Дерик улыбнулся и наклонил голову так, чтобы ямочка на его щеке выглядела еще привлекательнее, а затем понизил голос до соблазнительного полушепота:

– Да ладно вам, Эмма. В детстве мы пережили столько приключений. Это будет забавно. – Морщины на лбу Эммы стали глубже. А улыбка Дерика стала еще ослепительнее.

– Только подумайте. На этот раз я буду за вами бегать.

Эмма закатила глаза, и Дерик понял, что его выстрел не достиг цели. Проклятая женщина. Он знал, что небезразличен ей. Но если его попытки воззвать к ее чувствам не действуют, чем их заменить? Логикой.

– Вам уже приходилось расследовать убийство? – поинтересовался Дерик, намереваясь доказать Эмме, что одна голова хорошо, а две – все-таки лучше.

– Отчасти, – ответила мисс Уоллингфорд.

– Что это значит?

– Я расследовала убийства, причиной которых стала пьяная драка. В таких случаях убийцу очень легко вычислить. За последние годы случилось несколько подозрительных смертей. Вроде и убийством эти случаи не назовешь, а все же причину гибели людей так никто и не смог объяснить.

Дерик навострил уши. «Подозрительные смерти» зачастую были делом рук таких людей, как он, обученных убивать, не оставляя при этом следов и улик. Дерик даже не пытался выведать у Эммы сведения, но она сама шла ему в руки. А раз так, нужно пользоваться моментом.

– Сколько же таких «подозрительных смертей» вы насчитали и когда все они произошли? – Пульс Дерика участился. Ну, вот, наконец, он нащупал какую-то ниточку. Он готов был биться об заклад, что Эмма говорит сейчас о пропавших агентах. После того как Фарнзуэрт сообщил Военному министерству о том, что следы предателя ведут в верхний Дербишир, кое-кто установил связь между этим фактом и пропажей двух сотрудников, располагающих секретными сведениями, хоть это и произошло с перерывом в несколько лет. И тем не менее следы обоих агентов терялись в Дербишире и Скалистом крае. – Вы помните точное время и место обнаружения тел? – Если ему удастся установить…

– А какое это имеет отношение к нашему разговору? – Эмма склонила голову набок, прищурилась и с подозрением посмотрела на Дерика. – И к смерти Молли?

– Никакого. Мне просто интересно, как вы с этим справились. – Проклятье! А ведь он был так близок к тому, чтобы узнать хоть что-нибудь о пропавших курьерах. Однако Дерик не мог продолжать расспросы, чтобы не вызвать у Эммы подозрений.

Одно он понял наверняка. Его соседка знает гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Поэтому ему следует постоянно находиться рядом.

– У вас нет выбора, Эмма. Либо вы позволяете мне помогать вам, либо в течение двух недель на должность судьи назначат нового человека.

Эмма недовольно смотрела на Дерика. В глубине ее глаз бушевала буря, и Дерик на мгновение испугался, что уже в следующую секунду его поразит янтарная молния. Но Эмма лишь глубоко вздохнула.

Дерик тоже испустил вздох.

– Вы действительно очень помогли в поисках Молли, – призналась Эмма. – И, наверное, ваше нахождение подо мной может оказаться довольно эффективным.

Дерик удивленно приподнял брови. Неужели она хотела сказать… Лицо Эммы оставалось безмятежным. А Дерик уже знал, что, если бы Эмма действительно имела в виду то, о чем подумал он, ее лицо уже пылало бы краской смущения.

Должно быть, ее не следовало понимать буквально. Она наверняка хотела сказать, что в качестве ее помощника он будет ниже ее по положению.

– Я предлагаю вернуться на то место, где мы обнаружили Молли, и попытаться поискать какие-нибудь улики теперь, когда уровень воды снизился, – произнесла Эмма. Она развернулась на каблуках и направилась прочь из гостиной, дав Дерику возможность решить, следовать за ней или нет. И он, разумеется, пошел за ней. Ему относительно легко удалось заполучить согласие Эммы, и он должен был радоваться этому обстоятельству. Но все же что-то подсказывало Дерику, что дальнейшее сотрудничество с ней окажется не таким уж простым.

Если Дерик полагал, что Эмма просто отойдет в сторону и позволит ему контролировать каждый шаг в «их» расследовании, то глубоко заблуждался. Вчерашняя вылазка в лес не дала никаких результатов, разочаровав обоих. Однако Эмма ни при каких условиях не могла позволить Дерику расспрашивать друзей и родных Молли. Только не сегодня утром. Не на похоронах.

– Я не хочу расстраивать их еще больше, – гневно прошептала Эмма. Она не решалась говорить громче из опасения привлечь внимание людей, пришедших в замок проститься с Молли Симмз, прежде чем та отправится в последний путь. – В этом нет необходимости, – мисс Уоллингфорд все-таки пришлось немного повысить голос, поскольку Дерик не отвечал. Хотя Эмма подозревала, что он слышит каждое произнесенное шепотом слово, особенно те, что способны ее смутить. – У меня очень хорошая память. И я могу дословно повторить все, что мне кто-либо когда-либо говорил.

Дерик привычно проигнорировал заявление Эммы, а вместо этого протянул:

– Дословно. В самом деле?

Эмма фыркнула. Впрочем, проведя бо́льшую часть последних двух дней в обществе этого неотступно следующего за ней джентльмена, объявившего себя ее помощником, она поняла, что лучше сразу отвечать на его многочисленные вопросы.

– Да. Я всегда обладала завидной памятью. Будучи ребенком, я наблюдала за тем, как мой отец пишет на грифельной доске формулы и уравнения. Однажды – сама я этого не помню, зато слышала много раз от других, – я пробралась в его кабинет и написала на доске все, что он давно уже стер. Отец разозлился на меня за то, что я осмелилась играть в его кабинете. Но злился он ровно до тех пор, пока не присмотрелся к моим каракулям повнимательнее. Я в точности воспроизвела на доске доказательство одной из сложнейших теорем. После этого он начал меня проверять. Но любое, даже самое запутанное, уравнение я запоминала в течение нескольких секунд, а потом с точностью воспроизводила.

Эмме не потребовалось много времени, чтобы научиться понимать и объяснять написанное. Только после этого отец начал усиленно заниматься с ней, несмотря на то, что она была девочкой.

Эмма сглотнула, ощутив неприятное давление в груди. Ее отец умер почти девять лет назад, но всякий раз, когда она вспоминала проведенное с ним время, к горлу подкатывал ком. Хоть отца несказанно радовали ее успехи в учении, он постоянно сетовал на то, что она не мальчик. Не сын. С не меньшим жаром он бранил Джорджа за то, что у него не было способностей Эммы.

Только вот сейчас это не имело никакого значения.

– Я обнаружила, что могу дословно повторить некогда сказанные кем-то слова. Ведь в них есть определенный ритм, рисунок, запечатлевающийся в моей памяти.

Дерик заметно напрягся. Обернувшись, Эмма заметила, что он пристально смотрит на нее.

– Вы помните все, что вам когда-то сказали? – переспросил Дерик.

– Да. Точно так же, как все, что когда-либо читала или писала.

В глазах Дерика промелькнуло недоверие.

– Что я сказал при первой нашей встрече?

Эмма прикрыла глаза, сосредоточилась и принялась водить большим пальцем правой руки по подушечке под средним пальцем левой. Что же он сказал? Она открыла глаза.

– Ты похожа на слепня.

– Я никогда не говорил…

– Сказали, сказали. При первом же знакомстве. Вам было семь лет, а мне – пять. А потом, когда ваша матушка отругала вас за эти слова, вы закричали: «Но она действительно на него похожа! У нее слишком большие глаза и маленькое лицо. А еще они желтые», – произнесла Эмма, тщательно копируя мимику и насмешливый тон мальчишки.

Выражение восхищения, смешанного со смущением, отразившееся на лице Дерика, стало бальзамом для ее души.

– Я могу вспомнить любую нашу беседу. Но, может, вы имели в виду слова, слетевшие с ваших губ, едва только вы переступили порог замка? Вы сказали: «Что, черт возьми, здесь происходит?», – проговорила Эмма, постаравшись передать удивленно-напыщенный тон Дерика. – А еще: «Не соблаговолите ли объяснить, кто вы такая и по какому праву портите мою собственность?»