— Ты должна сосредоточиться. — Он обхватил мой подбородок большим и указательным пальцами. — Ты должна быть на шоппинге, а не торчать здесь со мной на грязной заброшенной конюшне.

Я выбрала место на окраине Торонто. Часто приезжала сюда, когда мне удавалось стащить машину Мэтта, сидела на холме позади конюшни и наблюдала за лошадьми. Я приезжала сюда два года подряд, стадо выросло до тридцати двух лошадей, большинство из них выглядели как скаковые: пегие с белыми гривами, чисто пегие, и моя любимая — аппалузская, как дикий мустанг.

К тому же, я предпочту грязную конюшню любому шоппингу. Когда Кэт удавалось затащить меня с собой в торговый центр, то мне казалось, будто меня медленно волокли голой по гравию в жаркий день. Чистая пытка! Она перемеряла все, затем думала, что ей подошло, а что нет; подходит ей эта цена или нет; нужно ли ей это вообще. Но чаще всего, вещь оправлялась на место после пятнадцатиминутных раздумий.

Я чувствовала себя достаточно уверенно с движениями самозащиты, которым обучил меня Скульпт, хоть и он уложил меня в сотый раз на пол, даже не моргнув. Больно. Я была вся в синяках в доказательство. Но если какой-то парень снова нападет на меня, я хотя бы знала, как защитить себя вместо того, чтобы дрожать как осиновый лист.

Его большой палец поглаживал мой подбородок. Клянусь, он и не догадывался, насколько приятны были эти движения. Но мое тело знало, чувствовало, и это бесило меня. Я ненавидела то, что он делал со мной. Теряла контроль, и он совершенно не догадывался, как пылали мои внутренности, учащался пульс, кожа покалывала от напряжения.

В последний раз, когда мы ели мороженое после тренировки, капелька ванильного мороженого вытекла из уголка моих губ. Скульпт аккуратно вытер ее подушечкой большого пальца, прежде чем я успела воспользоваться салфеткой. Он продолжил есть свой рожок, а я пыталась восстановиться от его интимного жеста. Единственным спасением было лишь то, что Скульпт, казалось, не заметил моей реакции.

— Эми? — его голос был жестким и взволнованным.

— Я сосредоточена, — отрезала я. Он поднял брови от удивления, мое сердце остановилось на мгновение и снова начало биться, словно я бежала марафон. — Но ты сверху, твои руки удерживают меня, и смотришь на меня как...— Его глаза потемнели, и он приоткрыл рот. — Черт, я не беспомощная.

— Эмили.

Я знала, что я ему не интересна, я была младше на четыре года, и он мог заполучить любую девушку. Во мне не было ничего сексуального. Боже, у меня даже не было шпилек. К тому же, я была брюнеткой.

Он опустил голову и наклонился. Взгляд был прикован ко мне. Руки отпустили мои запястья, и он переплел свои пальцы с моими.

— Эми.

Я повернула голову, не желая смотреть в его яркие глаза.

— Все в порядке. Просто слезь с меня. — И затем я солгала по-крупному. — Не то чтобы я была заинтересована в чем-то, потому что все не так. У тебя огромный послужной список, ты дерзкий, и я ненавижу парней, которые дерутся.

— Ты ничего обо мне не знаешь. — Его голос был жестким, и я вздрогнула от него.

— Ну, ты сексуален. И я уверена, что ты знаешь об этом, что не так привлекательно. — Я нарочно избегала выступлений группы Скульпта в баре Мэтта, потому что его пение было моим криптонитом[1]. И мне точно не нужна была еще одна причина пускать слюнки на него, было уже и так стыдно. — Уверена, что от одного слова на тебя вешаются девушки. Возможно, после боя ты выберешь одну из толпы и проведешь с ней ночь. Сколько у тебя их было? Сотня? Нет, ты солист группы, так что думаю больше. — Меня понесло? Черт, да. Почему у меня не пересыхает во рту, когда это так нужно? Боже, я несла нелепицу. — Послушай, мне наплевать, что тебя возбуждает. Мне нужно домой.

Его пальцы впились в мои.

— Ты.

— Что я?

Он наклонился еще ближе, я чувствовала его дыхание на своем лице, сладкий аромат проникал в мои легкие с каждым вздохом.

— Я не трахаюсь со всеми подряд, и ты возбуждаешь меня.

— Я? — мой голос дрогнул, а грудь вздымалась и опускалась.

— Да.

— Что? — Моя кожа покалывала? Я чувствовала будто горю. Я горела? Конюшня горела?

— Ты слышала меня.

— Ох. — Святые угодники. Пять недель он обучал меня самообороне, и все эти пять сексуально разочаровывающих недель я мечтала, чтобы он поцеловал меня, прикоснулся ко мне, мечтала, как он прижмет меня к стене, его губы исследуют каждый дюйм моего тела.

Он наклонился еще ближе. Клянусь, весь воздух выкачали из моих легких каким-то странным мощным вакуумом, висевшим надо мной. Когда человек напуган или возбужден, что-то творится с его телом. Эмоции приводят к грани, заставляя конечности дрожать, сердце стучать, и между ног возникает сладкая истома. Я знала, как удовлетворить себя, но это... это могло прировнять мои оргазмы к пшыку, потому что этот парень возносил мое тело в другое измерение.

— Шшш, расслабься Мышка. — Щетина на его лице царапала кожу на моем подбородке, когда он поцеловал меня. — Я укладываю тебя на маты уже пять недель, ощущаю твои изгибы под собой. — Он поцеловал меня в ухо, прикусил мочку, и искры пронзили мое тело, а пальцы впились в его пальцы. — Я не играю в игры, Эми. Если ты чувствуешь тоже, что и я, твое время истекло.

— Эм, и что это значит?

— Это значит, что я не буду тратить время. Никаких игр. Ты запала на меня, поэтому я беру тебя.

Твою мать. Я дрожала и все, о чем могла думать, как он берет меня.

— Хорошо.

— Я не давал тебе выбора. Слишком поздно для этого.

— Ого.

Он поцеловал мой подбородок, затем вдоль челюсти.

— Эми. Ты что-то невероятно сладкое, а я хочу сладкое. Очень долго ждал.

— Черт, поцелуй же меня, — выкрикнула я. Плохой, неправильный, любой, я хотела, чтобы он поцеловал меня.

Он отстранился, а я запаниковала, распахнула глаза, думая, что он собирается уходить. Но вместо этого, Скульпт освободил одну мою руку, прикоснулся к щеке и опустился вниз до челюсти.

— Я поцелую тебя Эмили... и обратного пути не будет. Никто больше не поцелует тебя, не прикоснется к тебе, не будет пробовать то, что принадлежит мне. Я не делюсь.

Я начала смеяться, но быстро нахмурилась. Он выглядел так, будто не шутил.

— Ты серьезно?

— Да, Эмили. Я не делюсь, и не люблю проигрывать — никогда. — У меня отвисла челюсть от удивления. Он издевался? Нет, он казался серьезным, и он снова отвлекал меня, проводя пальцем по уху к шее и обратно.

— Я не какой-то приз, Скульпт.

Он фыркнул.

— Да, Мышка. Ты — трофей. Я уже несколько недель знаю это.

Я ахнула. Ого. Просто, ого.

Его палец прочертил линию вниз к выемке на моей шее и опустился ниже.

— Вот здесь. — Он кружил пальцем над ложбинкой между моими грудями. — Горячо. Когда ты возбуждаешься, у тебя щеки покрываются румянцем. — Он наклонился и поцеловал это место, затем кончиком языка провел там, где только что были его губы.

— Скульпт. — Мое дыхание было рваным, я чувствовала, что все мои внутренности покинули меня. — Скульпт.

Он поднял голову, и его глаза притягивали, светились страстью.

— Да?

Он не стал ждать ответа, и оставил дорожку поцелуев вверх по моей шее, пока не оказался над губами, чуть прикасаясь. Мы оба едва дышали. Я подняла голову и попыталась прикоснуться к его губам, но он отстранился, а я простонала от недовольства.

— Какая у тебя фамилия, Эмили?

— Эмили МакОтри.

— Эмили МакОтри. — От того как он произнес мое имя разгоряченная кожа покрылась мурашкам. — Сейчас я собираюсь тебя поцеловать, мисс МакОтри.

Он впился в мои губы быстрее, чем я успела сделать вдох, и это был жестко, собственнически и... всепоглощающе. Его язык скользнул между моих губ и кружил разгоряченной влажностью. Он отпустил мое второе запястье, и я, наконец, прикоснулась к нему: одну руку запустила ему в волосы, а вторая поглаживала его спину, ощущая, как сокращались мышцы под футболкой.