– Г-жа Туазель! шнур! шнур!

Слово, от которого она прямо подскакивает: шнур! Крикнешь: «шнур»! и она достанет вас из-под земли! в нашем доме больше не найти шнура!.. у нас автоматика… она выбросила все шнуры! жильцы открывали себе сами… нажимают кнопку «системы»… за два года до войны!.. но она сохранила ненависть к шнурам, к словам, к жильцам! она готова сожрать вас!

– Шнур! Шнур!

Я могу кричать сколько угодно… в ответ – молчание!.. куда она исчезла, эта кобыла?… сбежала?… не вижу ее здесь… пошла допивать?… все лекарство? я же помню, у нее был пузырек… она прятала его в кармане! а, вот и она!.. на той стороне проспекта… она сбежала!

– Шнур! Шнур!

Ору душераздирающе!.. пускай она от злости сбежала, но пускай же вернется! она делает вид, будто жутко занята! причитает! и все начинается заново! с Мими и Рудольфом! снова! а я кричу… подумайте! подумайте! она же ничем не рискует, подумаешь, услышит от меня пару крепких словечек! они вне себя! Тем хуже! хуже! они размахивают руками! все трое! как они бесятся! они стоят на тротуаре… я вижу их при дневном свете… впервые… на рассвете… ночью я не очень хорошо разглядел Мими, теперь я вижу… ее кринолин, воланы… она ничего не потеряла! боа, накидка, капор… я рассказывал вам, что победила консьержка… но не повергла Мими в прах! Мими сохранила свои украшения и свой парик! она снова готова к бою! тем более, что есть где развернуться!.. это не то что в коридоре! или в привратницкой!.. целый проспект в ее распоряжении!.. пустынный проспект!.. и только светящийся грохочущий поток! да изредка вспышки пламени! здесь!.. там!.. на мостовой… обугленные останки!.. деревья выгорели полностью… ни листика! и трое рыдающих от горя, стоят, дрожа, между платаном и «указателем»… остатками платана… Рудольф – в рванине… его сюр-хук растерзан… болтается клочьями… и только одна штанина… но не успокоенный! Не примиренный!.. топчутся у входа в гараж…*[165] больше не дерутся, но как они лаются! я идиот, если надеюсь, что они мне помогут!.. кинутся назад и принесут мне «целительное» средство! Мне бы могла помочь Гортензия… Гортензия, невестка… я думал… я сказал бы ей: «Мадмуазель Гортензия, нашей больной не лучше!»… она бы поняла меня с полуслова… я не просто так болтаю… я врач, не простачок!.. подумайте, я – врач, связанный присягой!.. кстати, не так далеко от места, где я пишу!..*[166] на берегу Сены… десять… двенадцать освидетельствований в день!.. «Я, нижеподписавшийся… и т. д.»

– Вы все еще брюзжите? Так вы никогда не закончите!

– Нет! нет! ничего подобного!.. никакого брюзжания, я скрупулезно вспоминаю факты!.. у меня вышло бы две тысячи страниц, если б я наслаждался… оживляя рассказ лирическими отступлениями!.. Но подобная катастрофа!.. полгорода в руинах!.. представьте только, рушится какое-нибудь министерство!.. или «Столетнее Акционерное общество»!..*[167] Сколько историй! сколько вони подняли вокруг «Тур де Франс»! даже если бы я находил это забавным! а я даже не пытался! я работаю серьезно! серьезность! хронология! я вам рассказываю о Рудольфе, консьержке, Мими, они пьяные в сиську, на тротуаре… напротив… они заводят там!.. под сгоревшим платаном… решающий бой! Я могу крикнуть: «Шнур, мадам!»… ах, ах… если бы слушали!.. они стучат ногами, подпрыгивают, беснуются, прям театральное действо!.. я уж говорил, что светает… ночь заканчивается по-настоящему… пииты прощаются с музами!.. ночь заканчивается!..

– К делу! к делу!..

Эти одержимые перегородили проспект… весь проспект! Я вам рассказывал о сгоревших платанах, липы тоже сгорели… все, вдоль бордюра… и кусты… тлеющая древесина!.. весь парк у мельницы, вершина Парижа! представляете! дома пострадали меньше!.. они только слегка покорежены… балконы, изрешеченные шрапнелью… сорванные… поваленные печные трубы… правда, потом они вернулись на свои места, точно! дома! они спустились с Небес… они в лохмотьях, как сюртук Рудольфа! сверх всякой меры!.. Я говорил уже о погоде?… Погода будет хорошая! вот! такая как надо! понятно! после гибельных ночей со всеми ужасами разбушевавшихся стихий обязательно светит солнце! и все вокруг сияет, как новенькое!.. отражая не бенгальские огни! а настоящие солнечные лучи!.. не химическое фосфоресцирующее свечение!.. а великолепие возрожденного солнца! даже дымящиеся обугленные дома смотрятся лучше… даже обгорелые платаны, они, конечно, залечат ожоги и раны… стволы деревьев… цветы расцветут, и снова поплывет над Парижем запах… платанов… жасмина… фиалок… и пьянящий аромат сирени будет кружить головы влюбленным… снова… дрозды запоют! и тогда! к черту воспоминания!.. забудем о мрачном?… ненужные лохмотья… воспоминания!.. природе наплевать на воспоминания! траурные венки – на кладбище! в могилы хлам! мертвое прошлое! ненужное! по три су на услуги Похоронного бюро! И даже!.. и даже!.. все! все!.. полностью! воспоминания! воспоминания!.. и меня, желающего вам их продать!.. Прямо в точку!.. мое криминальное досье… и насилие над негритенком! конечно! и браво!.. а мое политическое реноме? вы же понимаете!.. достойно порицания!.. единственный французский писатель, которого посадили в тюрьму в те смутные годы!.. повторяю – единственный!.. и сидел не один день – два года, мадам! без всякой на то причины! но да! мадам! я повторяю – писатель! не журналист, писатель! ни больше, ни меньше!.. не жалкий болтун…

– Лихач, однако!

– Бог ведает!

– Расскажите о другом!

– Обещаю! договорились! больше ни слова о водке! такт и скромность! свиньи! не «ангажированные»*[168] писатели… у которых по четыре-пять «карточек» в кармане… удобно подстраховавшиеся в жизни… «Партии!» их куда больше, чем проституток…*[169] я не буду рассказывать ни о чем шокирующем…

– Так все говорят!.. естественно! к черту естественность! ах, непостоянство всех обещаний!

Только булочник, сборщик платы за газ, да бакалейщик надежны! нашел! вот серьезные люди! которых я уважаю! настолько… настолько… никаких историй! у вас нет соответствующих мандатов?… так подыхайте!.. я пишу настоящим языком, действительно серьезно!.. богатые люди тоже весьма серьезны!.. их деньжищи, единственное, в чем они великолепно разбираются, вам они когда-нибудь рассказывали о сокровенном?… они пытаются вас отстранить, отодвинуть, держат на расстоянии… говорят о том… о сем… о чувствах, о достоинстве, о морали, о совести, но никогда о своих чертовых бумагах!.. о том, как они надувают нас, разоряют!.. прикарманивают наши деньги!.. о!.. они хитрые преступники! они составляют единое целое со своими капиталами, их души – мелочная лавчонка! а я только что продал им свои воспоминания! подумайте! как паршиво!.. если я буду принят!.. лишь бы они снова не отправили меня в тюрьму!.. они ведь творят, что хотят!.. тем хуже! тем хуже! жребий брошен! слишком я стар! итак! я продолжаю!

Вернемся же к моему рассказу!.. так вот, внизу, на тротуаре, беснуются трое одержимых! о, да их не трое, четверо! в зареве пожара!.. они разогнали всех воробьев криками, кулаками, но дальше на их пути фонари… они уже возле Ламбреказа… глядите, понимаете, что я хочу сказать?… кстати, его «палаццо», который взлетел!.. в облака!.. прогулка в облаках… он потерял свой фронтон! и свой розовый окрас!.. он зеленый и серый, цвета мочи больного нефритом… покачался на воздушных волнах!.. все-таки замечательно, что он вернулся на свое место, да с такой точностью приземлился!.. между гаражом Гарансье и лестницей Троэн… чуть накренился вперед… надо отметить… и стекла разбиты! черт! забыл вам сказать, что спектакль продолжается! трое ожесточенно бранятся! четверо!.. они больше не дерутся, но все-таки хватают друг друга за грудки!.. толкаются!.. дергают друг друга!.. они что-то ищут… какой-то предмет… они нашли!.. невестка с ними!.. я говорил вам… Гортензия!.. я же ее искал!.. я надрывал глотку: Гортензия!.. она, оказывается, уже не под столом… о, я понял, что они искали!.. бутылку! оп! есть! они вырывают ее друг у друга!.. она переходит из рук в руки!.. ах, я дурак!.. она у Рудольфа! нет! у консьержки! Мими!.. у Мими!.. это она! она! она убегает! с пузырем под мышкой! она задрала свои юбки! под самую грудь! а какую скорость развивает! прямо трепетная лань! один! два! три прыжка!.. а те вопят: «Мими! Мими!»… а ей наплевать!.. она набирает скорость! ускоряет шаги!.. боа, перья, вьются сзади! Прыжок! и вот она посреди проспекта… у тех опускаются руки!.. трое кретинов! толпятся возле указателя… сами не знают зачем… «Лекарство! Целебное средство!»… мычат они… я и не думал, что Мими такая прыткая! и бесстрашная! остальные остолбенели! им страшно… посреди проспекта она еще выше задирает юбки и оп!.. нога вверх!.. и гоп! еще!.. канкан посреди проспекта!.. с бутылкой под мышкой!.. я ясно различаю бутылку!.. а те, на тротуаре, с идиотским выражением на лицах, не двигаются!.. не произносят ни слова!.. застыли!.. Мими поет! оп! ля! ля! канкан! И гоп! другой ногой! Она подпевает! тру! ля! ля! Все пространство ее! остальные все еще трусят! но не Мими! выше ножку! кульбит! в такт!