Томас пожал плечами.

– Не знаю, как бы она это пережила.

Все безразличие Дерика куда-то улетучилось, и в его голосе зазвенел металл.

– И теперь вы никогда этого не узнаете, верно?

Эмма поморщилась, а Томас даже глазом не моргнул.

Она молчала на протяжении всего разговора, испытывая облегчение оттого, что ей не нужно задавать Томасу никаких вопросов. При мысли о том, что Молли провела последние часы своей жизни под ее собственной крышей, у Эммы переворачивалось все внутри.

Перемены в Дерике оказались не менее ошеломляющими. Оставаясь холодным и непреклонным, он умело вытягивал из Томаса подробности их с Молли романа. Теперь он ничем не напоминал щеголя, коим выглядел на протяжении последних нескольких дней. И Эмма с каким-то необъяснимым страхом думала о том, что наконец-то увидела настоящего Дерика. Неужели все это время он играл выгодную для него роль? Но почему?

Томас держался с достоинством. На его месте Эмма давно уже заливалась бы слезами от нескончаемого потока вопросов Дерика, а она редко плакала. Однако Томас был бесстрастнее мраморного изваяния. Он признался только в том, что состоял в любовной связи с Молли, несмотря на давление со стороны Дерика.

– Я поцеловал Молли на прощание на рассвете, и она как всегда выскользнула из моей комнаты, чтобы вернуться в замок, – слово в слово повторял он вот уже в который раз.

– Как скажете. – Дерик встал прямо перед лакеем. – Вытяните вперед руки. Вот так. – Дерик вытянул свои руки и растопырил пальцы.

Томас ошеломленно заморгал.

– З-зачем?

– Просто сделайте это, – прорычал Дерик.

Томас вытянул руки. Они выглядели достаточно мускулистыми. Эмма непроизвольно вздрогнула. Пальцы ее лакея оказались достаточно длинными, чтобы сомкнуться на шее Молли и оставить на ней багровые отметины.

Должно быть, Дерик подумал о том же. На его подбородке дернулся мускул.

– Соберите свои вещи, Хардинг. Я хочу, чтобы вы покинули этот дом. Немедленно.

Эмма бросила взгляд на Дерика. Ей совершенно не хотелось держать в своем доме потенциального убийцу, но все же Дерик зашел слишком далеко. Девушка вышла вперед и коснулась его руки.

– Могу я поговорить с вами в коридоре?

Дерик повернул голову и прищурился. Его лицо казалось вытесанным из известняка, а сам он выглядел таким же крепким и неподвижным, как вышеозначенная порода.

– Прямо сейчас.

Дерик последовал за Эммой без возражений, хотя мрачное выражение его лица свидетельствовало о том, что делает он это с явной неохотой. Когда они вышли в коридор, Дерик отправил Перкинса в гостиную.

– Глаз с Хардинга не спускайте, – приказал он.

Дворецкий посмотрел на свою госпожу. На его лице читалось беспокойство, а брови вопросительно приподнялись в ожидании одобрения. Леди Уоллингфорд коротко кивнула.

Когда они с Дериком остались наедине, Эмма сложила руки на груди.

– Что это вы делаете?

Мускул на подбородке Дерика задергался отчетливее.

– Освобождаю ваш дом от угрозы.

– Это не вам решать.

Дерик раздраженно втянул носом воздух, и его ноздри затрепетали.

– Вы так считаете?

Эмма не удержалась и судорожно вздохнула. Воздух вокруг Дерика гудел от невидимой энергии, от которой кожу Эммы словно покалывало тысячами иголочек. Что его так разозлило?

– Кто-то должен охранять вас, Эмма. – В голосе Дерика слышалось беспокойство, и по телу Эммы разлилось приятное тепло.

Неужели беспокойство о ней кардинально изменило Дерика? Эта мысль обожгла девушку точно огнем, застав врасплох. Впервые в жизни кто-то пытался заботиться о ней.

Но следующая фраза Дерика остудила теплую волну, не дав ей возможности накрыть Эмму с головой.

– Поскольку ваш брат неспособен на это, а вас Всевышний не наделил здравым смыслом, зачатки которого есть даже у блохи, этим человеком стану я.

Эмма ошеломленно охнула, а потом ударила себя кулаком в грудь.

– Так вот знайте же, Дерик Эйвлин, что я чрезвычайно умна.

– Чрезвычайно? – Дерик покачал головой и тихо засмеялся. – Пригладьте свои перышки, Коротышка, – пробормотал он, и Эмма расслышала в его голосе нотки удивления, смешанного еще с чем-то неуловимым. Может, симпатией? – Я не хотел вас обидеть. Здравый смысл и ум совсем не одно и то же.

Эмма округлила глаза.

– Не называйте меня так. Я не могу выгнать Томаса и не сделаю этого. Думаю, не стоит вам напоминать, что его вина не доказана.

– Не доказана, – согласился Дерик, и в его голосе вновь послышалось безразличие. – Но он вполне может оказаться хладнокровным убийцей. Так что либо он покинет ваш дом, либо… – Дерик выпрямился во весь рост и указал рукой на лестницу, – … вы немедленно отправитесь наверх и прикажете упаковать свои вещи, ибо я не допущу, чтобы вы находились под одной крышей с этим человеком.

Эмма язвительно рассмеялась и подбоченилась. Нет уж, она не потерпит своеволия Дерика.

– Да что вы говорите! И под чьей же крышей вы положите меня спать?

Лорд Эйвлин сократил разделявшее их расстояние быстрее, чем мисс Уоллингфорд извлекала бы квадратный корень из числа Пи. Эмма попятилась, выставив вперед руки, только, на беду, сделала она это не слишком быстро. Руки Дерика обхватили ее и решительно потянули к себе. Их бедра с силой соприкоснулись, а ладони Эммы легли на грудь Дерика.

– Под своей.

Его сердце отчаянно колотилось под ладонями Эммы, а по ее спине пробежали мурашки навстречу рукам Дерика, продвигающимся вверх, чтобы прикоснуться к ее лицу.

Губы Дерика грубо и требовательно накрыли нежные уста Эммы. Они были такими горячими. Эмма застонала. Но не от боли, а от ошеломивших ее ощущений. Казалось, Дерик был повсюду. Он превосходил ее по росту, чем всегда заставлял чувствовать себя маленькой и незначительной. Но сейчас Эмме показалось, что он окутал ее всем своим существом. Самим своим существованием.

Дерик увлек Эмму к стене, украшенной тиснеными обоями, не прерывая поцелуя. Девушку сотрясала дрожь, от которой перехватывало дыхание. Она вдруг утратила способность мыслить здраво. Лишь единственное слово крутилось в голове: «Наконец!» Эмму целовали и раньше, ведь она была помолвлена. Но теперь, после многих лет мечтаний, она все-таки узнала, что значит целоваться с Дериком Эйвлином.

Вот только он, похоже, желал чего-то большего, нежели поспешно-стыдливых поцелуев в щечку, коими она обменивалась с мистером Смитом-Бартоном. И Эмма хотела дать Дерику желаемое, хоть и не знала наверняка, что это. Она прижалась к его губам своими, плотно сжатыми, со всей неистовой силой, на какую только была способна, но ее действия лишь разочаровали Дерика, если судить по гортанному стону, вырвавшемуся из него.

Надавив пальцами на подбородок Эммы, Дерик запрокинул ее голову и нежно раскрыл ее губы. У Эммы совсем не было времени раздумывать над этим, ибо уже в следующее мгновение чувственные мужские губы вновь накрыли ее рот. Эмма испытала настоящий шок, когда теплый язык Дерика проник внутрь и коснулся ее собственного. Эмму обдало жаром, а потом по ее спине пробежал холодок. Хотя нет, это был даже не жар. Эмме показалось, что внутри нее возникла струна, которая тянула теперь за грудь и еще одно весьма чувствительное место, отчего ее ноги подкосились. Эмма вскинула руки и обняла Дерика за шею, чтобы не упасть.

Она открыла рот шире, впуская в себя его язык и выставив навстречу собственный.

Готовность, с какой Эмма ответила на призыв, казалось, возбудила Дерика еще сильнее. Его дыхание стало прерывистым, а поцелуй более грубым и необузданным. И Эмма наслаждалась этим поцелуем. Наслаждалась тем обстоятельством, что наконец-то нечто, скрытое в ней, вызвало в ее соседе такие перемены.

– Господи, Эмма, – простонал Дерик, отрываясь от ее губ за тем, чтобы проложить обжигающую влажную дорожку из поцелуев на шее леди Уоллингфорд. О, реальность была гораздо чудеснее тех мечтаний, которым Эмма предавалась на протяжении многих часов, дней и месяцев. Ее легкие сдавило точно железным обручем. Дышать становилось все труднее, а когда ладонь Дерика обхватила ее грудь и принялась крепко и ритмично сжимать, Эмма чуть не задохнулась.