Тут я сообразил, что если я брошу факел, ему не хватит света, чтобы прицелится. Я бросил факел; больше я его не видел. Но другой лучник — тот, которого я ударил посохом…)
— Верно, — сказал он.
Я закусил губу. Больше всего я хотел спросить его — как тот парень? Умер? Тот, которого ударили статуей?
Но не решился.
— Мир тесен, — сказал я вместо этого.
— Очень тесен, — ответил он. — И полон афинян.
В этот момент я очень жалел, что мы не поручили все дело Тирсению — в этом случае мы имели бы возможность удержаться в стадии «Мы пришли с миром».
— Ну ладно, — сказал я. — Мы здесь как представители Филиппа, царя Македонии, от чьего имени я дружески приветствую твой народ. Могу я узнать, уполномочен ли ты говорить от имени своего народа? Если нет, я хочу, чтобы ты доставил это послание тем, кто уполномочен.
Он сопел. Он чрезвычайно демонстративно сопел. Это из-за сломанного носа, предположил я. Сопел и утирал сопли все эти годы...
— Меня зовут Анабруза, — сказал он. — А тебя?
— Эвксен, — ответил я очень тихо.
— Эвзен.
— Эвксен, — поправил я его. — Эпсилон, омикрон, дзета...
— Эвксен. Что ж, занятно. Эвксен и что-нибудь еще, или просто Эвксен? Прости мне мое любопытство, но...
— Эвксен, сын Эвтихида из Паллены в Аттике, — продекламировал я. — Ныне связанный с домом царя Филиппа и уполномоченный действовать от его имени…
Он кивнул.
— Спасибо, — сказал он. — Я понял. Чего хочет твой народ? Торговать?
Я глубоко вдохнул, но не нашелся, что ответить; тут вмешался мой друг Тирсений.
— Разве это не удивительно? — воскликнул он, отпихнув меня. — В смысле, то что вы оказались знакомы. Я Тирсений, сын Мосса, торговый представитель. Так вот, у нас две цели: во-первых, как ты уже предположил, мы хотели бы наладить с вами торговлю — у нас прекрасный выбор качественных товаров, включая некоторое необычные вещи, которые без сомнения вас заинтересуют.
Во-вторых, мы хотели бы обсудить возможность основания постоянного представительства для развития торговой активности в будущем…
Я видел, что терпение скифов утекает, как зерно из прохудившейся сумы.
— Сперва о главном, — сказал я, с силой наступив Тирсению на ногу. — Прости, но я, кажется, пропустил мимо ушей ответ на свой вопрос, уполномочен ли ты...
Он бросил на меня взгляд, который нельзя было назвать враждебным, но веселым дружеским подмигиванием он точно не был.
— Я предводитель деревни, которая лежит за тем холмом, — сказал он, обозначив направление кивком. — Нам нечем вам предложить и мы не нуждаемся в ваших товарах. Может быть, ниже по берегу вас ждет большая удача.
Тирсейний, проклятый клоун, опять влез в разговор.
— Удача — это то, чем для вас является наше появление, — сказал он, скалясь во все зубы, как пантера. — Я уверен, твои люди найдут, чем себя порадовать среди наших товаров, а цены наши гораздо ниже, чем ты воображаешь.
Скиф снова шмыгнул носом. Если бы я был его женой, это постоянное шмыганье свело бы меня с ума.
— Вас тут целая прорва, — сказал он. — Для купцов.
Он уставился мне за спину на Марсамлепта, который высился за мной на манер пирамиды.
— Иллириец? — спросил он.
Я кивнул.
— Хорошо, — сказал скиф; затем он шагнул в сторону, чтобы смотреть тому глаза в глаза, и принялся издавать страшные звуки, более всего напоминающие кошачью перебранку и используемую иллирийцами для обмена информацией.
Одни боги ведают, о чем уж там эти двое говорили; но исходя из тех сведений, что я собрал позже, можно заключить, что беседа велась вокруг вопроса «Что эти засранцы тут забыли?».
— Мы собрались основать колонию.
— Да не может быть! Ты и чья армия?
(Кивок в мою сторону) — Его.
(Пауза) — И сколько вас здесь?
— Тысяча, большинство — ветераны. Если ты будешь мешать нам, мы убьем вас безо всякой пощады.
— О. В таком случае добро пожаловать в Ольвию.
Скиф отступил на пару шагов и посмотрел на меня. Затем он покачал головой, вздохнул и пошагал к своим соплеменникам, которых было около пятидесяти. Я оклинул его.
— Ну? — сказал он.
— Тот другой парень, — сказал я. — С ним все обошлось?
— Нет. Он умер.
— О. Спасибо.
— Всегда пожалуйста.
Он немного поговорил со своими друзьями; спор у них вышел жаркий, мягко говоря. Они все продолжали голосить, когда он вернулся к нам.
— Если вам нужна земля, — сказал он. — мы, наверное, сможем как-то договориться. Сейчас мы уходим.
— Хорошо, — сказал я. — Что ж, это было… До свидания.
Он посмотрел на меня. Ничего не сказал. А что тут скажешь?
— Ну вот, — сказал мой друг Тирсений, когда скифы ушли. — Я говорил тебе, что все будет хорошо.
В других обстоятельствах меня бы уже тошнило от страха. Но тогда на это не было ни времени, ни сил. Слишком много предстояло сделать.
Даже в самое удачное время разгрузка новенького города с кораблей — дело сложное. Как ни странно, я удосужился заранее подумать над этим вопросом и натолкнулся на блестящий способ организации высадки и устройства временного поселения. Главное, решил я, это распределение обязанностей. Первой группе основателей я поручил переправку добра с кораблей на берег, второй — поиск и заготовку древесины, третьей — организацию работ и так далее. Я созвал всех вовлеченных лиц и посвятил их в этот тайный план; они заверили меня, что все прекрасно поняли и что я могу положиться на них и быть совершенно уверенным в том, что все закрутится, как хорошо смазанный механизм.
Я тогда был молод и довольно наивен.
Секция Альфа, отвечающая за разгрузку кораблей, немедленно завязала жаркий диспут с секцией Эпсилон, отвечающей за возведение временных жилищ, на предмет места и способа размещения ресурсов. Секция Эпсилон требовала, чтобы все было аккуратно сложено, а секция Альфа считала, что сваливать груз на землю сразу же, как под ногами перестает хлюпать — это максимум, на что они могут пойти ради общего блага. Прежде чем я сообразил, что происходит, и метнулся на берег, чтобы разнять их, они уже перешли к мордобою, а пара особо эмоциональных эпсилонцев, чтобы проиллюстрировать свою правоту, принялась швырять амфоры с зерном в море.
Пока я с ними разбирался, прибежал гонец из секции Бета, занятой поиском древесины, и проинформировал меня, что в Ольвии, по всей видимости, вообще не растут деревья. Будучи спрошен, насколько тщательно их искали, он признал, что они пока что дошли только до ближайшей возвышенности, примерно в трехстах шагах от берега, и я высказал предположение, что расширение области поисков может оказаться неплохой идеей, прежде чем все мы начнем грузиться и тронемся в обратный путь. Тем временем драка между Альфой и Эпсилоном вспыхнула с новой силой, и на сей раз в нее оказались вовлечены несколько иллирийцев, у которых возникло впечатление, будто эпсилонцы уничтожают запасы пищи и должны быть за это немедленно умерщвлены. В результате я некоторое время был довольно занят (ни одного переводчика под рукой не оказалось, конечно же, поэтому мне пришлось общаться с иллирийцами, размахивая руками и двигая бровями) и не имел возможности пресечь волнения, вспыхнувших в секции Гамма (сбор инструментов) по поводу жребия. К тому времени, как я до них добрался, они уже швырялись друг в друга камнями, один из которых угодил мне аккурат над правым ухом и полностью вывел из строя где-то на пять минут, в течение которых я мог бы успеть указать секции Дельта (распаковка и раздача основного снаряжения), что в данный момент нам не особенно нужны церемониальные ростры, поэтому не стоит тратить силы на их установку, а лучше заняться поиском топоров, потребных для рубки леса, отсутствие которого в Ольвии только что установила секция Бета.
Тут подоспела секция Дзета (разведка местности и составление планов) с сообщением, что выданные им карты с горделиво нарисованным красной тушью планом улиц не имеют никакой связи с наличной топографией: не высадились ли мы, часом, в неправильном месте? Это было основательное замечание, которое, сказать по совести, заслуживало большего, чем сделанное мной невежливое предположение, что они держат карты вверх ногами; в оправдание мне следует заметить, что им следовало хотя бы сойти с корабля. Мне бы заняться этим вопросом поосновательнее, но вскоре после того, как ко мне вернулось зрение, я был полностью захвачен необходимостью как можно скорее остановить иллирийский воинский контингент, направлявшийся в сторону скифской деревни, намереваясь предать ее огню и мечу, исходя из основополагающих профессиональных принципов.
