Тут хозяин подлетает к Нагелю и требует у него объяснений. Он хватает Нагеля за рукав и спрашивает:

- Что здесь происходит? Что все это значит?

- Потрудитесь отпустить мой рукав, - говорит в ответ Нагель. - Я вовсе не собираюсь убегать. К тому же здесь ровным счетом ничего не произошло. Просто я оскорбил человека, который сейчас выбежал отсюда, а он пытался защищаться. И это вполне естественно. Так что все в порядке.

Но хозяин продолжает сердиться и даже топает ногой.

- Я не потерплю, чтобы здесь устраивали спектакли. Я не допущу этого! Если вы намерены скандалить, то ступайте на улицу. И чтоб ничего подобного больше не было. Ясно вам!.. Просто с ума все посходили!..

- Да ничего особенного не случилось! - вмешиваются несколько посетителей. - Мы свидетели!

И поскольку добропорядочные люди всегда на стороне сильного, они безоговорочно берут сторону Нагеля и наперебой объясняют хозяину, что к чему, а Нагель пожимает плечами и подходит к Минутке. Без всяких обиняков спрашивает он маленького седого шута:

- Кем вам приходится, собственно говоря, поверенный, что он позволяет себе так издеваться над вами?

- Да что вы! - отвечает Минутка. - Никем он мне не приходится. Он мне никто. Правда, однажды я плясал для него на рынке за десять эре. Просто он всегда преследует меня своими шутками.

- Так вы, значит, пляшете за деньги, на потеху зрителям?

- Да, иногда, но не часто. Только если мне позарез нужны десять эре и я не могу их достать другим путем.

- А на что вам деньги?

- Как на что? На многое. Во-первых, я ведь дурачок, я ни на что не гожусь, и мне частенько приходится туго. Когда я служил матросом и мог сам себя прокормить, мне жилось куда как хорошо. А потом я упал с мачты, расшибся, сломал хребет и с тех пор перебиваюсь кое-как. Меня кормит мой дядя, и вообще я сижу у него на шее, но я ни на что не жалуюсь, у меня есть все, что надо, даже с лишком, потому что дядя понемногу торгует углем. Да я и сам вношу кое-что в дом, особенно теперь, летом, когда угля почти не берут. Уверяю вас, это так же верно, как то, что я сейчас говорю с вами. Вот в такие дни эти десятиэровые монетки мне очень кстати, я чего-нибудь покупаю на них и приношу домой. Что же до поверенного, то его веселят мои пляски именно потому, что из-за своего увечья я не могу плясать, как люди.

- Значит, ваш дядя не против того, чтобы вы плясали за деньги на рынке?

- Нет, нет, что вы, вы не должны так думать! Он частенько говорит: «Мне не нужны эти шутовские гроши». Да, когда я приношу ему десять эре, он всегда называет их шутовскими и ругает меня за то, что я посмешище для людей...

- Ну хорошо, это во-первых. А что же во-вторых?

- Простите, что?..

- Ну а что же во-вторых?

- Я вас не понимаю.

- Вы сказали, что во-первых, вы дурачок, ну а во-вторых?

- Если я так сказал, прошу простить меня.

- Таким образом, выходит, что вы только дурачок, и все.

- Я искренне прошу простить меня.

- Ваш отец был пастором?

- Да, пастором.

Пауза.

- Послушайте, - говорит Нагель, - если вы никуда не спешите, давайте поднимемся ко мне в номер. Вы не против? Вы курите? Отлично. Пойдемте, прошу вас, я живу здесь наверху. Я буду очень рад, если вы заглянете ко мне.

К немалому удивлению всех присутствующих. Нагель и Минутка поднялись на второй этаж и провели вместе весь вечер.

3

Минутка сел на стул, взял сигару и закурил.

- Может, вы что-нибудь выпьете? - спросил Нагель.

- Нет, я не пью. От спиртного у меня голова идет кругом и все начинает двоиться в глазах, - ответил гость.

- Вы когда-нибудь пили шампанское? Ну конечно же, пили.

- Да, много-много лет тому назад, на серебряной свадьбе моих родителей.

- Вам понравилось?

- Да, припоминаю, это было очень вкусно.

Нагель позвонил и велел подать шампанского.

Они потягивают шампанское и курят. Вдруг Нагель, пристально взглянув на Минутку, говорит:

- Скажите... Я хочу задать вам один вопрос, который может показаться смешным. Согласились бы вы, конечно, за известную сумму, чтобы вас записали как отца в метрику ребенка, отцом которого вы не являетесь? Мне это пришло в голову просто так, я не имею в виду ничего определенного.

Минутка глядел на него широко раскрытыми глазами и молчал.

- За небольшое вознаграждение, крон в пятьдесят, или, скажем, даже, в две сотни, сумма здесь не имеет значения, - сказал Нагель.

Минутка покачал головой и долго молчал.

- Нет, - проговорил он наконец.

- В самом деле не хотите? Деньги я выплатил бы наличными.

- Все равно! Нет, этого я сделать не могу. Этой услуги я оказать вам не в силах.

- А собственно говоря, почему?

- Не просите больше, оставьте меня. Я ведь тоже человек.

- Да, быть может, это действительно уж слишком, с какой стати вы обязаны оказывать кому-то такую услугу? Но мне хочется задать вам еще один вопрос: согласились бы вы... Ну, могли бы вы, за пять крон, конечно, пройтись по городу с газетой или бумажным кулем на спине?.. Вы выйдете отсюда, из гостиницы, потом направитесь на рыночную площадь и на пристань... Согласны вы это сделать? За пять крон?

Минутка смущенно склонил голову и механически повторил: «Пять крон», но ничего не ответил.

- Ну да, за пять или за десять крон. За десять крон вы бы это сделали?

Минутка откинул со лба волосы.

- Я не понимаю, откуда вы, приезжие, наперед знаете, что я для всех шут? - сказал он.

- Как видите, я могу тотчас вручить вам эти деньги, - продолжал Нагель, - все зависит только от вас.

Минутка впивается взглядом в ассигнации. Растерянно глядит на них, облизывает пересохшие губы и не выдерживает.

- Да я...

- Простите, - поспешно останавливает его Нагель. - Простите, что я прерываю вас, - повторяет он, чтобы не дать гостю говорить. - Как ваша фамилия? Я, право, не помню, но, кажется, вы не сказали мне, как вас зовут.

- Меня зовут Грегорд.

- Вот как, Грегорд? Скажите, а тот Грегорд, делегат Эльдвольдского съезда, не доводится вам родственником?