Даже слишком хорошо сочетаются.
И того, и от другого ощутимо несет вампирятиной.
Вот прямо сейчас иди в Квартал Склепов, бери за шиворот первого попавшегося носферату и тряси его, спрашивая грозным голосом: «А ну, признавайся, кто из вашего мертвого племени заточил клык на Ковен!».
След не то, чтобы явный — протоптанный! Слепой и тот не проглядит. И, как обычно бывает в таких случаях, гарантированно промахнется.
Если ты вампир и живешь… хм… в смысле, существуешь, в Уре, Блистательном и Проклятом, ты должен пройти легализацию. В противном случае вероятность того, что рано или поздно утро застанет тебя в гробу с колом в груди, будет примерно девять из десяти. В городе и помимо меня хватает охотников, профессионально занимающихся отловом и уничтожением дикой нежити и нечисти, ухитрившейся избежать магической обработки. И спрос на наши услуги никак не падает.
Власти Ура, что Магистрат, что король, готовы закрывать глаза на расхаживающих по улицам бесов и демонов — пока они носят рабские ошейники, не позволяющие дать волю темной сущности. Они также готовы терпеть присутствие среди живых тех, кто умер и вернулся, равно как и тех, кто никогда не жил, но обрел подобие жизни — до тех пор, пока и первыми и вторыми можно управлять. И даже присутствие вампиров и их кровных родичей (носферату, одним словом) в городе терпимо, но — только после легализации.
Легализация требует, чтобы носферату лично явился в Департамент магической обработки Ура и улегся на хирургический стол, предоставив себя в распоряжение специалистам Ковена. Последние, используя тонкую магию и самую обычную хирургию, вживят в тело немертвого четыре маленькие серебряные скобки размером с фалангу пальца. Четыре Скрижали Запрета, ограничивающие темную сущность вампира.
Первая Скрижаль налагает запрет на питие человеческой крови. Соглашаясь на легализацию, вампиры отказываются рассматривать смертных, как свою естественную добычу.
Вторя Скрижаль налагает запрет на трансформацию. Это касается в первую очередь высших вампиров, которым доступно перевоплощение в животные формы (волк, летучая мышь) и даже нематериальные тела (туман или лунный свет). А то многие жители Блистательного и Проклятого не могут спокойно спать, зная, насколько уязвимы их жилища для проникновения детей ночи.
Третья Скрижаль налагает запрет на сотворение себеподобных (киндредов) и культивацию вурдалаков. С себеподобными все понятно: Уру не хватало только бесконтрольного размножения немертвых! Вурдалаками же называют смертных, причастившихся крови вампира. Многие дикие вампиры охотно используют таких слуг для охраны своего дневного сна и мелких поручений. Отведавший крови вампира человек обретает значительную часть его силы и даже сущности, но при этом остается смертным и может выносить солнечный цвет. Эффект не длится вечно, хозяин должен регулярно подкармливать культивированного, и чем дольше длиться эта связь, тем дальше заходят изменения. Стать вампиром вурдалак не сможет, но человеческое в нем в конечном итоге уступит место зверю, вскормленному ядовитой кровью. А потребность в новых дозах крови превратит его в конечном итоге в создание, опасное даже для своего хозяина. И тогда останется только отрезать голову обезумевшей твари, разрывающей все на своем пути…
Но пока вурдалак может контролировать свою сущность, он — превосходный слуга для существа, живущего одной только ночью.
Наконец, Четвертая Скрижаль — запрет на применение гипноза и внушения. Порабощение чужой воли запрещено законами Блистательного и Проклятого.
На сленге носферату принять в грудь четыре Скрижали означает «приютить серебряного Джона». Приют дается навечно: после вживления Скрижалей избавиться от них уже невозможно. Извлечение хотя бы одной скобки мгновенно активирует чары, заключенные в прочих, и от вампира-нарушителя останется только горстка пепла.
Выбор между серебром и колом в груди — для вампира почти одинаково неприятный, но единственно возможный. Большинство предпочитают кол. Те, кому все-таки по душе (оценили тонкую шутку? у вампиров — нет души!) спокойный сон, заполучив своих «Джонов» приобретают также персональный пронумерованный гроб, а с ним и место в Квартале Склепов.
Последний расположен в северо-восточной части Блистательного и Проклятого и является официальным автономным поселением для носферату. В народе Квартал именуют гораздо проще — гетто. Да и сами вампиры, проживая на клочке земли, обнесенном высоченным забором и проточной водой, придерживаются того же мнения.
Но как бы то ни было, обитатели Квартала Склепов избавлены от главной проблемы диких вампиров — необходимости выживать. Они имеют право на спокойный сон в дневное время: границы Квартала патрулируются городской стражей на случай появления фанатика со склянкой святой воды или колом наперевес. А также регулярное довольствие: каждый вечер в гетто отправляются клети, набитые живыми кроликами. Ну и главное, помимо крова над головой и крови насущной, на носферату распространяются все прочие права, полагающиеся гражданам Блистательного и Проклятого: избирательное, гражданское, право на титулы и т. д. Ни один дикий вампир ничем подобным похвастать не может.
Таков результат Соглашения, некогда подписанного вампирами и королем Максимилианом.
Иные из немертвых после Соглашения сделали неплохую карьеру в городе, и нажили немалые состояния. У тех, кто живет вечно — куча времени, чтобы научиться на своих ошибках, наработать связи, перенять опыт, научиться тонкостям и хитрым ходам.
Впрочем, тут-то и кроется проблема, связанная с убийствами магов Колдовского Ковена. «Жить вечно» со Скрижалями в груди — затруднительно. Серебро, особенно магически обработанное, оно и есть серебро. Действие Скрижалей со временем разрушает тело своего носителя. Вампиры высшего уровня могут сдерживать этот процесс, но те, что кровью пожиже, в какой-то момент начинают просто разлагаться заживо. И разум иной раз распадается быстрее плоти. Конечно, все происходит не за один день, и вампир может пощеголять со Скрижалями лет сто пятьдесят-двести, прежде чем процесс зайдет достаточно далеко, чтобы оставить от него одну развалину.
Некромейстер Алан, глава Квартала Склепов и старейший из вампирских баронов, прошедших легализацию, неоднократно обращался в Ковен, требуя доработки и усовершенствования Скрижалей. Маги-чиновники всякий раз обещали решить вопрос, но с исполнением обещания не торопились. Колдовское хозяйство Блистательного и Проклятого слишком беспокойно. Необходимо поддерживать систему городских порталов; обновлять магическую обработку созданий, призванных из других измерений; проводить обряды экзорцизма на местах преступлений; контролировать торговлю магическими атрибутами и артефактами… одним словом, всегда находятся неотложные сиюминутные дела. Вампиры же, будучи (теоретически) существами бессмертными, могут и подождать.
В конце концов, Некромейстер от просьб перешел к прямым угрозам. Он намекнул на то, что владеет Перчаткой Хаоса — неким мистическим артефактом, позволяющим нейтрализовать любое приспособление, изготовленное с применением волшбы. В том числе и Скрижали. В качестве доказательства существования Перчатки Некромейстер продемонстрировал Кругу Девяти свою грудь, из которой были выдраны все Скрижали, кроме одной — запрещающей пить человеческую кровь. Если Ковен не предпримет никаких действий, заявил древний вампир, он сам, Алан, Некромейстер Квартала Склепов, будет лечить своих киндредов от недуга, который вызывают Скрижали. При помощи пресловутой Перчатки.
И только тогда в Ковене зашевелились, подгоняемые увесистыми пинками из Монарших Чертогов.
Но (надо же какое совпадение!) стоило рукам Ковена, наконец, дойти до Скрижалей, как кто-то начал обрубать их по самый локоть. Трое магов-чиновников, работавших над новыми «Джонами», были убиты в течение одной ночи. И гибель их — от укусов в шею и общей потери крови — весьма недвусмысленно показывала, где следует искать виновника.
