Они с Патрисом совершают несколько нелепых телодвижений в дверях – вроде как хочется обняться, они не виделись три или четыре месяца, но коробка в руках Имса мешает и застревает между ними. Патрис весело хмыкает и принюхивается, коробка распространяет вокруг себя умопомрачительные ароматы. Наконец Имс решает проблему коробки – просто-напросто впихивает ее Патрису. Он хозяин дома или нет? И пока Патрис неловко прижимает ее одной рукой к своему животу, а другой рукой поддерживает снизу, чтобы случайно не отвалилось дно, Имс говорит ему, понизив голос:

– Попозже к тебе заедет доставка, привезет пару ящиков. Ты займись ими, как всегда, ок?

– Угу, – отвечает Патрис. – У меня там есть кое-что, думаю, тебя может заинтересовать. Посмотришь? Только не сейчас, я не один, – и показывает глазами в направлении гостиной.

Имс понятливо кивает. Патрис скрывается в кухне, а Имс проходит в гостиную, автоматически цепляя на себя маску «прелесть и душечка».

В глубоком кожаном кресле, прямо под антикварной медной лампой, в золотых и бледно-оранжевых пятнах света сидит какой-то молоденький паренек. Имс принюхивается – пахнет тем самым вином, что он периодически дарит Патрису, – и корректирует образ от «душечки» до «восхищаться нельзя удержаться». Улыбка становится шире, он подходит и сразу же берет мальчика за руку:

– А кто этот маленький принц? – и кивает на бутылку: – Ого, да вы пьете то самое вино, видать, Патрис тебя очень любит. Ну, я присоединюсь к вашей тесной компании.

– А вы, видимо, принцесса? – спрашивает паренек уксусным голосом, и тут до Имса доходит, что перед ним вовсе никакой не мальчик, а вполне взрослый мужик, и что обманчивая игра света ввела его в заблуждение.

Впрочем, никакой неловкости он, конечно же, не ощущает.

– А вы, наверное, любите сказки, да? – парирует он, садится рядом, закладывает одну ногу на другую и с любопытством присматривается к собеседнику.

– Конечно, – хладнокровно отвечает тот. – Я же этнограф.

– Вижу, вы уже познакомились! – радостным тоном заявляет Патрис, появляясь в комнате. В одной руке у него серебряное блюдо с пирожными, а в другой – еще одна бутылка вина. – Имс, позволь представить, это мой коллега и соавтор одной из научных работ: Артур Каллахан. Артур только что прилетел из Парижа, вот буквально сегодня утром прилетел…

Начинаются вежливые представления и все положенные в таких случаях реверансы, и Имс в очередной раз наслаждается тем, как Патрис ловко обходит острые углы, когда ему приходится представлять Имса. «Мой старый, дорогой друг Имс». Артуру явно хочется спросить, чем же занимается «дорогой друг», и Имс чуть ли не кивает ободряюще, но все впустую, молодая и перспективная звезда науки ни в какую не хочет идти на контакт.

В итоге Имс отделывается какой-то общей фразой вроде: «У меня широкая сфера интересов», на что Артур отвечает высокомерным поднятием брови, характерным для профессионалов, вынужденных общаться с дилетантами.

Вот так вот.

Кажется, Имс проебал возможность произвести хорошее впечатление. Ну, не в первый раз на самом деле, а потом – ужасно забавно наблюдать, как этот Артур старается не смотреть на Имса. Они с Патрисом обсуждают культуру народа масаи, в речи то и дело мелькают специальные термины. Кажется, оба сели на любимого конька, вино уже не смакуется, и вторая бутылка очень быстро пустеет.

Имс помалкивает и развлекается тем, что откровенно разглядывает Артура. Артур тоже разглядывает Имса, но исподтишка. При этом кажется, что он стесняется не столько Патриса или даже Имса, а самого себя: каждый раз, когда он бросает на Имса взгляд, у него повышается голос, краснеют уши и на пару мгновений делается абсолютно каменное лицо.

Имс думал, таких больше не делают. А нет, вот пожалуйста, раритетное исполнение. Имсу везет на раритеты, в конце концов, редкости и находки имеют к нему самое непосредственное отношение.

Находка в кресле по соседству откровенно морщится, когда Имс склоняется в его сторону. Имс вопросительно улыбается, в упор не замечая всех этих демонстраций неприязни. Он все рассмотрел, и ему все нравится: и странный разрез глаз, вызывающий в памяти древние города кхмеров, и плотно сжатый рот – как будто Артур стесняется необычной формы своих губ, и натянутая, как струна, спина. И даже откровенно защитная поза: руки сцеплены на груди, ноги перекрещены, ну только что щита не хватает.

Какая-то нереальная, небывалая прелесть. Имс уже все для себя решил: во-первых, он любит таких, горячих и ледяных одновременно, неуверенных в себе гордецов – это всегда забавно и интригующе. Во-вторых, ему очень нравится внешность Артура: широкие плечи при общей вызывающей стройности, длинная шея, оттопыренные уши, выразительный взгляд. Имс, конечно, не отказался бы обозреть фигуру получше, но опыт говорит ему, что с фигурой все в порядке. Даже, наверное, больше чем в порядке, а иначе не было бы этой обтягивающей рубашки от Burberry и льняных брюк из последней летней коллекции Lanvin. Такие брюки не наденешь, если у тебя в запасе нет ног длиной приблизительно в три фута. Имс, склонив голову набок, откровенно скользит взглядом по ногам Артура. Да, кажется, точно будет три фута.

Это определенного рода соревнование: кто кого. Имс обожает соревнования. А еще больше он любит выигрывать, и сейчас, кажется, у него есть все шансы. Все играет за него: летняя душистая кенийская ночь, приличная порция вина – а Имс прекрасно знает, каким коварным может быть это вино, полное отсутствие обязательств, Артур же в короткой командировке, не так ли? Какие могут быть причины, чтобы отказываться от легкой интрижки?

В этот момент снизу раздается дребезжащий звонок. Патрис вежливо извиняется:

– Артур, Имс, простите, вынужден вас ненадолго оставить вдвоем. Думаю, это посылка, которую я жду.

– Не переживай за нас, Патрис, – благосклонно заверяет Имс. – Я не дам Артуру заскучать.

Люмье выходит, и в комнате повисает свинцовая тишина. Артур полностью поглощен этикеткой на бутылке. Можно подумать, там зашифрованы древние знания о культуре масаи, которые он рассчитывает немедленно разгадать.

Имс тянет паузу, точь-в-точь по заветам классика английской литературы. Торопиться ему некуда, а блюдо должно быть правильно приготовлено, чтобы получить от него максимум удовольствия.

К тому же Имс знает, что Патриса не будет долго. Не меньше чем сорок минут, а то и почти час.

Раздолье.

Он вытягивает из кармана потертый кожаный пенал и разворачивает его у себя на коленях. Пенал Имс всегда таскает с собой: там у него трубка, маленькая жестянка с табаком, ершики и другая ерунда, требующаяся для правильного ритуала курения трубки.

Он неспешно открывает крышку жестянки, берет щепотку табака и тщательно утрамбовывает его в чашу. Имсу даже не надо смотреть на Артура, чтобы убедиться, что тот таращится на него во все глаза. На самом деле это обычная реакция, процесс набивания трубки табаком всегда притягивает внимание, как, впрочем, и собственно курение. Это вам не сигаретой дымить. Если уж собираешься произвести на кого-то впечатление, обзаведись трубкой: вся эта мелкая обстоятельная возня завораживает, вызывает кучу ассоциаций и, в конце концов, срабатывает безотказно.

Ну, это, так сказать, дополнительный эффект, но тоже полезный.

Имс долго раскуривает трубку, прекрасно отдавая себе отчет, как выглядит его лицо с западающими на вдохе щеками, как янтарный мундштук скользит по губам.

Кажется, пора.

***

– Артур, почему вы такой бука? – спрашивает он между вдохами.

Трубка зажата между зубами, звуки от этого получаются немного шепелявые и свистящие.

Артур чуть ли не подпрыгивает в кресле. Похоже, что он засмотрелся на представление с трубкой и слегка растерял концентрацию. Ну, после этого вина тут нет ничего странного, снисходительно думает Имс, поднимает голову и смотрит ему прямо в глаза.

– Что?!

– Для ученого-этнографа вы удивительно неразговорчивы.