Ружицкий отрицательно покачал головой.

— Только ведь я не люблю мороженого.

— Ну, выходит на то, что ты врешь.

Парень пожал плечами. После минутного раздумья, он вернулся к прерванному рассказу.

— И тут мне сделалось как-то не по себе, что я удираю, раз во сне могу все, что угодно. И я развернулся. На заднем сидении машины лежало ружье. Правда, с другой стороны, я несколько опасался этого «чего-то», которое таилось в предыдущем месте. Там, где в доме ожидали люди. Но в бардачке на передней панели я нашел устройство в форме наручных часов. То был выключатель сна. Можно было надеть его на запястье и выставить время. Если что-то пойдет не так, устройство сделает так, что я проснусь.

— Интересно, — усмехнулся Ружицкий. — Как для начала, обалденная креативность.

— Мой кабриолет превратился в «феррари», и уже через несколько секунд я был на месте.

— И ты убил это «нечто»?

— Да.

— Но ты не увидел, что это было такое, правда?

— Совершенно верно. Людей в средине уже не было. Я чувствовал облегчение, а потом как будто бы и забыл, что мне все это только снится. Меня вновь мучили какие-то неясные ситуации; люди, которые чего-то от меня хотели. И я снова испытал страх.

— И тогда ты проснулся?

— Да. А откуда вы знаете?

— Выключатель на твоем запястье сработал в соответствии с твоими настройками.

— Но ведь потом его уже и не было. По второй части сна я его уже не помню.

— Ты его выставил ранее, и какая-то часть твоего мозга продолжала его контролировать. Он сработал, как следует.

Парень вздохнул и задумался, покусывая губы. Ружицкий тоже ничего не говорил. Первый шаг. Легкая победа. Случай становился банальным. Но только лишь на первый взгляд. Что-то должно было иметься вместе с тем, что творилось с Олей, Игорем и с таинственным заключенным. Он чувствовал это, хотя еще не мог выразить словами.

— Пан доктор, — прервал молчание Игорь. — Вы этого хотели?

— Да.

— И что дальше?

Ружицкий послал ему теплую улыбку.

— Теперь, если вновь обретешь контроль над сном, попытайся очутиться в более рациональном мире. Там, где царят законы физики, где обычный кабриолет не превращается в «феррари» по первому желанию, где по твоему желанию не находятся ружья, где нет выключателей. Там, где ты будешь иметь возможность думать и чувствовать рационально.

— Что чувствовать?

— Все. Тепло, холод, вкусы, запахи, боль, усталость, радость и печаль. Попытайся очутиться в таком мире, как наш.

— А мы можем полетать? — спросила Оля, помогая Ханке накрывать на стол к обеду.

— На чем? На вертолете, самолете, параплане, планере? — Ружицкий отставил пузатую рюмку с коньяком и взял сигару.

— Нет, сами по себе. Вы же говорили, будто это возможно.

— В этом мире — нет. Здесь действуют законы физики.

— Тогда пошли в другое место. — Девочка уже закончила расставлять тарелки. — До обеда еще успеем?

Ружицкий вздохнул и отложил сигару.

— Здесь время — штука простейшая.

Громадный город сиял десятками неоновых вывесок, реклам, растекался уличными фонарями, пульсировал указателями на перекрестках. Все-таки, Вроцлав был не совсем таким; здесь, несмотря на лето, чувствовалось настроение Рождества.

— Ночь я люблю. — Оля вышла на полянке в сквере в центре города. Она разложила руки. — Так?

Тот кивнул.

— Но ведь я не лечу.

— А ты помаши руками, словно птица.

Девочка начала махать. Она поднялась на пару десятков сантиметров и тяжело опала вниз. Тогда Ружицкий показал ей, как надо делать. Подъем всегда был самым сложным делом.

— А теперь наклонись, руки перпендикулярно телу. Как крылья в самолете.

— Ой, как здорово!

Они летели на высоте метров в десять.

— Следи за электрическими проводами и фонарями.

— А разве тут можно разбиться?

— Наверное можно, но до сих пор я как-то не разбивался.

— А мы можем выше?

Ружицкий кивнул. Он показал, как можно увеличить скорость. Достаточно было приблизить руки к бокам, словно в реактивном самолете с изменяющейся геометрией крыльев.

— Но осторожнее, если выше — может быть и страшно.

— А чего бояться? — крикнула Оля, стряхивая развевающиеся волосы с лица. — Ведь это же только сон.

— Я и сам не знаю чего. Выше пятого этажа я уже испытываю легкое беспокойство.

— Да чего там. Во сне ведь ничего случиться не может.

— Тогда давай поднимем планку, — он указал Оле на крышу Польтегора[21]. — Полетели туда!

Девочка помотала головой, глядя на стремящийся в небо небоскреб.

— Ё-моё… Так ведь его снесли же. Его уже нет.

— Ё-моё, — передразнил ее Ружицкий. — Здесь не снесли. Сюда их власть не распространяется.

Ошеломленные шумом ветра, они высадились на самом краю крыши. Оба осторожненько глянули вниз.

— Бли-ин… Это же теперь придется слетать вниз?

— Так ведь во сне с нами ничего не может случиться, — засмеялся Ружицкий, но так, чтобы не обидеть Олю.

— Но… — прикусила она губу. — Я и вправду испытываю беспокойство. Точно так, как пан доктор говорил.

— Может, парашютик?

Оля тут же согласно закивала головой.

— Я буду лучше себя чувствовать.

Из тайника на крыше Ружицкий вынул громадный парашют и помог девочке справиться с ремешками. При этом он пояснил, что вместо запасного парашюта имеется надувной шар, который в случае опасности заполнится гелием и смягчит любое падение. Девчонка действовала храбро. Вместе они спрыгнули с крыши и искусно опустились на газон, разделявший полосы движения на улице Силезских Повстанцев.

— Классно как! — Оля еще в полете отстегнула парашют и сбросила его прямо на раскидистые кроны растущих внизу лип. — А в чужой сон мы войти можем?

— Так ведь ты же сам это уже делала и говорила потом, будто бы это довольно страшно.

— С вами я бояться не буду.

Ружицкий заметил, что девчонка чем-то заинтригована.

— И что бы ты желала увидеть?

Оля глянула на него исподлобья, после чего гладко приземлилась на тротуаре под крупной торговой галереей.

— Мне хотелось бы узнать, как оно бывает, когда находишься в чужом сне, а этот человек просыпается. Я тоже при этом проснусь?

Ружицкий отрицательно покачал головой.

— Когда человек просыпается, сон не исчезает. Он остается где-то в глубине, все менее реальный, разреженный, рвущийся, но он все еще существует. В нем можно выжить довольно долго. Возможно, даже и постоянно, этого я не знаю.

— А ты сам не пробовал такое?

— Когда человек просыпается, то для обитателя его сна это весьма неприятное переживание.

— Опасное?

— Я же сказал: неприятное. С тобой же ничего не случится.

Оля схватила Ружицкого за руку и умоляюще поглядела ему прямо в глаза.

— Давай попробуем.

Тот пожал плечами.

— Не боишься?

— Но я очень хочу, — прикусила девочка губу, одновременно что-то усиленно обдумывая. — И сделай так, чтобы я не боялась.

Мужчина лишь тяжко вздохнул, потом повел в ближайший магазин.

— Космические скафандры имеются? — спросил он у подскочившего к ним продавца.

— Ну конечно же, имеются. Прямиком из NASA, новейшая технология!

— Странные у тебя сны, — буркнула Оля под нос. — А мне казалось, будто бы это музыкальный магазин.

— Ну что вы, — возмутился продавец. — У нас всегда имеется все, что только пожелаете. Вам скафандры обычные или военные?

— Неуничтожимые, — ответил на это Ружицкий. — Я имею в виду, чтобы все можно было чувствовать, но чтобы с человеком ничего не могло случиться.

— Вы попали в самое нужное место. У нас только такие и имеются!

Он мотнулся в заднюю комнату и тут же вернулся, чтобы надеть на клиентов наплечники, которые с невероятной скоростью разложились, образовав толстые скафандры, покрывающие все тело.