Дверь распахнулась навстречу, и Егор отшатнулся в последний момент. В коридоре стояли трое – два незнакомых ему мужика и полицай, с погонами старлея и наглой рожей. Он оглядел Егора с ног до головы, его спутники разошлись по сторонам, и полицай оказался точно напротив.

– Пройдемте. – Он буквально втолкнул Егора в кабинет. Пришлось отступить – не драться же с представителем закона.

– В чем дело? – осведомился Егор, чувствуя, как сводит губы: он только что пропустил второй удар, а это, граждане, никуда не годится.

– Сейчас вам все объяснят. – Полицай захлопнул дверь, привалился к ней спиной, а тот, что стоял справа, круглолицый, в очках, достал из папки несколько листов с синими печатями и подписями, положил их на стол. Егор оглядел присутствующих, взял бумаги и, одним глазом поглядывая на вошедших, принялся просматривать. «Гости» сохраняли спокойствие, как и старлей – он лениво оглядывал кабинет, заинтересовался рыбками и огромной венецианской маской с перьями и стразами: ее в прошлом году привезла Вика из своего очередного вояжа, на этот раз в карнавальный тур. Маска Егору неожиданно понравилась, и он пристроил ее у себя над столом, иногда прикидывая, как некоторые умудряются этакое чудо на себя нацепить и по улицам разгуливать, ведь тяжелая, зараза…

Он читал документы, плохо понимая значения слов. «Продавец Чирков Александр Иванович и покупатель Бабкин Максим Сергеевич заключили настоящий договор…» Дальше шли обязательные сухие строчки документа, из которого следовало, что какой-то Чирков два месяца назад продал его, Егора Черкашина собственность, «Разборку», и ресторан, и «Астру» некоему Бабкину и собственноручно подписал договор – на последнем листе под реквизитами сторон имелась его подпись. А также какого-то Бабкина, длинная и волнистая, как волна на полосе прибоя.

– Хрень какая-то. – Егор бросил бумаги на стол. – Это что? Откуда? Я ничего не продавал… Что еще за Чирков? «Разборка» и «Астра» мои.

– Ошибаетесь. И это не хрень, как вы изволили выразиться, – сказал второй мужик, высокий, рыжеватый, с маленькими голубыми глазенками и квадратной нижней челюстью, – не хрень, а договор купли-продажи. Я Бабкин, хозяин «Разборки», вот мои документы.

Он показал Егору паспорт в темно-коричневой обложке и сразу спрятал его. Очкастый кивнул и уселся напротив Егора, небрежно кинул папку на стол.

– Попрошу чужих покинуть мой кабинет, или мне придется прибегнуть к услугам полиции.

Бабкин уселся в кресло Егора, развалился, положил ногу на ногу и принялся перебирать лежащие на столе бумаги. Полицай застыл у двери и пока помалкивал.

Это не пропущенный удар, это почти что нокаут – Егор не успевал за событиями. Вся события последних дней вдруг сошлись воедино, замкнулись в кольцо: и исчезновение главбуха, и эта троица, и гибель Павлова – удавка вот-вот и затянется окончательно.

– Брехня, – кое-как выговорил Егор, – «Разборка», «Астра» и ресторан мои, а не какого-то Чиркова, я ему ничего не продавал. Требую проверить законность сделки.

Бабкин с очкастым переглянулись, они, разумеется, ждали чего-то в этом духе. «Покупатель» улыбнулся, развалился еще сильнее, но вышло как-то неуверенно, натужно, что ли, повернулся к Егору, и тут дошло: они торопятся, времени у них в обрез, почему – черт знает, но тянуть резину им не с руки. Егор сам еле сдержал ухмылку, стараясь не показать, что догадался, что в этом раунде он их переиграл, а сам в темпе прикидывал, чего ждать дальше. Два хмыря с поддельными документами, исчезновение управленцев, полицейский у дверей – и даже расстроился: как все просто и незатейливо, ни грамма выдумки у ребят, ни фантазии, ни креатива.

Полицай, точно по Егорову сценарию, отклеился от двери, шагнул навстречу, отвел руку за спину.

– Покиньте помещение, или я буду вынужден задержать вас.

– За что? – поинтересовался Егор чисто из любопытства. Кровь звенела в ушах, била в виски, и он уже из последних сил сохранял равнодушный вид.

– За проникновение на частную территорию и сопротивление, – нашелся старлей, отстегнул с пояса наручники и подошел к Егору. – Руки.

Ну вот и все, собственно, прелюдии конец, дело идет к финалу. В авиации это называется точкой принятия решения – либо командир поднимает лайнер в воздух, либо тот остается на полосе с полными баками горючки и верным шансом уйти в небытие. Второй вариант Егора по ряду причин никак не устраивал, приоритеты определились сами собой – сначала выбраться отсюда, потом разобраться с делами, все понять, а отвечать потом, когда он все для себя решит. И тут все гнетущие его мысли точно отрезало, появился кураж и легкость, он следил за противником, стараясь предугадать его движения, его очередной маневр, кровь побежала быстрее, как перед хорошей дракой. Егор поднял руки на манер «сдаюсь», отступил вправо и оказался напротив окна, открытого по случаю вернувшейся жары. Второй этаж, тут невысоко, «Ровер» стоит точно под окном, и вмятина в крыше на его ходовые качества не повлияет. Полицай точно разгадал эти мысли, шагнул Егору наперерез, попытался накинуть ему на руку браслет, точно ковбой лассо, и промазал, угадал железкой себе по носу.

– Не ушибся? – Егор вовремя отшатнулся и наблюдал за старлеем, как тот звереет, бычится и прет уже напролом.

– Руки, кому сказано! – рявкнул он, кинулся на Егора, он отскочил вбок и подставил полицаю подножку. Тот грузно рухнул на стол, налетел щекой на карандашницу и пропорол себе щеку торчащим из нее канцелярским ножом. На столешницу закапала кровь, Бабкин и очкарик повскакали с места и дружно ломанулись в самое безопасное место – к окну.

«Чтоб вас». Егор был уже у двери, выскочил в коридор и рванул со всех ног к лестнице.

– Статья триста восемнадцатая! – донеслось ему вслед. – Сопротивление сотруднику полиции! Лучше сам вернись, скотина!

– И тебе не хворать! – Егор наддал еще и удачно вписался в поворот, подумав на бегу, как хорошо, что в офисе ни души и никто не путается под ногами. Проскочил мимо пустых кабинетов, взял левее, вылетел на площадку и нос к носу столкнулся с двумя охранниками. Егор знал их обоих, они оказались здесь по рекомендации Павлова, оба показали себя нормальными сотрудниками, прошли лицензирование, зарплату получали вовремя, премии регулярно, а сейчас оказались у него на пути. Егор сбавил ход, но эти двое даже не подумали отойти в сторонку, так и стояли, загораживая дорогу.

Все было понятно без слов, и цепочка лишь стала длиннее еще на одно звено. Из коридора неслись крики и ругань – там пришедший в себя полицай, подгоняемый «покупателями», со всех ног мчался по коридору, и времени у Егора не оставалось. Он отступил, делая вид, что удивлен и напуган, а сам вышиб локтем стекло крайнего окна, взлетел на подоконник и спрыгнул на козырек крыльца, успев заметить напоследок в окне перемазанную кровью и синими чернилами физиономию старлея. Охранники дружно ломанулись следом, один, что полегче, оказался на подоконнике, но следом прыгнуть не рискнул. Егор скатился по навесу к кромке, спрыгнул вниз и ободрал ладони об асфальт, кожу на них обожгло, как наждачкой.

Огляделся, кинулся было к «Роверу», но полицай оказался неожиданно проворным – вылетел из дверей и бросился Егору наперерез. За ним бежали охранники, а им на помощь мчались еще трое от «Разборки», а старлей на бегу доставал из кобуры табельного «макарова».

– Стой! – заорал запыхавшийся полицай. – Стой или стреляю!

Егору послышался короткий жестяной звук, точно лязгнул досланный в патронник патрон, хотя могло и показаться на расстоянии, но полицай не шутил, держал Егора на прицеле и наступал, преграждая дорогу к машине. Подоспевшие охранники обходили Егора с флангов, а за спиной полицая нарисовались еще трое, но близко не подходили, стояли поодаль, готовые вмешаться в любой момент.

– Стреляй! – заорали сверху, Егор следил за полицаем, но краем глаза успел-таки ухватить Бабкина: тот лежал животом на подоконнике, держа в одной руке мобильник, а второй показывал старлею, как и куда лучше стрелять.