Через несколько минут в одной руке у Девоны была зажженная свеча, в другой — пистолет. Теперь она двигалась более уверенно, осматривая одну комнату за другой.

Сорок минут спустя она уже с трудом переводила дыхание, а мокрое от пота платье липло к ее телу. Девона спустилась по лестнице. От облегчения у нее кружилась голова. Пусто. В доме никого нет. Девона села на нижнюю ступеньку, поставив подсвечник и положив пистолет на верхнюю.

Пряди волос выбились из свернутой в тугой пучок косы. Девона была грязной, усталой, взвинченной. Но она была одна. Девона закрыла лицо руками, пытаясь сдержать слезы облегчения. Чтобы чем-то себя занять, она заправила за уши выбившиеся из косы пряди. И застыла, вдруг услышав донесшийся снизу звук. Девона затаила дыхание и прислушалась. Тишина. Что это было? Крыса? Или кот, крадущийся за добычей? Топ-топ. Дрожащими руками Девона взяла свечу и замешкалась, пытаясь удержать в руке пистолет.

Ей казалось, что она обыскала весь дом. Должно быть, она пропустила кладовую, или подвал, или какое-то место, куда можно пробраться только ползком.

Здравый смысл подсказывал Девоне, что надо бежать. Но она не соглашалась уступать своим страхам. Ведь это всего-навсего кот, она была в этом уверена.

Девона вернулась в дом и заново проверила комнаты. Если имеется ход в подвал, она его найдет.

Женщина начала с кухни. Ничего. Она направилась в буфетную, затем в раздаточную, в длинный коридор, соединяющий комнаты. Следующая дверь вела в столовую. Там ничего не может быть. Сбитая с толку, Девона повернулась, чтобы еще раз проверить буфетную. Одной ногой она угодила в ведро и потеряла равновесие. Чтобы удержаться на ногах, женщина попыталась за что-нибудь ухватиться. Ей под руку попало белое покрывало, которое опустилось на нее, когда она все-таки свалилась, ударившись щекой об пол.

Девона села и изумленно огляделась.

Свеча не погасла, когда Девона упала, и прожгла огромную дыру в покрывале. Бог ты мой! Схватив свечу, Девона принялась лихорадочно колотить по тлеющим краям ткани. Не хватало только поджечь дом!

Вспышка света озарила угол комнаты, и Девона издала вопль, уловив боковым зрением легкое движение. Перед ней застыла чья-то неподвижная фигура. Женщина с трудом узнала свое отражение. Зеркало. Ткань, которую она потянула на себя, закрывала зеркало. И хотя Девона все это понимала, ее сердце продолжало бешено колотиться.

Взяв себя в руки, она отставила в сторону свечу, чтобы снова накрыть зеркало тканью, и поморщилась. Ей было больно наступать на ногу. Но это не помешает ей выбраться из дома. Взяв покрывало, Девона, прихрамывая, подошла к зеркалу. Она потянула на себя тяжелую раму, но стены за зеркалом не обнаружила. Зеркало служило дверью. Поднять его она не могла. Девоне удалось, напрягая силы, повернуть его на сто восемьдесят градусов и прислонить к стене. Смахивая с лица налипающую паутину, Девона протянула руку за свечой. При свете обнаружился еще один коридор с дверями по обе стороны. Взявшись за одну из дверей, Девона с удивлением обнаружила, что та не заперта. Тогда она толкнула ее, и дверь со скрипом открылась.

Высоко подняв свечу, Девона вошла в комнату. В нос ей ударила ужасная вонь. «Это что-то вроде чулана», — решила Девона, обходя большой, накрытый тканью буфет.

— Помогите!

От этой еле слышной мольбы волосы встали дыбом у нее на затылке. Девона с ужасом вспомнила, что оставила пистолет на полу в раздаточной.

«Дура!» В свете свечи она представляла собой удобную мишень для человека, который сейчас находился в этой комнате. А он скрывался в тени.

— Кто здесь? — резко спросила Девона.

— Сюда! — звал голос.

Девона прошла дальше. От света на стенах появлялись зловещие тени. Кругом валялся мусор, жуткий запах все усиливался. Закрыв нос рукой, Девона подошла к человеку, сидевшему на кровати с опущенной головой. Его немытые светло-каштановые волосы поблескивали на свету. Руки с кандалами на запястьях крепились тяжелой цепью к ноге, прикованной к кровати. Человек был на цепи, как животное, и, судя по виду, умирал от голода.

— Кто это сделал с вами? — спросила Девона.

Грязный изможденный пленник поднял голову и отодвинулся в тень от слабого света свечи.

Девона отшатнулась. Этого человека она узнала бы в любом состоянии.

— О нет! Не могу поверить! Доран.

— Мама! — воскликнула Медди, вскакивая со стула. — Что ты здесь делаешь?

Вдовствующая леди Типтон подставила щеку в ожидании соответствующего приветствия со стороны дочери. Медди поцеловала ее, взяла за руку и подвела к столу.

— Неужели ты думала, что я брошу тебя, дитя мое? — ответила Джослин, оглядывая сидевших за столом.

Она поджала губы, выражая неодобрение тому, что увидела.

Рейн не поднялся со своего места. Он продолжал жевать, как будто и вправду получал удовольствие от еды, лежавшей на тарелке. Его не интересовала причина, по которой Джослин решилась покинуть свой драгоценный Фоксенкловер. Он наблюдал за тем, как Медди суетится, усаживая мать за стол. Может быть, отправить девочку домой и больше не обременять себя?

Солнце поднялось над горизонтом и сейчас пылало высоко в небе. О Девоне не было никаких известий. Все клялись, что она вышла из дома одна и по собственной воле. По чьей же воле она не вернулась: по своей или по чьей-то чужой?

— Ваши материнские визиты к нам не так уж часты. Что привело вас в город?

Бидгрейны молча переглянулись, пытаясь понять причину его враждебного тона. Они ничего не знали об отчужденности в отношениях между матерью и сыном, если только его жена не просветила их на этот счет. А Рейн был не тот человек, который стал бы в слезах жаловаться новым родственникам на несправедливость судьбы.

Джослин заняла за столом свободное место, предложенное лакеем. Обстановка, вызванная противостоянием матери и сына, сразу стала напряженной. Медди наполнила тарелку закусками, выставленными на буфете. В сторону брата она бросала быстрые настороженные взгляды. Он понимал, что своим холодным приемом омрачил сестре радость от неожиданного приезда матери. Рейн так крепко схватился за нож, который держал в руке, что почувствовал, как тот врезается ему в ладонь.

— Я согласилась отправить Медлин в Лондон, но не обещала, что не буду навещать ее время от времени. — Вдова бросила любопытный взгляд в сторону Уинни.

— Это твоя любовница, Типтон? — вежливо осведомилась она, вызвав за столом бурю негодования. — Мужчины имеют слабость к женщинам с такой внешностью. Но как тебе удалось убедить жену предоставить ей место за твоим столом?

Рейн не сомневался: мать сама не верит в те глупости, которые несет. Бидгрейны дружно встали на защиту чести Уинни. Сэр Томас уставился на Джослин, как на трехголовое чудовище.

— Вы в своем уме, женщина? Моя дочь не потерпела бы ни тайной, ни явной любовницы, даже если бы у Типтона хватило глупости так ее обесчестить.

— И на том спасибо, — пробормотал Типтон.

Брок был возмущен не меньше отца.

— Мадам, вы должны принести извинения моей сестре.

— Советую вам извиниться, матушка. Брок опасен в гневе.

— С какими людьми ты заставляешь общаться мою дочь? — прищурилась вдова.

Рейн открыл рот, чтобы ответить ей, но Медди его опередила:

— Мама, ты оскорбляешь семью Девоны.

Она представила сэра Томаса, Брока и Уинни. Несмотря на возмущение, хорошие манеры взяли верх, и мужчины холодно поклонились вдове.

Джослин кивнула в сторону Уинни.

— Я, кажется, неправильно оценила ситуацию, мисс Бидгрейн.

Если Уинни и ожидала более искренних извинений, то она не выказала разочарования. Проведенная без сна ночь не помешала ей оценить комическую сторону происходящего.

— Меня еще никогда не обвиняли в том, что я чья-то любовница, — задумчиво проговорила Уинни, приподнимая тонко очерченные брови. — Сейчас я слишком устала, чтобы решать, стоит ли на это обижаться.

Она пожала плечами в ответ на удивленный взгляд отца.