Но мысль не ушла, гвоздем засела в голове, и прочие мысли сразу завертелись вокруг. Вот уж влип! Куда ни ткни… Надо же — два преступления сразу: терпел — терпел и сорвался. Он улыбнулся слову «преступление», которое так лихо все объединило, но только улыбка эта была, как гримаса боли. Потому, что все верно: надо уходить. Попробовал. Это еще первое убийство с трудом, а второе, там третье… Он знал, как это бывает. Что — что, а про убийство он все знал. Сам не захочу — так заставят…

Он вскинул голову на пронзительный визг тормозов и краем глаза заметил, как брызнули прочь прохожие.

Черный глаз автомата глядел на него из открытой дверцы. По мою душу. Уже.

— Руки, — бросил хозяин автомата, лысый, с тонкими злыми губами. Как бишь его? Сирл — змея. Четверо их, гадюк, и все наготове.

Хэлан медленно поднял руки.

— Садись!

Глядя прямо в зрачок автомата, он медленно шагнул вперед. Споткнулся, нелепо взмахнул руками, удерживая равновесие, — и верный лингер точно лег в ладонь. Сирл все — таки успел выстрелить, пули веером прошли над головой.

Успел — но опоздал: Хэлан уже поймал движение дула, нырнул вниз, и лингер четыре раза беззвучно дернулся в руке.

Все. Он судорожно глотнул, сунул оружие в карман и, не оглядываясь, пошел прочь. Пепельные сумерки затягивали город, медленно и устало шел Хэлан по серому миру, и ему ничего не хотелось. Даже жить.

Возле дома маячила знакомая фигура. Кенен не прятался, и он равнодушно кивнул ему, проходя. Наплевать. На все наплевать.

Даже поесть не было сил. Сел и закрыл глаза. Наплевать. Черт с ним со всем. Не хочу.

Он дернулся и открыл глаза… Встал, налил себе кера, выпил, как лекарство, поморщился. Рванул рычажок; постель, как жаба, выплюхнулась из стены, он повалился на нее, не раздеваясь. Лежал, глядя в потолок, и думал… Нет, не думал. Просто прислушивался, как что — то тошнотворно переворачивается внутри.

— Значит, ухожу, — сказал он себе и чуть не взвыл от тоски. Куда? Что у меня есть, кроме этой единственной проклятой работы? Умные продаются, слабые спиваются, а я работал. Толк один. Как же мне теперь жить — то прикажете? Цветочки разводить?

…Все — таки он поспал немного: надо было — и уснул. Завтра… это будет завтра, на сегодня я уже все решил.

Встал на заре, быстренько собрал самое необходимое — то, что можно распихать по карманам. В последний раз оглядел свой дом и ушел.

Навсегда.

На углу Кабрей и Ольмот Хэлан поймал такси и поехал в Фари. Хвост, конечно, за ним. Выезжая на эстакаду Гоун, он приметил позади знакомый серебристый «оди», а когда тормознул перед тоннелем, засек впереди еще и красный «фог». Ишь ты, в вилку взяли. Пускай пасут, я один фокус дважды не делаю. На углу Кэла и Ют Хэлан отпустил такси и зашел в убогую лавчонку. Самое двойное из всех двойных мест, впрочем, «нашим героям» это знать не обязательно.

В лавке торчало несколько подростков — явно не покупатели. Хэлан уверенно прошел мимо них к служебному ходу, и ни один не взглянул на него. Образованные ребятки, пополнение. Мне — то теперь что?

Поднялся по темной лестнице, прошел в конец коридора и без стука распахнул дверь. Глянул на хозяина: встрепанного, полуодетого, с рукой под подушкой — и засмеялся. Тот, как увидел Хэлана, только рот открыл. Открыл и закрыл, даже не пикнул.

— Привет, Ти! Да ладно, не трясись, не по твою душу.

— А чего мне вас бояться, господин Ктар? По вашему делу я чистенький. Эдак — то неожиданно!

— Еще бы я вашего брата извещал! Ладно, Ти, услуга за услугу. Проведи через «крольчатник».

— Так смотря от кого, господин Ктар!

— Я что, дурак, здесь от ваших прятаться?

Хозяин хмыкнул, прошаркал к дальней стене и нажал кнопку, открывая потайной ход.

Через «крольчатник» — одну из страшных подпольных ночлежек, принадлежащих «Компании Лота», Хэлан выбрался на Одда в двух кварталах от Ют, спустился в подземку, втиснулся в переполненный вагон, проехал две остановки, пересел, добрался до Эсси, взял такси, проверился и спокойно поехал по своим делам. Хватало у него дел, и все такие, что можно сделать только сегодня. Завтра меня уже ловить будут, а сегодня «герои» еще в надежде. Думают, опять в прятки играю. Наигрался! Сами забавляйтесь, сволочи!

К вечеру он управился почти со всем. Так, еще на день — два, а там лови ветра в поле. Жаль, пересидеть негде. К Валару придется идти… разговаривать.

Хэлан не стал сам отпирать дверь, постучал, как условились. Майх открыл, не спросив, улыбнулся бледно:

— А, хозяин! Входи, гостем будешь!

Пропустил в прихожую, закрыл дверь и молча пошел в дом. А все — таки походочка у космачей: не человек — пружина, разожмется — не уследишь. Такого еще подучить…

— Ужинать будешь? — спросил Майх. — Твоими же консервами угощу.

— Пойдет.

Хэлан глядел, как он ловко накрывает на стол, и как — то… Ни черта не пойму. Парень, конечно, крепкий, но чтоб вот так… и не спросить?

— А тебе что, все равно, с чем я пришел?

— Почему? — отозвался Майх и посмотрел прямо в глаза. Непонятный был у него взгляд: спокойный и отчаянный. — Надо будет, сам скажешь.

— Еще и заночую.

— Мне — то что? Твой дом.

Хэлан пересел к столу, взялся было за еду — и не смог, кусок в горло не шел. Сидел и глядел, как Майх тоже через силу, все с тем же отчаянным спокойствием воюет с ужином.

— Ладно, чего тянуть. Будут тебе бумаги. Удостоверение, разрешение на выезд… пальчики сделаем. Уйдешь.

— А ты? — спросил Майх.

— Тебе — то что за печаль?

— Не привык, чтоб за меня другие расплачивались. Раз уж в одном экипаже…

— Удостоил, значит?

— Зря ты так, — сказал Майх. — Я человеку или верю, или не верю по — другому не могу. Чтоб все ясно: я вашего брата не люблю и любить не собираюсь, но всегда думал, что и среди вас люди есть.

И Хэлан не нашел, что ответить. Надо бы отбить — а не смог. Еле заставил себя усмехнуться.

— Ну, раз берешь в экипаж, тогда вместе мотаем. А ты счастливчик! Замешкайся я на денек, до тебя бы секретка добралась. — Подумал, покачал головой. — А раньше бы управился, тоже как знать…

Майх ничего не спросил. Посмотрел в глаза и принялся убирать посуду. Ты гляди, еще и чистюля!

— Это все Лийо, — сказал Майх. — Говорит: где грязная посуда, там и авария.

Дожил! Не я его, а он меня насквозь видит.

— Слушай, — сказал Майх, — как же мне тебя звать? На господине не настаиваешь, сыщиком уже не за что…

— А как назовешь. Я не обидчивый.

— Ладно… Хэл. Я вот спросить хотел.

— Что?

— Ты ведь их знаешь… тех, — он сел напротив, заглянул в лицо, и Хэлана опять удивили его глаза: спокойные и отчаянные. — Как ты думаешь, если меня ищут… Лийо жив?

— Все равно бы искали.

— Я не о том! Ты же не сомневаешься: он знает, как меня найти?

— Я — то не сомневаюсь.

— А они?

— Ты их просто не знаешь, Майх, — сказал Хэлан устало. — Твое счастье. Для этих подонков человек — ничто. Их даже приметить легко: в глаза не глядят, только на руки.

— Но ты ведь не исключаешь?

— Что ты хочешь, чтоб я сказал? Что он жив? Не скажу. Был бы жив, тебя бы на свете не было.

— Нет!

— Да, малыш. Ты пойми: будь он хоть разжелезный… ну, первую стадию еще можно… перетерпеть. А уж как вколют дозы две — тут никакая воля не поможет.

— Ты просто не знаешь Лийо, — ответил Майх.

А назавтра опять пошла беготня. Сбор урожая. Он больше не жалел свою сеть. Черт с ними, пусть светятся, все равно обрезано. Он все из них вынул: бумаги, разрешения, клише. Даже полный полицейский планшет — надо же! Десять лет он не мог его получить — чином, видишь ли, не вышел. Двадцать пять лет в полиции — и не положено, а вот «Колечку» положено и «Компании Лота» тоже. Очень удобная штука: набрал, нажал — и нате вам: схема любого района со всеми опорными и контрольными пунктами впридачу. Хочешь работать в полиции — иди в банду.

Все бодрился, все пыжился перед собой, а душу сводило. Ну ладно, попрыгаю еще, попробую себя напоследок, а потом? Что мне потом с собой делать?