил в город, – сказал он.

– И?

– Там еще хуже. Я далеко не заезжал, доехал до «Московской». Рынок стал как муравейник. У метро – жуть. Людей тысячи, и все – эти. Нормальных не встретил ни одного. Если они и есть, то сидят по домам. Спастись на улице шансов никаких. На дорогах везде битые машины. Так что домой не поехал. Вернулся.

– Господи, что же все-таки произошло? – прошептала Вера. – Как вы полагаете?

– Ничего я не полагаю. Ученые пусть полагают, – буркнул Саня.

– Ну не могло же все начаться с бухты-барахты! Что объявляли в новостях? – продолжал наседать Горецкий. – Предупреждали о каких-нибудь эпидемиях?

– Только об эпидемии птичьего гриппа. Все как всегда: «Предохраняйтесь. Колите вакцину „Х“!» Будто она помогает.

– Да, тут не птичий грипп, тут кое-что похуже, – согласился Горецкий.

– Снова пытаюсь зайти в Интернет, – сказал Валентин, уставившись в телефон. – Ничего. Интернет есть, а новости не обновляются.

– В общем, крыша у меня слегка поехала. Я принялся этих давить. Стало легче, – признался Саня и уставился в окно на черный дым от погибшего Боинга.

Горецкий заговорил неожиданно резко:

– А ты, голубь, всегда в трусах работаешь? – Пилот впился глазами в Санино лицо. – Ты прямо в них побежал в автобус? Или по дороге штаны потерял?

Саня потупил взгляд.

– Ты нам мозг не пудри. Все рассказывай.

Саня всхлипнул. Стюардесса Даша укоризненно взглянула на Горецкого, мол, тут лаской надо, а не наезжать.

– В общем, я не совсем спал. Я, когда это началось, с женщиной… был. Она сверху, все путем, и тут… Дверь открывается, и кто-то входит. И хватает Светку за волосы, представляете? И кусает в шею! Я сначала не испугался, а обалдел. Нормально это вообще? Прямо посреди страстей. Но тут Светка посмотрела на меня, а глаза у нее стали… В общем, вы поняли. И тут-то я понял, что случился какой-то кобздец. Стряхнул Светку с себя и побежал куда подальше. Трусы, слава богу, за ногу зацепились. А все, что я рассказал дальше, – чистая правда.

– Бедолага, – сказала Даша и, сморщившись от боли, принялась тереть шею.

– Ладно, хватит расспросов. Поехали отсюда, – грубовато заявил Саня, – видите, идут. Две минуты на одном месте не дают постоять.

Пятеро этих действительно шли к ним. На какое-то время они остановились возле трупов раздавленных автобусом товарищей. Но трупы их не заинтересовали.

– Трупы они не кусают и не едят, – прокомментировал Саня. – Только живых.

– Что такое? – спросил Горецкий озабоченно, глядя на Дашу. – Тебя же не укусили?

– Нет, он только чуть-чуть поцарапал, – прошептала та.

– Э! Э! – завопил Саня и, вскочив с места, подбежал к ней. – Дай посмотреть.

– Он ее не кусал! Просто слегка задел, – Горецкий встал между стюардессой и Саней.

Но водитель отодвинул Горецкого (хотя ноги у него были тощие, под рукавами спецовки обнаружились солидные бицепсы) и потребовал:

– Покажи!

По лицу Даши катились слезы, но она оттянула воротник. Тонкая, чуть припухшая лиловая царапина была всего три-четыре сантиметра длиной. Саня выматерился так, что хоть святых выноси.

– Это всего лишь царапина, – набычился Горецкий.

– Какая, нахрен, разница! Всяко можно заразиться. Я из-за этой телки помирать не собираюсь.

Даша заплакала навзрыд. Она не видела, что царапина стремительно набухает, и от нее уже тянутся во все стороны тонкие жилки. Саня показал на шею девушки пальцем, как будто обвинял Дашу. Вера тоже сунулась посмотреть – и ойкнула.

– Хорошо, – сказала вдруг слабым голосом Даша и встала, опираясь на руку Горецкого. И обратилась к Сане: – Открой дверь, пожалуйста. Я сойду.

Тот не заставил себя упрашивать.

– Нет! – закричала Вера.

– А вы что молчите? – Она забарабанила кулаками по спине сидевшего впереди доктора. – Сделайте что-нибудь! Она за нас всех… погибнуть была готова! Она о нас заботилась! Собой рисковала!

Доктор обернулся и лишь молча посмотрел на Веру долгим взглядом.

Даша сделала предупреждающий жест рукой и спрыгнула на асфальт.

Ее появление вызвало оживление среди этих, которые находились метрах в пятидесяти от автобуса.

– Даша! – Горецкий спрыгнул вслед за девушкой.

– Что ты делаешь? Вернись в автобус! – закричала она. Затем по ее лицу прошла судорога, а глаза помутнели. Жилки, что тянулись от царапины, разрастаясь, уже достигли губ.

– Даша. Извини, что вел себя как свинья. Конечно, я все помню. Это была прекрасная ночь. Одна из лучших в моей жизни. Просто я собирался сказать тебе об этом в более приятной обстановке. – Произнеся это, Горецкий выстрелил Даше в голову. Кровь забрызгала осунувшееся лицо Горецкого красными веснушками. Капитан закрыл глаза. Эти были уже совсем близко. Поводили ноздрями, принюхивались.

– Вот так, в упор, чтобы забрызгало, стрелять не надо. Может, через кровь тоже можно заразиться, – это сказал Саня.