Но вернемся к нашему повествованию… мадам фон Зект попрощалась с нами… оставив на память свой веер… вот он!.. на следующее утро, как мы и договаривались, на рассвете стучится Шульце… отель еще спит… но мы уже готовы, Бебер – в своей сумке… чемоданы в руки и вперед!.. на вокзал в сопровождении Legationsrat’а… уезжаем!.. поезд уже свистит… настоящий хаос наступил только через шесть месяцев, а пока движение прерывалось на один, максимум два дня… подлатают кое-как, и в путь!.. эта моя манера опережать события, наверное, вас вконец сбила с толку… ничего не понятно… все шиворот-навыворот… а еще провалы в памяти!.. уф-ф! сплошное блуждание во времени среди людей и годов… на самом деле, я думаю, что вся эта путаница – следствие перенапряжения и плохого лечения… чересчур много потрясений… удар за ударом… тут как-то один знакомый, который всегда ко мне хорошо относился, встречает меня и говорит: «Доктор, вы шатаетесь, как будто выпили, хотя я прекрасно знаю, что вы не пьете…», и действительно… правда, старики тоже разные бывают… прогуляйтесь по Нантеру{29}!.. одна моя пациентка, примерно моего возраста, тоже едва держится на ногах и еще «р» так раскатисто произносит, но она и не скрывает, что закладывает за воротник… она постоянно тычет мне своей бутылкой в лицо… того и гляди треснет ею по башке!.. запросто! я себе подобных вольностей не позволяю… черт! теперь я оставил вас на перроне вокзала… в Баден-Бадене… там я еще прекрасно держался на ногах, и только через двадцать четыре часа в Берлине я заметил, что вызываю улыбки… я начал раскачиваться… и выписывать зигзаги… очень редко больные с проблемами мозга или мозжечка способны назвать точный момент, когда они впали в слабоумие… а я – на «Берлин-Анхальт»… у выхода!.. в нескольких шагах от перрона… о, на ногах-то я удержался… но ровно потом я уже не мог ходить никогда… больше всего меня волновало: как долго это продлится… да уж продлилось!.. и еще как!.. конечно, я не особенно лечился… но все же!.. потихоньку все могло бы и нормализоваться… пройдитесь по Нантеру… печальное зрелище… правда, нечто подобное можно увидеть и в Париже, возле Насьон… однако к делу!.. выйдя в «Берлин-Анхальт», я рисковал оказаться под колесами поезда… а то и сразу двух! тогда я сказал Лили: «Мне нужна трость!..» само собой!.. и мы отправляемся на поиски!.. но где ее найти?.. наводим справки… «пойдите туда!.. пойдите сюда!.. там точно есть!..» – спасибо! посмотрим! Лили берет меня под руку… ни одного открытого магазина не то, что с тростями, вообще ни с чем… ладно, надо оглядеться по сторонам!.. спрашиваем еще… «пойдите туда!.. пойдите сюда!»… большинство витрин разбито… некоторые искорежены… до неузнаваемости!.. ну и где же это точно есть? вот мы и у Бранденбургских ворот!.. на проспекте: под Linden{30}!.. ни одной липы!.. они выращивали их веками… дальше!.. еще дальше!.. еще один широкий проспект… короче говоря, столичный Берлин практически весь в руинах… магазинов почти не видно… все за железными ставнями, а каждая вторая или третья витрина вообще завалены обломками кирпичей, водосточных труб и черепицы… настоящие горы!.. какие-то дряхлые старухи все это собирают, точнее, пытаются складывать в маленькие аккуратные кучки, что-то вроде небольших укреплений, тут же на тротуаре… расчистка развалин… подбирают детские игрушки, песок, обломки и кирпичи… выжившие из ума старбени… а вот тростей по-прежнему не видно!.. ладно, идем дальше! как нам и говорили! поворот за угол… еще один… о, надо же!.. надо же! действительно!..

Здание и впрямь примечательное!.. девять этажей, не меньше… но в каком состоянии! окна зияют пустотой… отовсюду свисает… железная арматура… всякий хлам, осколки стекла… сплошным слоем… какие-то лохмотья… развеваются на ветру… не представляю, что здесь можно продавать! задыхаясь от пыли… под ураганным ветром… мы проникаем внутрь!.. бомбы превратили все в винегрет! от полок не осталось и следа… от лестниц тоже… ни витрин… ни лифтов… все в каше до самого подвала… ах, да тут еще и персонал!.. старые хрычи в роли продавцов… о, зато очень любезные… улыбающиеся… два, три в каждом отделе… отделе с пустотой… под вывесками… «Шелк»… «Фарфор»… «Костюмы»… ну а где же трости?.. костыли?..

– О, конечно!.. как же… как же!.. это на четвертом!

Наверх!.. лестниц нет… только стремянки и небольшие лесенки… мы проходим мимо «Галантереи»…

– Leider! Leider! это недалеко! bald!

Пожилые улыбающиеся господа отправляют нас дальше… трости – на «пятом».. еще несколько лесенок… есть!.. не может быть! единственный отдел с товарами! трости – на любой вкус! и народ!.. единственное место, где идет оживленная торговля! военные, штатские… детишки… и торгуют здесь уже не старики, а исключительно калеки!.. увечные… кривые… даже безногие… такие же точно инвалиды, как и покупатели… в общем, какая-то «Ярмарка чудес»!..

Я сразу же, без проволочек, выбираю себе две трости, две палки, легкие, с каучуковыми наконечниками, просто загляденье!.. беру их!.. и в кассу!.. двадцать марок!.. вот удовольствие!.. теперь мне никакие головокружения не страшны… абсурд, конечно!.. смешно радоваться, как мальчишка, когда ты дебютируешь в качестве хромого!.. но я был по-настоящему счастлив! от того, что в этом огромном и пустом магазине нашелся-таки единственный отдел с продавцами и тростями на любой вкус…

Где он теперь?.. в какой зоне?.. что с ним стало?.. с этим магазином без лестниц?.. я поспрашивал… здесь… там… на меня смотрят… как на ненормального… никто ничего не знает…

Я со своими палками, Лили и Бебер, теперь мы совсем как туристы… ищем отель! городу уже досталось… кругом дыры и вздыбленные мостовые!.. странно, но самолетов не слышно… может быть, Берлин их больше не интересует?.. поначалу я ничего не заметил, но постепенно врубился… в городе остались одни декорации… целые улицы фасадов с зияющей пустотой вместо интерьеров… за редкими исключениями… пожалуй, в Хиросиме все было уже гораздо чище, четче, ровнее… ведение бомбардировок – это тоже искусство, тогда оно еще не было доведено до совершенства… а там с двух сторон улиц как бы создавалась иллюзия… ставни закрыты… и что еще интересно, на тротуарах обломки, балки, черепица, трубы не валялись в кучах, как попало, а у каждого дома его обломки, аккуратно сложенные перед дверями, возвышались до второго или третьего этажа… причем обломки пронумерованные!.. если бы война вдруг завтра закончилась… не прошло бы и восьми дней, как они все бы расставили по своим местам… вот Хиросиму так восстановить было бы невозможно, прогресс имеет свои отрицательные стороны… а тут, в Берлине, все бы восстановили за восемь дней!.. балки, сточные трубы, каждый кирпичик уже пронумерованы и выкрашены в желтый и красный цвета… ярчайшее свидетельство непреодолимой тяги к порядку… дом уже мертв, остался один кратер, все его кишки, трубы, кожа, сердце, кости – снаружи, и тем не менее, эти внутренности разложены на тротуаре в определенном порядке… как животное на бойне… взмах волшебной палочкой! оп! и кишки опять на своем месте! оп!.. и уже опять скачет! если бы Париж был разрушен, представляю, как бы его стали восстанавливать!.. на что бы пошли все эти балки, кирпичи, сточные трубы!.. ну разве что на парочку баррикад?.. опять!.. а тут, в этом несчастном Берлине, я видел стариканов и старушенций моего возраста и даже старше, за семьдесят, а то и восемьдесят… некоторые уже слепые… и они все были заняты делом… складывали все на тротуарах перед фасадами, нумеровали… кирпичи сюда! желтую черепицу туда!.. осколки стекла в яму, все до одного!.. и ни секунды передышки!.. дождь, солнце, снег… Берлин никогда никого не настраивал на легкомысленный лад! под таким небом не до веселья… мы почувствовали это еще в Нанси… нужно готовиться к серьезным испытаниям, тяжелому труду, приступам тоски, семилетним войнам… тысячелетним… вечным!.. взгляните на их лица!.. или даже на их реки!.. их Шпрее… этот тевтонский Стикс… на ее медленное тяжелое течение… какая она илистая и темная… стоит на него посмотреть, как пропадает всякое желание смеяться… это сказалось сразу на нескольких народах… мы, я, Лили и Бебер смотрели на нее с парапета… и тут к нам подходит какая-то дама, немка… с явным намерением что-то нам сказать… она любит животных… и пытается погладить Бебера… его голова торчит из сумки… он тоже, как и мы, смотрит на Шпрее… эта дама интересуется: откуда мы… из Парижа!.. беженцы… у нее доброе сердце, и она нам сочувствует…