И дружно, все трое, клевали носами. Только водитель время от времени и в самый последний момент встряхи­вался, чтобы чудом не свалиться в кювет или не врезать­ся в придорожную ель.

Так бы и доехали до места назначения, если бы в глу­хой чащобе их не остановил военный патруль — капитан с орденом Красной Звезды и два сержанта, один из кото­рых с орденом Славы второй степени, другой с медалью «За отвагу» и нашивками за ранения.

Все трое были вооружены автоматами ППШ. И еще в подсумках угадывались запасные диски. Если капитан показался Косте Горелову похожим на интеллигента, ус­тавшего от бесплодных споров о проблемах бытия, то его сержанты напоминали скорее средневековых разбойни­ков, вышедших на большую дорогу.

— Документы? — вежливо спросил капитан. — Куда путь держим?

Водитель, сопровождающий автоматчик и Костя по­слушно протянули документы.

— В хозяйство Иноземцева.... А в чем дело? — спро­сил Костя.

— Усиленная проверка, — сказал капитан, тщатель­но разглядывая документы. — Есть сведения, что в наш тыл через фронт проникла диверсионная группа. Они охотятся на высший комсостав Красной Армии. Причем действуют с особой дерзостью и наглостью... Одеты в нашу форму. Вот как вы, например, или мы... А это что у вас? — кивнул он на коробку, обшитую синим бархатом, которую Костя держал в руках.

— Подарок невесте, — скромно сказал Костя и открыл коробку. Там тускло блеснуло скромное янтарное ожере­лье. — У нас скоро свадьба.

— Поздравления вам и вашей невесте, — улыбнулся обаятельный капитан. — Как это вы решились в такое время?

В это время мимо проезжала другая полуторка, но патрульные на нее почему-то почти не взглянули. (А вдруг именно там едут те самые диверсанты, которых они ищут?)

И как позже выяснилось — напрасно не взглянули. В этой машине, между прочим, ехал лейтенант Малютин. Между прочим, из штаба дивизии, откуда его направили в распоряжение майора Иноземцева, на освободившую­ся вакансию командира разведроты.

Малютин оглянулся назад, уставившись на эту стран­ную проверку на дорогах.

— Диверсантов ищут, — усмехаясь, сказал всезнаю­щий водитель с лычками ефрейтора. — Как большое на­чальство наезжает, так сразу по всем дорогам начинают нашего брата шерстить.

— А что, действительно начальство приезжает? — спросил Малютин.

— Да говорят, — неопределенно ответил водитель. — Только не к нам, а в хозяйство Морозова. Самого Мо­розова ранили, в Москву отправили, сейчас там за него дру­гой командует... — Словоохотливый ефрейтор спохватил­ся, потом покосился на лейтенанта: мол, не слишком ли много болтаю? Вдруг он из особого отдела? Нет, не похож...

— А нас-то они почему не остановили? — задался воп­росом лейтенант.

— Бывает, увлеклись, — предположил водитель. — А может, они как раз подозрительных, похожих на дивер­сантов, и прихватили?

— А вы разве не в хозяйство Морозова следуете? — спросил Малютин после паузы.

— Нет, товарищ лейтенант, я к соседям. Я вас на раз­вилке высажу, там уже недалеко, километров шесть оста­нется. Подбросят, машины сегодня туда зачастили...

* * *

— Слышь, старлей, так, может, фотографию невесты нам покажешь? — спросил один из сержантов, когда по­луторка с Малютиным скрылась за поворотом и шоссе снова опустело.

Он больше других напоминал разбойника с большой дороги — коренастый, большерукий, со шрамами на лице и нависшими бровями, под которыми прятались тусклые, неподвижные глаза. Начальник патруля, который вроде должен был сделать ему замечание за нарушение субор­динации, промолчал. Ему, похоже, тоже было интересно посмотреть на невесту.

И Костя Горелов, попавший на фронт сразу со ска­мьи московского иняза, тоже промолчал, замялся, потом все же достал фотографию Лиды.

Ее прямо вырвали у него из рук.

— Ничего телка. Я бы ей впер, — констатировал пер­вый сержант.

— И много у вас таких в полку? — спросил второй.

— В чем дело, товарищ капитан? — вспыхнул Костя, обращаясь к начальнику патруля.

— А может, мы тоже поджениться хотим! — хмыкнул первый сержант.

— Что здесь происходит? — Костя вырвал фотогра­фию. — Вы с кем разговариваете!

— Помолчи, — строго сказал капитан сержанту, по­косившись на сопровождающего Костю автоматчика, который сразу напрягся. — Извините их, товарищ стар­ший лейтенант. Оба только что из госпиталя. Один дваж­ды контуженный, другой трижды. Что с них возьмешь? Вот с такими, ограниченно годными к строевой службе, и приходится работать... А что делать? Других-то нет.

— Дык нам и в патрулях хорошо, — сказал трижды кон­туженный, подтолкнув товарища по несчастью. — Правда, Сереня? Куда бы нас ни поставили родная партия и прави­тельство, мы с тобой везде приносим одну только пользу.

Рассматривать документы капитан перестал, однако возвращать их не спешил.

— Проверка закончена? Мы можем следовать даль­ше? — спросил Костя, протянув за ними руку.

— А вы не торопитесь, товарищ старший лейтенант, — сказал трижды контуженный.

— Нам ведь тоже нужно к Иноземцеву, — усмехнулся другой, имевший на контузию меньше, с сожалением гля­дя на карман гимнастерки старшего лейтенанта Горело­ва, в котором исчезла фотография Лиды. — Может, под­бросите?

Костя невольно подался назад, оглянулся на своего автоматчика из комендантского взвода, который, вместо того чтобы снять предохранитель, стал зачем-то слезать с машины.

— Ничего подозрительного по дороге не заметили? — спросил капитан, чье лицо усталого интеллигента сейчас казалось уставшим еще больше.

Он снова перелистывал документы, — похоже, никак не мог принять окончательного решения.

— Ничего... — пожал плечами Костя. — Пока вас не встретили...

И сделал шаг назад к машине.

— А потому что в очках! — вдруг выкрикнул трижды контуженный, которому больше позволялось. — Потому, сука, ничего не замечаешь!

И с силой ударил Костю прикладом в лицо, вдребез­ги разбив ему очки. Костя упал на дорогу.

Одновременно другой сержант, дважды контужен­ный, молниеносно обернулся к автоматчику, рванувше­му из-за плеча свой ППШ, и бросил в него нож — прямо в сердце. А капитан навел свой автомат на водителя, и тот послушно поднял руки, посерев от страха лицом.

Они собрались было оттащить Горелова и автоматчи­ка в кювет, но послышался гул мотора машины, идущей со стороны фронта, к тому же Горелов застонал.

— Быстро в кузов! — строго крикнул капитан сержан­там. — Обоих! Идиоты... Потерпеть не могли?

— Лева, ты же знаешь меня... Да я бы всех этих жи­дов, — сказал трижды контуженный.

— Не, на жида он не похож, — сказал контуженный дважды и в силу этого обстоятельства, видимо, более здра­вомыслящий. — Просто очкарик. Которого, в отличие от жида, сначала надо было бы допросить.

— Ну все равно, не вижу разницы. Я бы и допраши­вать не стал, а всех этих очкариков в один мешок...

— Грузите, не стойте! — заорал капитан, и, не закон­чив тираду, сержанты быстро забросили недвижные тела в кузов грузовика. Едва успели закрыть борт, как встреч­ная машина промчалась мимо, не останавливаясь.

Они приветливо помахали вслед, водитель ответил им тем же.

— Через пятьдесят метров должен быть овраг, — ска­зал капитан. — Там их сбросим.

Он быстро сел в кабину рядом с водителем, уперев ему в бок автомат. Его интеллигентное лицо теперь — будто и не было усталости — светилось решимостью разбойни­ка, увидевшего приближающуюся царскую карету.

— Вперед! — приказал он водителю. — В хозяйство Иноземцева! И улыбайся, улыбайся, если жить хочешь!

Тот молча кивнул, завел мотор. Сержанты попрыгали в кузов.

* * *

А метрах в пятистах от них тем временем затормозила и остановилась обогнавшая их машин, из которой вылез лейтенант Малютин.

— Мне здесь влево, а вам все время прямо, товарищ лейтенант, — сказал водитель. — Не ошибетесь. Или кто-нибудь подбросит.