священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря
Главными частями Креста (в реальном и символическом значении) были два бруса: один вертикальный (самый большой), другой — горизонтальный, соединенный с первым под прямым углом. К ним был пригвожден Спаситель мира. Римляне называли его — crux immissa (крест вбитый). В верхней части голгофского Креста была небольшая дощечка — titulus (титло). О ней говорится в св. Евангелии: «Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: Иисус Назорей, Царь Иудейский. Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски» (Ин.19:19–20).Третью поперечную перекладину составляло подножие. Без нее прикрепленное к древу тело, висевшее многие часы на одних только гвоздях, могло сорваться.
Полумесяц у основания Креста придает ему сходство с якорем, который у древних христиан был символом надежды, а Церковь — корабль спасения в бушующем житейском море. Мысль эту мы находим у св. апостола Павла (см. Евр.6:18–19). Некоторые исследователи видят здесь символическое выражение апокалипсического образа, относящегося к Божией Матери: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд» ( Откр. 12:1).Солнцем Правды Церковь называет Иисуса Христа.
Есть еще толкование: полумесяц — Чаша, в которую стекала Кровь Спасителя — символ таинства Евхаристии.
На верхнем конце Креста иногда изображается голубь — символ Святого Духа. Во время Крещения Господня «увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф.3:16–17). Почему Александра Невского и Дмитрия Донского сравнивают с Александром Македонским?
иеромонах Иов (Гумеров)
Сравнение святых благоверных князей Александра Невского и Дмитрия Донского с Александром Македонским относится к военным победам, одержанным великим полководцем древности и не касается религиозной жизни. Что касается книги Александрия(или Александрида), то она не содержит историческое жизнеописание знаменитого царя и завоевателя. Это одна из версий романа об Александре Македонском, созданного в 3 или 2 веке до Р.Х. на греческом языке. Приписывается АлександрияКаллисфену, греческому историку, племяннику и ученику Аристотеля. Он сопровождал Александра Македонского во время похода в Индию. Будучи строгих нравов, нелицеприятно говорил Александру, который заковал его в цепи, в которых он умер в 328 году. Однако исследователи решительно отрицают принадлежность ему данного произведения. Поэтому имя неизвестного автора условное — псевдо-Каллисфен.
У славянских народов имеется две редакции: у болгар, сербов и русских в основу легли византийская версия; у поляков и чехов — латинские или западноевропейские. Славянские рукописи не являются простым переводом. В них много добавлений, соответствующих народному сознанию своей эпохи. В рукописях имеются мифологические элементы. Книга начинается с рассказа о том, что отцом Александра был не царь Филипп, а «Нектанафа царь египетский». Речь идет о последнем фараоне Египта Нектанебе II. Он бежал в Эфиопию после победы персов во главе с Артаксерксом III. В Александрии рассказываетсяо том, что он прибыл в «Филипустъ Македонский град» и явился к «Алимпияде» «в образе бога Аммона» (Амона-Ра). Такое начало явно указывает на то, что произведение это появилось в дохристианском Египте. Нет необходимости упоминать и другие мифологические сюжеты.
На 77 об. — 78 листах русской рукописи XVII века сказано: «И тако благослови его [Александра] пророк Еремей и рече: «Александре не токмо имаши землю свою видети». Такого благословения не могло быть, потому что пророка и царя разделяют 2,5 столетия. После разрушения Иерусалима в 587 (др. — 586) году большая часть евреев была уведена в вавилонский плен. Пророку Иеремии был предоставлен выбор: остаться в Иудее или идти вместе с пленниками в Вавилон. Он остался на родине. Но когда был убит наместник Иудеи Годолия, остававшиеся в стране евреи из-за опасения мести со стороны халдеев бежали в Египет и насильственно увели великого пророка. Там он продолжал возвещать волю Божию. По преданию евреи побили его камнями в Египте около 580 г. до Р.Х. Александр Македонский умер в Вавилоне 13 июня 323 г., не дожив несколько недель до своего 33-летия. Возможно, в рассказе о благословении Иеремии своеобразно преломилось одно историческое событие. Основав при устье Нила Александрию, македонский царь перенес туда из города Тафнис мощи св. пророка Иеремии. Блаженный Иоанн Мосх пишет: «Местность Тетрапила в большом уважении у александрийцев. Говорят, что основатель города Александрии, взявши останки пророка Иеремии, похоронил их там» ( Луг духовный, М, 2002, с.132).
При оценке людей, живших в языческом обществе и их деяний, христианин должен избегать двух крайностей. Первая сводится к грубо-упрощенному взгляду, что «все там сплошная бесовщина». Такой взгляд ведет к культурному нигилизму и искаженному взгляду на историю. Вторая крайность сводится к идеализации языческой культуры. Позиция эта сформировалась еще в эпоху Ренессанса. Воспринявший такой взгляд, оставаясь номинально христианином, становится реально внутренним язычником. Иногда это приводит к активной антихристианской настроенности. Идеализация языческого мира возникает, как результат неспособности человека подняться на высоту христианской духовности.
Все лучшее, что было в истории и культуре языческого мира, имело два источника: образ Божийв человеке и естественное откровение(познание Творца через премудрое устроение окружающего мира). Именно образ Божий в человеке имел ввиду св. апостол Павел, когда писал: ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую(Рим.2:14–15). Св. апостол Павел говорит и о втором источнике духовного познания: Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы(Рим.1:18–20). В отличие от большинства современных людей, страдающих тяжким недугом неверия, представители языческого мира верили в высшее духовное начало. Однако представления эти были неясные и искаженные. Платон отождествлял Божество с идеей добра. Наставник Александра Македонского Аристотель видел в Божестве главным образом источник движения. Первый двигатель, согласно Аристотелю, будучи неподвижным, не может быть материальным. Последнее основание всякого изменения заключается в чистом, совершенном и бесконечном духе. Однако эти отдельные достижения философской мысли не находили выражение в религии. В целом религиозное сознание язычников представляло собой грубую подмену: Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца( Рим. 1:25). Эта подмена и была почвой для демонизма, который так явно проявлял себя во всех областях жизни языческого общества.
Язычники, жившие вне Богооткровенной истины, не знали законов духовной жизни. Они не только не имели средств бороться со страстями, но даже не сознавали, что они являются губительными пороками. Плутарх пишет, что Александр «еще в детские годы обнаружилась его воздержность: будучи во всем остальном неистовым и безудержным, он был равнодушен к телесным радостям и предавался им весьма умеренно» (Сравнительные жизнеописания. Александр и Цезарь. IV). Качество похвальное, но главная причина заключалась в том, что все силы его души были в плену неутолимой жажды славы. Биографы отмечают: отрок Александр, когда гонцы привозили известия об очередной победе его отца, впадал в меланхолию и сетовал, что ему ничего не останется завоевывать. Историк Флавий Арриан (около 90–95 г. — 175 г. по Р.Х.) пишет: «Рассказывают, что он восхищался Диогеном из Синопа, с которым он встретился на Истме. Диоген лежал на солнце; Александр остановился перед ним с «пешими друзьями» и щитоносцами и спросил, не нужно ли ему чего. Диоген ответил, что ему нужно одно: пусть Александр и его спутники отойдут в сторону и не застят солнца. Александр, видимо, не вовсе был лишен понимания того, что хорошо, но жажда славы была сильнее его» (Поход Александра. Кн.7.2.1–2). В словах Диогена выразилось неодобрение предстоящего похода на персов. Плутарх к этому эпизоду прибавляет: «На обратном пути он сказал своим спутникам, шутившим и насмехавшимся над философом: «Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном» (Сравнительные жизнеописания. Александр и Цезарь. XIV).
