Ксенит на секунду уставилась на меня. Но выражение её лица смягчилось.

Да, конечно хочу. Я желаю, чтобы моя дочь была в безопасности. Затем, понизив голос, призналась: Просто не знаю, готова ли я к этому.

Что ты имеешь в виду?

Ладно. Это место было хреновым. Здесь были всевозможные способы расстаться с жизнью. Но сегодня утром я видела, как Ксенит прыгнула с летящего пассажирского фургона на спину одного из кровокрылов, намереваясь спасти жизни других. И непохоже было, чтобы Ксенит страшилась попасть в опасность вместе с нами.

Если я её спасу, то снова буду в ответе за неё, сказала Ксенит просто.

Я вспомнила обо всех тех вещах в ненормальной логике зебры, которые приходилось принимать как должное. Но для моей подруги они не были ни капельки безумными. Таковы были вещи в её мире, и она чувствовала себя загнанной в угол нависшей над ней ответственностью, которую она, как ей казалось, не заслужила или не могла осилить.

Ксенит, мы должны, сбивчиво объясняла я. Мы не можем просто оставить их умирать, даже если их спасение будет стоить нам больше, чем мы готовы отдать.

Я знаю это, малышка. И от этого не становится легче.

Я кивнула.

Тогда постарайся выкинуть это из головы. Сконцентрируйся на том, что мы должны сделать, а с последствиями разберёмся, когда они придут.

Каламити вернулся.

Я вскрыла подвальную дверь и распахнула её копытом.

Подвал был заполнен Розовым Облаком.

Дерьмо.

Снова закрыв дверь, я несколько раз вдохнула. Потом посмотрела на Каламити, Ксенит и Паерлайт.

Готовы?

* * *

Из дневника Миднайт Шовер

День тридцать шестой:

"Я подстерегла одну из полицейских, когда та попыталась проскользнуть домой после своей смены. Припёртая к стенке, зебра призналась, что по всему городу распространился слух. Каждая зебра теперь знала, что я была обладательницей звёздного металла; хуже того, они как-то прознали, что это был фрагмент доспехов Найтмэр Мун, который я притащила с собой из Кантерлота.

Мной мгновенно завладела тревога: распространение этой информации подвергнет ценную фамильную драгоценность, доверенную мне, опасности быть украденной! Последующие слова полосатой полицейской, тем не менее, поведали мне, что всё как раз наоборот. Ни одна зебра добровольно не отважится приблизиться к 'проклятой' куче метеоритного метала, равно как не вынесет и моего присутствия, учитывая мою связь с этой фамильной драгоценностью. Безумно, но в понимании зебры, моя 'долговременная подверженность воздействию' означает, что я словно бы была заражена, как если бы я контактировала с опасной и заразной болезнью. Ни один магазин не будет иметь дел со мной. Я была неофициально, но довольно-таки эффективно изгнана.

Это всего лишь треклятый кусок металла!

Сунув бумаги в лицо зебре, я потащила её обратно в участок и потребовала облегчить мне доступ к заключённому. Признаюсь, я была, быть может, чересчур громкой и напористой для пони моего воспитания, однако мои усилия принесли свои плоды. В конце концов глава полиции открыл дверь, достаточно, чтобы просунуть голову между цепей, которые защищали его от моего насильственного проникновения. Он бросил один взгляд на мои бумаги, соглашаясь с властью, которой они меня наделяют, однако 'с сожалением' проинформировал меня о том, что заключённый совершил самоубийство позапрошлой ночью и не станет говорить ни с кем, не важно, пони или зеброй.

Я не была удовлетворена. И потребовала взглянуть на тело своими глазами. У меня было подозрение, что зебра мне лгал. Или хуже того он сам мог решиться на грязный ход, дабы предотвратить моё общение с пленной зеброй.

К моему удивлению, глава полиции сдался. Он исчез, закрыв дверь, и в следующее мгновение я услышала, как снимаются цепи. Когда он открыл дверь снова, все полицейские покинули комнату. Я видела их, наблюдающих из смежных комнат, словно нервные жеребята, вглядывающиеся в темноту под их кроватями.

Глава полиции провёл меня через полицейский участок Зебратауна и открыл дверь, ведущую на тускло освещённый лестничный проём. Мы спустились, проходя через этаж с нормальными тюремными блоками и погружаясь дальше вниз, пока не попали в подвальное помещение, где находилась железная громадина парового котла. За ним, напротив хранилища с углём, была маленькая комнатка, не больше туалета, с тяжёлой металлической дверью. На двери находилось небольшое зарешеченное окно, сквозь которое я могла заглянуть в полутёмную камеру.

И я увидела заключённого. Эти зебры не переместили его. Я склонна полагать, они были слабо расположены даже открыть дверь, не говоря уже о том, чтобы убрать полосатое тело, находящееся внутри. Я не могла разобрать написанного на стенах, но мгновенно поняла, что он нарисовал неразборчивые письмена своей собственной кровью. Я отшатнулась, когда мой пристальный взгляд упал на него: вне всяких сомнений он лишил себя жизни в приступе безумия. Он впился зубами в свои собственные передние копыта, продолжая вгрызаться, глотая кровь, пока они не оказались соединены с остальным телом лишь узенькими полосками мяса. Я не представляю, какой кошмарный импульс позволил ему оставаться в живых достаточно долго, чтобы сотворить такое с обоими копытами."

* * *

Камера была прямо посреди подвала. К тому времени, как мы достигли её, моё сердце угрожал хватить удар, мои лёгкие отказывались работать, голова разрывалась на куски, а кожу словно сдирали прямо с мяса. Я не могла достигнуть конца подвала и не могла вернуться назад, но камера как раз была свободна от розового. Всё, что было нужно отпереть её.

Попытка провалилась. Крича в агонии, я попробовала снова. Мои компаньоны сжались неподалёку. Они умирали.

На этот раз дверь открылась. И мы все ввалились внутрь.

Пытка прекратилась, но мой Л.У.М. искрился всеми наихудшими предупреждениями. Без лечащих зелий мы не могли выбраться. А их у нас осталось только два.

Двое из нас должны были остаться позади, запертые в этой клетке до тех пор, пока остальные не вернутся с медикаментами.

Вы двое, идите вперёд, проскрипел Каламити, указывая крылом на Ксенит и меня. Я открыла было рот, чтобы возразить, но он закрыл его своим копытом. Эт миссия её гораздо больше, чем моя, и эт будет правильно, если пойдете вы. И к тому же, вы две крутейшие спецы по побегу, чем кто-либо ещё.

Ксенит била дрожь, она выглядела болезненно.

Нет, это... Она замолчала, её глаза невероятно расширились, шерсть встала дыбом. Она не смотрела на Каламити. Её глаза были прикованы к стене позади него. Я подвинула своего крылатого друга и уставилась на стену. На ней были слова, нацарапанные выцветшей кровью. Но слова были странными, не принадлежащими ни одному языку из известных мне.

Ксенит, что это?

Пророчество, тихо произнесла Ксенит. На древнем языке нашего народа. Сглотнув, она стала читать с дрожью в голосе:

Сияньем Наших звёзд Мы осветим путь к вашему концу

И воссияем на могилах всего зебринского племени.

Сотни тысяч Кошмаров^[4]придут за вами,

Армии Нашего Тёмного Потомка заполонят небеса

И враги с неприступных городов обрушатся на ваши земли,

Защищённые бронёй, скроенной из их собственных душ.

Ликуйте с Нами. Всех до единого вас ждёт смерть.

Я застыла, прикованная к месту. Пузырёк кошмарного осознания медленно поднимался в мой разум из чернейшей бездны.

Пророчество было неправильным. Это было ложью.

Но, несомненно, зная, как сильно зебры ненавидели всё, что ассоциировалось у них со звёздами, несомненно, пророчество, навроде этого, было бы отправлено прямиком к зебринскому монарху и религиозным лидерам их земель. Я видела Четыре Звезды. Я знала, что были зебры, верные родине, и пони, верные своей цели. Это непременно должно было быть отправлено...

И когда зебры увидели мегазаклинания и щиты аликорнов, разве они не сделали такое же предположение, как и Флаттершай о том, как заклинания могут быть использованы для защиты целого города?