Этот матч предельно напряженным был не только для футболистов, но в неменьшей мере и для судьи. Николай Латышев прекрасно понимал, что засчитай сгн любой «сомнительный» гол, и его репутация навсегда будет запятнана. И начнут говорить не только, что он армейцам «сделал» игру, но и что он «сделал» им золотые медали чемпионов. Ведь неделей раньше московский судья Широков не решился при нулевом счете назначить пенальти в ворота московских динамовцев, после чего «Трактор» проиграл. И сколько было тогда ненужных разговоров.

Как и всегда бывает в таких случаях, инициатива переходит к тем, кто только что избежал опасности. Сталинградцы рвутся на армейскую половину и начинают с разных дистанций обстреливать ворота Никанорова. Но вот звучит свисток арбитра - перерыв, а цифры 2:0 так и застыли на башнях. Теперь с облегчением вздыхают динамовские поклонники, а армейские напряженно молчат в ожидании дальнейших событий.

«...В раздевалке скупые, короткие разговоры. Очень спокойно, вполголоса тренер делает замечания.

- По-моему, все идет хорошо, - говорит он.

Мы понимаем и этот тон, и это «хорошо». Благодарны старшему товарищу за его спокойствие, хотя каждый видит, как сильно взволнован этот, всегда исключительно выдержанный человек.

- Ничего, Борис Андреевич, - как будто между прочим говорит Гринин. - Еще сорок пять минут игры!..»

Картина второго тайма во многом напоминает картину первого тайма. Армейцы атакуют, игроки «Трактора» разрушают одну атаку за другой. Остается всего полчаса, а счет по-прежнему 2:0. Идет шестьдесят пятая минута, сталинградцы выбивают мяч на угловой. Демин навешивает мяч на штрафную площадку, и вдруг Валентин Николаев неожиданно принимает мяч головой и переводит его в сторону ворот. Гол! 3:0. Проходят пять минут, и Всеволод Бобров совершает свой знаменитый рейд, обходит защитников Бадина и Григорьева и неотразимо бьет по воротам. Гол! 4:0. До цели остается один шаг, но он может оказаться самым трудным. Вот что пишет Федотов о последнем голе:

«Теперь вперед, стремительно, смело. Мяч передают мне, бегу на край, увлекая за собой центрального защитника. Уверен, Гринин правильно меня поймет. Так и есть. Он мгновенно делает рывок с края в центр, к штрафной площадке. Надо немного «поводить» за собой моего «опекуна», чтобы Гринин успел оказаться на месте. Очень важно уметь сочетать в игре передачу мяча в одно касание с обводкой. Это бывает нужно для того, чтобы дать своим партнерам возможность переместиться, занять удобную позицию.

Место Гринина на краю занимает Николаев, делаю вид, что хочу послать мяч ему. Мой «опекун» поверил, метнулся перехватить мяч.

Быстро направляю мяч Гринину. Все это решается в какие-то доли секунды.

Гринин свободен. Бьет! Даже, помню, присел я немного. Рукой какое-то движение сделал. Уж очень хотелось, чтобы мяч оказался в воротах».

5:0!

И наступило самое страшное. Задуманное выполнено. Невозможное, невероятное стало действительностью - пять сухих мячей. Но стоило в оставшееся время пропустить хотя бы один случайный мяч, как все шло насмарку, все усилия, все напряжение команды, надежды тренера... Такого не случилось. Финальный свисток арбитра Николая Латышева возвестил о том, что команда ЦДКА вновь, во второй раз подряд, завоевала звание чемпиона страны и золотые медали.

VIII

У тех, кто видел Федотова с трибун, могло сложиться мнение, будто капитан армейцев отличается необыкновенной смелостью и решительностью, его игра, дерзкая по замыслу и исполнению, не оставляла на этот счет места для сомнений. Но вот те, кто знал его поближе, по существу, видели двух Федотовых: одного - дерзкого и решительного - на поле, другого - очень скромного и даже застенчивого - в быту.

Да, он боялся, например, простуд, потому что простуда - это значит не выйдешь на поле, а пропустить игру или даже тренировку для Григория Ивановича было настоящим несчастьем. Но больше, чем простуд, он боялся врачей, боялся всяческих осмотров и обследований, потому что, если никто не заметит, можно выйти на игру и когда побаливает горло: воля и мастерство помогут преодолеть недомогание. Но ты становишься совершенно беспомощным, если врачи что-нибудь обнаружат - тут уж ничто на свете не поможет. Если ты даже закричишь: «Я - Федотов», тебе ответят: «Тем более. Федотова нужно беречь». Он мужественно перенес несколько операций (на футбольных полях он встречался не с врачами, и там далеко не все были убеждены, что Федотова нужно беречь), чтобы опять выходить на зеленый ковер футбольного поля. Ради этих минут он жил и поэтому боялся простуд и врачей.

Когда Федотов перестал играть, он вроде бы мало изменился - привычки нас не так уж быстро отпускают. В конце пятьдесят седьмого года Москву, кажется, впервые посетила эпидемия вирусного гриппа. Жена и дети лежали с высокой температурой, а Григорий Иванович, только что вернувшийся из-за границы, принял на себя все заботы о домочадцах. Он перестал бояться заболеваний и, как показало время, напрасно это сделал.

Да, Григорий Иванович боялся пропустить матч или тренировку. Когда заканчивался какой-нибудь матч, фе- дотовская игра продолжалась, и на следующий матч он не просто выходил играть, он как бы вызревал к нему, именно к этому матчу, вот почему Федотов так болезненно относился к пропускам игр, к которым готовился.

Однажды в Очамчире армейцы встретились с командой невысокого класса. Против Федотова играл довольно средний, но очень быстрый молодой защитник. Федотов несколько раз обошел его при помощи разных финтов, но вот на скорости обойти защитника ему не удавалось.

Мяч где-то в центре поля. Федотов на месте левого края. «Опекун», естественно, рядом. Николаев проходит по зоне центрального нападающего. Григорий Иванович расслабился, даже присел. Николаев неожиданно бьет на выход Федотову, тот мгновенно срывается с места (защитник оказался позади) и, войдя в штрафную площадку, сильным ударом забивает гол.

Защитник потом рассказывал: «Я думал, Григорий Иванович пренебрег мной. Я даже обиделся. А он, оказывается, таким образом принял «низкий старт» и за счет этого, увеличив «стартовую скорость», обошел меня».

Конечно, такой прием нельзя было вводить в широкий обиход. Но Григорий Иванович готовил и «разовые» приемы. Видимо, здесь, на тренировочных сборах, он уже «прокручивал» в голове какой-то будущий матч, в котором ему предстояло встретиться с защитником, превосходящим его в скорости. Другой, зная, что он может любого защитника обойти на финтах, успокоился бы, а Федотов - нет. Возможно, он готовил этот прием против какого-то конкретного защитника, а возможно, просто впрок пополнял свой и без того богатый арсенал.

Федотова очень рано в команде стали называть «Григорием Ивановичем», хотя он никогда не важничал, не чинился. (С приходом Бориса Андреевича Аркадьева вообще многие игроки, следуя правилу старшего тренера, стали звать друг друга по имени и отчеству.) Высокая взыскательность к себе, умение любое правило возвести во всеобщий для коллектива закон позволяли самому Григорию Ивановичу требовательно относиться к товарищам по команде, создали ему прочный авторитет.

Сезон 1948 года армейские футболисты начали, преисполненные веры в собственные силы. В команде не только не оказалось слабых мест, но был и очень сильный резерв, многие игроки которого почти не уступали ведущим игрокам основного состава. Создав такой ансамбль, Борис Андреевич Аркадьев в сезоне сорок восьмого года мог рассчитывать на повторение прошлогоднего успеха, хотя прекрасно понимал, что теперь динамовцы окажут еще большее сопротивление, ибо двухлетнее чемпионство армейцев в некотором роде поставило под удар спортивный престиж динамовцев.

Однако и новый сезон начался, как и предшествующие, со слабого старта, даже еще более слабого. Достаточно сказать, что армейцы в первом круге проиграли три встречи и три свели вничью, пропустив вперед себя не только московских динамовцев, но и спартаковцев, а также динамовцев Тбилиси и Ленинграда. Правда, выход в число лидеров сразу нескольких команд имел и свое положительное значение, так как за первое место предстояла острая борьба не двум командам, а сразу пяти.