Наиболее заметное различие между этими характерами в том, что если ненасытный любезен и дипломатичен, то гордый может быть или ласков, или агрессивен (так что, как мне уже приходилось отмечать, их девизом могло бы быть «ласкай и воюй» - «make love and war»). Нарциссизм этих характеров тоже различен. Можно сказать, что у ненасытного он поддерживается с помощью интеллектуального аппарата, специфическую активность которого по части убеждения себя и других мы определяли в предыдущей главе как шарлатанство. У гордого же он поддерживается благодаря самой бесхитростной влюбленности в самого себя, или, что то же самое, эмоциональному процессу любования собой путем отождествления себя с собственным воображаемым образом (такого любимого и уважаемого всеми достойными людьми человека) и, соответственно, через вытеснение из сознания своего негативного образа. Кроме того, для нарциссизма ненасытного характерно любование в себе такими чертами, которые далеко не у всех людей вызывают восхищение, и в этом смысле ненасытный становится верховным арбитром собственных ценностей, как установил Сэмюэл Батлер, изображая один из своих характеров, - «вестником из своей внутренней церкви к самому себе» [142]. В отличие от него, представитель энеатипа II более руководствуется в своем нарциссизме общепринятыми представлениями о хорошем и плохом, так что его идеализированный образ самого себя во многом определяется заимствованными ценностями.
Существует также полярное напряжение между энеатипа- ми II и VII, гордостью и сладострастием, в том плане, что представители обоих импульсивны и одновременно высокомерны, хотя энеатипу II чаще, чем восьмому, свойственна тенденция быть настолько хорошим, что состязаться с ним бесполезно, тогда как энеатип VIII любит соперничество и ведет себя откровенно заносчиво. В современной психологии в общем признается существование характерологической констелляции энеатипа II, которая получила наименование «истерической» или «театральной» («histrionic») личности, однако мне неизвестно, чтобы гордость рассматривалась кем-либо из писавших на эту тему в качестве главного аспекта ее динамики.
2. Предшественники в научной литературе о данном характере
Описывая тип людей, «нуждающихся в уважении», Шнайдер приводит наблюдения Коха над некоторыми психопатами, для эго которых «адаптация к реальному положению вещей всегда является мучительным процессом», и над личностями, одержимыми «глупым и самодовольным желанием как можно чаще быть у всех на виду» [143].
Согласно Крепелину, для этих людей характерны «повышенная эмоциональная реакция, недостаток настойчивости, падкость на новизну, восторженность, любопытство, склонность поболтать и посплетничать, богатое воображение, склонность ко лжи, повышенная возбудимость, неожиданные вспышки энтузиазма и столь же быстрое его затухание, чувствительность, вошедшее в привычку непостоянство, себялюбие, хвастовство, гордость, желание быть в центре внимания, абсурдное отрицание очевидных вещей, подверженность влияниям, ипохондрические заявления, нежелание всерьез лечиться - несмотря на постоянные жалобы на состояние своего здоровья, склонность к сценам и романтическим жестам и вообще импульсивное поведение, доходящее порой до суицида» [144].
Описывая далее рассматриваемый нами характер, Шнайдер цитирует Ясперса, для которого главная черта в такого рода людях - это стремление «казаться больше, чем они есть». «Чем сильнее в подобных личностях развивается вкус к лицедейству, тем меньше в них остается подлинных чувств; они фальшивы, неспособны к прочным или глубоким эмоциональным связям. Человека не остается, есть только сцена для показных и подражательных переживаний; такое состояние - крайняя степень проявления истерической личности».
Как и в случае со многими другими психопатологическими синдромами, мы находим ненормально увеличенный вариант энеатипа II описанным у Крепелина - в рубрике «Психопаты, нуждающиеся в любви к ним». Курт Шнайдер в своей книге о психопатических личностях [145], комментируя аналогичные наблюдения Коха, в заключение прибавляет: «Нетрудно догадаться, что речь по существу идет об истерическом характере».
Читая статью Easser и Lesser [146], я натолкнулся на замечание, что «Фрейд и Абрахам дали оригинальное описание основных черт обсессивного характера (obsessive character), однако с их стороны почти не делалось попыток привести в систему свою концепцию истерической личности». Хотя и верно, что эротическая ориентация энеатипа II согласуется с фрейдовским понятием эротической личности (когда в своей позднейшей формулировке он приводит различие между характерами, управляемыми эго и суперэго, и характером с преобладанием ид), тем не менее энеатип II - не единственный, который можно рассматривать как находящийся под знаком ид, поскольку тот же самый термин вполне приложим к энеатипам VII и VIII.
Из сделанного Lazare обзора истории «истерического характера в психоаналитической теории» [147] за все время ее существования я узнаю, что, «хотя руководства по общей психиатрии на рубеже двух веков неизменно описывали истерический характер, первое подробное описание истерического характера с психоаналитической точки зрения было сделано и вынесено на обсуждение Францом Виттельсом только где-то около 1930 года». И в самом деле, я не без удивления узнал, что, «несмотря на то что Фрейду открылось его призвание как раз в процессе рассмотрения случаев истерии, истерия, с которой он имел дело, по-видимому, мало была связана с истерическим характером - в том смысле, как мы его сегодня понимаем. (К тому же в своих ранних анализах Фрейд почти не уделяет внимания характеру как таковому, сосредоточиваясь исключительно на симптомах и предшествующей истории болезни.)»
В описании Вильгельма Райха [148] истерический характер имеет следующие черты: откровенно сексуальное поведение; особого рода физическая ловкость; неприкрытое кокетство; подверженность страху и тревожным предчувствиям на том этапе, когда сексуальное поведение, похоже, уже близко к достижению своей цели; легкая возбудимость; чрезмерная внушаемость; живое воображение и патологическая лживость.
Lazare, суммируя информацию, содержащуюся в трех наиболее важных, на его взгляд, научных публикациях по данному вопросу, появившихся в период с 1953 по 1968 год (авторами которых являются Lesser, Kernberg и Setzel), дает в итоге следующий список наиболее характерных черт истерической личности: поглощенность самим собой; агрессивное выставление напоказ своей личности в сочетании с неуместной требовательностью; холодность, за которой скрывается самая примитивная нарцистическая потребность; склонность к сексуальной провокации; импульсивность; эмоциональная лабильность.
Пытаясь провести различие между более или менее здоровыми проявлениями истерического характера и несомненно больными, он отмечает, что «более здоровая истеричка, как правило, честолюбива, склонна к соперничеству, жизнерадостна и энергична. Не редкость, что она обладает строго карательным супер- эго, равно как и другими чертами, свойственными личности, страдающей неврозом навязчивых состояний, причем, похоже, что эти черты у нее носят адаптивный характер. В отличие от нее, больная истеричка гораздо менее остро переживает чувство своей вины». Я полагаю, что его «более здоровые» случаи соответствуют энеатипу III, и только «несомненно больные» (т.е. отмеченные большей импульсивностью, лабильностью и склонностью к сексуальной провокации) имеют отношение к рассматриваемому нами энеатипу II.
Пытаясь прояснить специфику истерического характера в его отличии от истерии, как таковой, Easser в цитированной выше статье анализирует шесть случаев и приходит к заключению, что обнаружившиеся в связи с ним проблемы вращаются, главным образом, вокруг сексуального поведения и реального или воображаемого сексуального объекта. Все они жаловались на разочарование и неудовлетворенность мужчинами, которых любили. Эти чувства являлись, как правило, следствием крушения романтического образа партнера, созданного в их воображении. Все они выражали беспокойство по поводу своей необузданной сексуальности и опасались последствий такой своей пылкой страсти.
