Через несколько минут я почувствовал легкое покалывание: ее ВА постепенно проникала в мое тело. Казалось, что меня придирчиво рассматривают в гигантский микроскоп. Дарва, судя по всему, чувствовала то же самое. Затем женщина вышла из транса, несколько раз кивнула, бормоча что-то себе под нос, и продиктовала какие-то фразы в записывающее устройство, которое я поначалу не заметил.

- Лимик! – позвала она, и в комнате тут же появился молодой парень, тоже облаченный в подобие врачебного халата.

- Шесть литров номера сорок каждому, – с ходу заявила она, не потрудившись объяснить хоть что-нибудь.

Молодой человек кивнул и вышел, но вскоре вернулся с двумя большими кувшинами, наполненными прозрачной жидкостью. Он подошел к нам и, не выказывая ни малейшего удивления или брезгливости – это меня приятно поразило, протянул каждому из нас по кувшину.

- Это обычная вода, в которой вы очень нуждаетесь, – сказала доктор Джассим, – с незначительным добавками. Постарайтесь выпить все до дна.

Я умирал от жажды, и меня не надо было упрашивать. Казалось, я стал рассохшейся от жары бочкой.

- Мастер Кокул уже передал нам ваши анализы, – сказала доктор Джассим, когда кувшины опустели. – Сейчас вы почувствуете сонливость и легкую слабость – не сопротивляйтесь этому. Регенерация – штука сложная, и, если она сразу не пойдет как надо, придется ее ускорить, но лучше этого не делать. Вы наверняка проголодались, но потерпите немного. – С этими словами она вышла из комнаты.

- В жизни не видела таких женщин, – с неприязнью сказала Дарва. – Мы для нее – как два подопытных кролика.

Я кивнул:

- А я с такими сталкивался. Не волнуйся. Люди этого типа обычно хорошо знают, что делают. Расслабься и доверься ей.

При помощи методик, которым нас научил Тулли, мы за несколько секунд погрузились в некое подобие сна. Сознание продолжало работать, но все окружающее окуталось призрачной розовой дымкой, и я почувствовал покой и глубокую, тихую радость. Нечто похожее я испытывал, когда старуха превращала меня в оборотня.

Стена перед нами туманно замерцала и вскоре стала совершенно прозрачной. Я увидел сидящих за непонятными приборами доктора Джассим и еще двух мужчин и трех женщин. Они то и дело поглядывали на нас.

Внезапно я почувствовал, что процесс начался. Без всяких прелюдий или каких-либо заклинаний, к которым я уже привык. Микроорганизмы Вардена, вспыхнув, ярким потоком устремились в нас. Этот поток ослеплял и подавлял, и спустя несколько мгновений я перестал понимать, что происходит. Однако мое “я”, помимо воли, взбунтовалось, и хотя сопротивление было слабым, но Тулли научил нас всяким блокировкам, так что худшие опасения Джассим подтвердились.

С большим трудом я слегка повернул голову, посмотрел на Дарву и, несмотря на свое состояние, был очарован увиденным. Тело Дарвы быстро изменялось, по нему волнами шла струящаяся рябь. Очевидно, со мной происходило то же самое. Туловище Дарвы разбухало на глазах, руки уменьшались и становились короче, голова принимала совершенно новую форму.

Наши микроорганизмы Вардена яростно сопротивлялись, и, чем интенсивнее шло превращение, тем яростнее становилось их противодействие. Мы стремительно превращались в настоящих бурханов – и хуже всего, что при этом возрастала масса тела, от которой потом предстояло избавляться. Заложенная в заклинании бомба замедленного действия сработала...

Трансформация коснулась и моего зрения. Предметы стали расплывчатыми, и я не мог сфокусировать взгляд. Однако мы с Дарвой друг друга видели отчетливо. Передо мной проплыли смутные очертания собственной звериной морды, и я понял, что мои глаза отныне посажены гораздо глубже. Думать с каждой секундой становилось все труднее. Мозг медленно умирал; я ощущал это до последней секунды, но теперь эта потеря ничего для меня не значила.

Дарва превратилась в настоящего, полноценного бурхана, и это казалось естественным и правильным. Только в ее глазах еще светилась странная и уже непонятная мне человеческая грусть. Отныне у меня было лишь три желания: сон, еда и лежащая невдалеке самка...

Следующие несколько дней я не в состоянии описать. Помню, что нас поместили в просторный вольер, огороженный электрифицированным барьером; внутри, для полноты нашего счастья, имелся большой бассейн с холодной водой. Однажды нам швырнули окровавленную тушу какого-то крупного животного, и мы с Дарвой пожрали ее, тихо урча от удовольствия. Мы были хорошими породистыми бурханами и жили только самыми низменными, животными инстинктами, полностью утратив любые сколь-нибудь человеческие эмоции.

Однако постепенно ситуация изменилась. Сначала вернулась память, однако сознание еще отсутствовало, и это приобретение показалось нам бесполезным. Однако спустя некоторое время мы, неожиданно для себя, проснулись уже не в вольере, а в той самой странной комнате. И впервые за долгое время я обрел способность думать.

Откуда-то сверху донесся приглушенный голос доктора Джассим:

- Если вы слышите меня, пошевелите правой ногой. Я взглянул на Дарву – она по-прежнему выглядела как стопроцентный бурхан. Однако ее правая нога слегка шевельнулась – и я повторил этот жест.

- Отлично, – одобрила доктор. – Пожалуйста, не пытайтесь заговорить со мной или друг с другом; ваши голосовые связки еще не сформированы, и вы сможете только рычать. Вам предстоит чрезвычайно сложная и деликатная операция. Чтобы не нарушить ваше мышление, нам пришлось расщепить ваше сознание. Поверьте, другого выхода просто не было. До вас мы проводили подобную процедуру с двумя пациентами и достигли успеха только в одном случае. Будем надеяться, что вам повезет. – Она выдержала небольшую паузу. – А теперь приступим к последнему этапу. Предупреждаю сразу – процесс этот очень медленный и трудоемкий. Нам предстоит вновь сделать вас людьми. Результаты наших предварительных анализов показывают, что любая попытка вернуть вам человеческий облик насильно приведет к тому, что ваш мозг окончательно станет мозгом бурхана, и тогда даже мы будем бессильны. Вам остается только одно: научиться управлять каждым микроорганизмом Вардена в своем теле – каждым – и обрести абсолютный самоконтроль.

Хуже всего было то, что мы лишились возможности общаться – и друг с другом, и с доктором.

Это доставляло массу сложностей даже нам, а уж нашему эскулапу – и подавно. Трудно представить человека, вынужденного день за днем проводить сложнейшие занятия с парой обыкновенных бурханов. Однако эксперимент слишком много значил для нее – и несмотря ни на что, доктор Джассим относилась к нам, как к нормальным взрослым людям. Да я и сам учился с неистовой страстью больше всего меня страшила перспектива навсегда превратиться в ящера и окончить свои дни в каком-нибудь зоопарке.

Изо дня в день я по капле выдавливал из себя зверя. Я постоянно пресекал желание зарычать, обожраться и мучился тем, что Дарве не удается то же самое. Мне было очень важно, чтобы и она добилась успеха.

Одним из самых волнующих был день, когда мы наконец занялись речью. Я все лучше и лучше управлял собой и постепенно стал самым умным и сознательным бурханом в истории Харона. Первое слово далось мне с колоссальным трудом, но под воздействием микроорганизмов Вардена гортань постепенно трансформировалась в очень примитивный, но способный издавать членораздельные звуки орган. Я понятия не имел, как он устроен и каким образом функционирует, однако радовался как ребенок, произнеся звук, который уже не был звериным рыком. Он рождался где-то в глубине тела и не был связан с движением губ; человеческим назвать его было трудно. Выговаривать слова я еще не мог. Но начало было положено.

Вскоре я с радостью заметил, что Дарва тоже делает успехи, хотя ее речь больше напоминала отрыжку сытого бурхана. Мы ненадолго задержались на этом этапе, чтобы попрактиковаться, а потом на удивление быстро научились выговаривать простые и невыносимо корявые слова и даже целые предложения. Это был огромный рывок; хотя конечная цель по-прежнему маячила в безбрежной дали.