То, что он влип по полной программе, Николай понял сразу, как только шагнул через борт вертолета. Он же не киношный супермен-каратист! Наоборот: супермены сидят вокруг него, расположившись так, чтобы не зацепить друг друга, если придется стрелять. И дяденька вон сидит за откидным столиком – весь в костюме, с галстуком, с усталым прищуром «свинцовых глаз». И дверь за его спиной не закрыли, а только прикрыли – вроде и не замуровали, но уже не выпрыгнуть, даже с пулей в животе.
– На что вы рассчитываете, господа-товарищи? – атаковал он с ходу. – Неужели вы думаете, что сюда послали человека, который что-то знает и представляет хоть какую-то ценность?
– Вам доверили сопровождать детей, которые, безусловно, представляют ценность для местных формирований.
– А что, здесь есть какие-то формирования?!
– Не валяйте дурака! Вы член партии?
– Какой? Коммуно-фашистской?
Удар ладонью по столику – начальник начинает злиться, но держит себя в руках:
– У нас одна партия – Объединенная Партия Трудящихся!
– Хорошо, пусть так. Чего вы хотите от меня?
– Мы хотим встретиться с местным руководством. И вы нам в этом поможете.
– Каким образом?
– К вам будем направлен наш человек (кивок в сторону). До его возвращения дети останутся у нас. Вы их сейчас позовете сюда.
– Допустим, что я согласен. Можно задать пару вопросов?
– Валяйте. Только быстро – у нас очень мало времени.
– Куда девались иностранцы-американцы, которые обычно вывозят детей? Что случилось?
Злорадная усмешка.
– Никуда они не делись! Вы знакомы с решениями пятьдесят восьмого съезда?
– Увы, я очень давно не был на политинформации.
– Очень плохо. Надо передать вам газеты. Окончание холодной войны, приоритет общечеловеческих ценностей, демократизация…
– И гласность, конечно?
– Политика партии должна стать более открытой! Вы действительно не в курсе?!
– Откуда?! Я всего-то вторую неделю… Впрочем, вы все равно не поверите. Так почему отказались забирать детей?
– Потому что в Советском Союзе организуются центры по реабилитации жертв природных катастроф. Под эгидой ООН. Никто никого больше в заграницы возить не будет!
– Так. Понятно. Можно еще вопрос? М-м… У вас что, планируется разрешить свободный доступ в страну иностранцев?
– Это входит в ближайшие планы партии и правительства.
– Что, и свободный обмен информацией? Радиовещание там, телевидение, да?
– Безусловно. Как только советский народ будет готов самостоятельно противостоять буржуазной пропаганде. Мы с вами теряем время!
– Почему? Раньше я в этом не участвовал, но мне сказали, что сначала должна быть процедура подписания каких-то документов. Так что какое-то время, наверное, есть… Чего вы хотите от общения с местным населением? Здесь же зараженный район – кому он нужен?
– Партия умеет признавать свои ошибки! Неверные решения, принятые под влиянием… Вы что тут, вообще газет не читаете?!
– Нет, не читаем. И радио не слушаем.
– А надо бы!
– Так какие же планы… по местному населению?
– Всем нуждающимся будет оказана медицинская помощь. Виновные понесут ответственность.
– Виновные в чем?
– Ну, хватит! Зовите детей!
– Самый последний вопрос! Здесь что, действительно когда-то произошла какая-то жуткая авария или… Или это нечто вроде полигона для испытания оружия? Генетического?
Стрелять в него не начали, но в «свинцовых глазах» прочиталось такое, что Николай пожалел о сказанном.
– Все-все, молчу! – буркнул он и повернулся к двери.
Небо, как всегда, затянуто высокой ровной облачностью. В этом мире Николай еще ни разу не видел солнца. Он много раз собирался спросить, почему здесь такая странная погода. Так и не собрался. И теперь уже не спросит.
Все так просто и безнадежно: надо умирать. Некогда и нечего придумывать, как бы обойтись без этого. Так – именно вот так! – он еще не пробовал. Смертельно опасно было не раз, и нужно было бороться или молиться – просить себе удачи. А чего просить сейчас?
Все шло по плану: сначала послышался гул моторов и на дороге появились машины. Три грузовика, крытые брезентом, и легковушка, похожая на джип или уазик, подъехали и встали, заглушив двигатели. Вон они – так и стоят на дороге. Потом прилетел вертолет. Такие штуки Николай в своем мире видел только по телевизору – здоровенная дура с двумя горизонтальными винтами. Лопасти еще вращались, когда дверь открылась и его знаком пригласили внутрь – примерно так все и должно было происходить. Но вот внутри…
Даже если бы ему не объясняли так долго и подробно, он все равно бы понял, что это – не то. Полтора десятка вооруженных до зубов парней совсем не похожи на представителей некой гуманитарной миссии – посланцев из Царства Небесного. И теперь он, Николай, стоит у двери и держится рукой за бронированный борт. Ему в спину смотрят стволы, а он должен позвать детей: дескать, все в порядке, идите сюда! Что-то изменилось в играх взрослых: вы им нужны не для того, чтобы отвезти вас в сказку. Дяденькам нужны заложники, дяденьки получили приказ. Что ж, наверное, это совсем не глупый приказ.
«Попробовать? Но это – лишь отсрочка. И все-таки…»
– Так не получится, – Николай сглотнул комок в горле и откашлялся. – Мальчик плохо ходит. Девочка не сможет его принести. Нужно подойти к ним.
– Он маленький, она его дотащит!
– Это вызовет подозрения. Я должен подойти к ним.
Николай не повернул головы, но почувствовал, что за спиной совещаются. Совсем не долго.
– Я пойду с тобой. Одно лишнее движение и…
– Понял, не дурак. Спускаться вниз?
– Спускайся. Идешь медленно и улыбаешься. Понял? Чуть что, и ты труп. Это надо пояснять?
«До земли совсем близко, но ноги отказываются подчиняться. Наверное, это и есть „слабость в коленках“ – ч-черт, как противно…»
Люди в штатском не представились, и второго, который в разговоре не участвовал, но вызвался идти с ним, Николай про себя окрестил «Майором». Он явно не начальник, а исполнитель, но очень высокого ранга. Впрочем, судя по возрасту, начальником ему уже не стать. Теперь он идет в двух шагах сзади. Вряд ли у него в руке пистолет, направленный в спину. Скорее всего, его руки пусты, а на лице жизнерадостная улыбка – рисковый мужик или, может быть, профессионал.
Лойка их увидела, помахала рукой. «Неужели не чувствует? Что это она?! А-а, это она танцует от радости: наверное, как всегда, напевает себе под нос и танцует. Она совсем не умеет – просто перебирает ногами, поворачивается, поднимает и опускает руки. Она такая непривычно-смешная в штанишках до щиколоток и в рубашке с длинными рукавами. Интересно, где это местные достали почти новую одежду для нее? И подстригли ее так, что издалека кажется, будто на голове у нее просто короткая стрижка под мальчика. Ее готовили долго и тщательно, ведь она должна понравиться ангелам из Царства Небесного!»
А Чебик сидит на земле, и его почти не видно. Наверное, он прощается с любимой рогаткой – ему сказали, что взять ее с собой нельзя, и он обещал подарить свое оружие Николаю. Вместе с запасом гаек…
Интересно, у них есть шансы? От вертолета до них метров сто, а дальше, совсем близко, развалины поселка. Даже если там и нет мин, среди холмиков кирпичной трухи и остатков гнилых бревен не спрятаться. Впрочем, они, наверное, могут спрятаться где угодно, но это же не укрытия – тут все простреливается насквозь. Проклятый старик: явно намекал, что их будут страховать, но ничего не объяснил. Хотя что тут объяснять? Они самым натуральным образом попали в засаду. Можно, конечно, обозначить ситуацию как-то по-другому, но у него, Николая, есть только два варианта действий: подчиниться и привести детей к вертолету или подать сигнал об опасности. Тогда его убьют. И детей, наверное, тоже… Но в руки комфашей они попасть не должны. Не должны. Это значит, что его жизнь кончилась. И довольно об этом».
