Рассудок хоть и твердил, что скрыться от хищников ему не удастся, сердце его еще не смирилось с неизбежным, продолжая лелеять возможность благополучного исхода.

Казалось, он бежал слишком долго и достаточно для того, чтобы призрак надежды стал осязаем. Но душе его не суждено было возликовать от чудесного спасения, ибо настал момент, когда все рухнуло.

Мощный и резкий толчок в спину заставил его колени подогнуться. Он упал к подножию развесистого граба, лицом угодив в поросшую мхом нору. Перевернулся на спину и мигом отскочил к дереву. Ударился затылком и не заметил боли. Стук рвущегося из груди сердца заглушил дыхание. Один нелепый вздох, и вот он, волк − стоит перед ним. Его пасть разинута, клыки наружу, глаза пожирают. За ним второй и третий, и где-то там, вдали, еще один. Что может сделать он, человек(!), измотанный, усталый и загнанный, против четверых бессмертных хищников, обезумевших от вида крови?

Роберт Блатт не робел ни перед кем в своей жизни, но сейчас он понял, что испытываемый им страх − не боязнь смерти как таковой и не ужас перед физической болью, которая обещала стать невыносимой. Этот страх − не что иное, как боязнь чего-то неизвестного. Того, что будет после смерти, за темными вратами, где царит Неведомое.

Он вздрогнул от внезапного явления и слился со стволом.

Она стояла под ветвями векового дуба. Мокрые волосы облепили бледное лицо. Сквозь длинные пряди она холодными глазами смотрела на животное. От долгого прожигающего взгляда зверь заскулил, как от удара плетью, и, поджав хвост, пополз к ней. Она протянула руку и погладила волка.

И тут в шум бушующей стихии вмешался какой-то потусторонний звук. Тихий нежный голос девушки в белом запел колыбельную. Музыка ее слов донеслась до остальных животных со скоростью ветра, и они последовали примеру первого из стаи. Ожившие после пулевых ранений, мертвые, но живые, все они ползли к своей хозяйке.

Треснувшее пополам лобовое стекло внедорожника содрогнулось под ударом, и из салона выполз еще один, самый последний зверь, куда крупнее остальных, выше в холке, с более широкими и мощными лапами.

Сердце у Роберта облилось кровью, когда он представил, что там с Мартином, который остался в машине.

Скользя окровавленной мордой по земле, гигант пополз за своими сородичами. Усталые, изможденные непогодой, забрызганные грязью (черная шерсть потеряла свой первоначальный лоск и стала похожа на мокрую тряпку), они послушно ползли к ней. Слова лились успокоительной мелодией, и что-то было в ней такое, что вызывало трепет не только в сердцах лесных зверей.

Вскоре перед девушкой уже выстроилась целая когорта черных волков. Они прижимались животами к земле и с благоговением внимали своей хозяйке.

Роберт стоял, парализованный невиданным явлением, отказываясь верить в то, что видел собственными глазами: как выжившие после смертельных ранений волки повинуются таинственной девушке в белом, чья странная песня имеет над ними неоспоримую власть.

Незнакомка сделала первый шаг (полы ее длинного платья заскользили по лужам) и пошла по тропинке вдаль в темную чащу. Волки потрусили за ней.

А следом наступил миг, когда Роберт почувствовал холод. Дождь лил, как из ведра, а он стоял по щиколотку в воде у подножия могучего граба, по-прежнему завороженный, сбитый с толку и испуганный. Стоял, пытаясь унять дрожь, пробравшую его после первой волны оцепенения, и собраться с силами, чтобы пойти и вернуться к машине.

Она уходила в лес, словно плыла по воздуху. Казалось, ноги ее не касались земли. И каждый шаг ее, и каждое телодвижение были ярчайшими оттенками природной красоты и грации.

Черные волки, вестники смерти, несущие на своих когтях гибель всему живому, совсем недавно − разъяренные хищники, теперь − словно малые дети, они следовали за ней по пятам. Постепенно с ее уходом стихала и песня, последние звуки которой повисли в ночном воздухе и еще долго отдавались в его голове хором нежного сопрано.

Он продолжал смотреть вдаль до тех пор, пока ее размытый силуэт − печальный призрак таинственной души, не скрылся за стеной холодного дождя.

Аригола, как все начиналось…

Без семьи

− Скажи мне, что вернешься…

− Я вернусь.

− Господи, я так боюсь за тебя, Фламиний…

− Не думай о плохом. Надеюсь, скоро война закончится.

− Я хочу, чтобы ты знал: мы любим тебя. И нам будет тебя очень не хватать. Все это время… я не знаю сколько…

− Я вернусь, − во второй раз это прозвучало, как обещание, которому никогда не суждено сбыться. И, чувствуя это, женщина заплакала.

− Война может длиться долго, Фламиний. И она может забрать тебя…

− Может. Как и любого другого, кто отправится со мной в этот поход. Но надо верить в лучшее.

− Вера − это единственное, что у меня осталось.

− Надо немного потерпеть, переждать, родная. Сейчас переломный момент во всей войне. Галаверы на подходе к нашим границам. И их нужно защищать. У них грозная и беспощадная армия. И продвигаются они очень быстро. Мне рассказывали, как они убивают людей, не щадя ни женщин, ни детей. Если они появятся в Мирта-Краун, они оставят после себя пепелище.

− Я постараюсь справиться, и Венегор. Но справится ли Даниэль… Он к тебе так привязан. Иногда мне кажется, что он и дня без тебя не проживет.

− Проживет. − Легким прикосновением руки он смахнул слезу с ее щеки.

Они стояли на заднем дворе недалеко от коновязи, возле которой его ждал породистый жеребец. Все было приготовлено к отъезду нового воина в боевые части Аригольского дивизиона.

Фламиний был облачен в черный дублет с фамильным гербом рода Калот − два перекрещивающихся меча на фоне восходящего солнца, по бокам лошади привязаны доспехи и котомки с провиантом. Оставалось только попрощаться с женой.

− Ты только скажи ему, что я вернусь. А если хочешь, я сам…

− Нет, что ты! Пусть они узнают только утром. Они ведь оба так надеялись, что ты никуда не поедешь. До последнего надеялись. Если они увидят, как ты уезжаешь, они не отпустят тебя.

− Да, − с грустью сказал Фламиний. − Ты права. Пусть узнают утром.

− Я знала, что нашим надеждам не суждено оправдаться, знала, что этот день наступит. Но, поверь, я не знала, что это случится так скоро.

− Пока на земле живет человек, войны будут продолжаться. Увы, но это так.

− Но ведь эта война должна когда-нибудь кончиться? Умолкнет лязг мечей, утихнут стоны раненых. И ты вернешься…

− Война обязательно кончится, Варвара, вот увидишь. Но к этому придется приложить немало усилий. Чужеземцы все дальше продвигаются на север. Генерал Клотт ведет неправильную политику и никого не слушает. Я надеюсь, что с приходом армии в северные районы страны все изменится. И до короля, наконец, дойдет, что не стоит тратить столько сил на эту крепость.

Она посмотрела на него так, что сердце его защемило. Взгляд ее просил, молил, звал к себе. Глаза ее − зеркало небесной дымки − были полны надежды и печали. Но самое страшное заключалось в том, что ни он, ни она ничего не могли поделать с создавшимся положением. Он обязан был отправиться на войну в составе отряда, наспех собранного местным командором, одним из новых выдвиженцев короля Мегара. И в скором времени влиться в мощные ряды армии генерала Клотта.

− Даст Бог, все кончится быстрее, чем мы думаем. − Фламиний бросил последний взгляд на дом и подошел к коню.

− Господи, любимый… − Варвара кинулась ему на шею.

− Не надо, − сказал он и обнял жену. − Прошу, не надо больше ничего говорить. Так будет лучше. Распоряжения в лавке я уже отдал. Тебе нужно будет только вовремя договариваться с поставщиками муки и следить за тем, чтобы в тесто докладывали дрожжи. Остальное на себя возьмут продавцы и пекари. − Он поцеловал ее один раз в губы. − Прошу тебя, не плачь. Это плохая примета.