Но оргия подождет.

Для обращенных пробил час показать свою веру. Сегодня ночью двое участников шабаша, доказавшие, что они достойны, получат метку князя тьмы – сатаны. Она откроет им новый путь и свяжет навеки с другими членами братства узами, которые ничто не в силах разорвать. Даже смерть.

Верховный жрец высоко поднял руки, и послышались слова обращения. Ветер понес его призыв в глубь леса. Снова послышались звуки колокола и пение. И снова языки пламени устремились ввысь. И снова обнаженная женщина легла на доску – алтарь их божества.

– Наш повелитель, наш единственный учитель! Он есть все для каждого из нас! Мы приводим к нему своих братьев! Мы вобрали в себя его имя и обретаем одну плоть. Смотрите, боги земные! А мы взываем к своим богам!

– Абаддон[9]!

– Фенриц, сын Локи[10]!

– Хаборим[11]!

Пламя в яме поднималось все выше. Глаза верховного жреца под маской, казалось, тоже горели огнем.

– Я глашатай закона! Выступите вперед те, кто будет учить закон.

Двое вышли в центр круга, и тут же небо прорезала молния.

– Мы не показываем свои клыки днем. Это закон.

Собравшиеся повторили сказанное, и прозвучал колокол.

– Мы не рушим то, что наше. Это закон.

И опять те же самые слова, уже нараспев. И опять удар колокола. Теперь голоса слышались с разных сторон:

– Мы убиваем, когда нужно убить, но не в гневе. Это закон.

– Мы поклоняемся ему!

– Имя ему сатана!

– Он бездна ада!

– Аве, сатана!

– Что его, то наше!

– Хвала ему!

– Он то, что мы есть!

– Аве, сатана!

– Мы познае́м, и то, что позна́ем, – наше. Назад пути нет, даже в смерти.

– Здравствуйте, боги!

– Абаддон!

– Фенриц, сын Локи!

– Хаборим!

Они взывали к своим богам. И зажгли свечи. И ударили в колокол. И тут стал еще сильнее разгораться огонь.

Их голоса слились в единую песнь, и тела жаждали стать единым целым.

Человек в маске снова воздел руки.

– Сбросьте плащи и опуститесь передо мной на колени! Я ваш верховный жрец, и через меня вы прикоснетесь к нашему божеству.

Посвящаемые отбросили плащи и преклонили колени, горя желанием. Этой ночи они ждали год, чтобы получить право стать посвященными и подойти к алтарю.

Женщина, лежащая на доске, ласкала свою грудь и облизывала губы. Верховный жрец, взяв свечу, стоявшую между ее ног, обошел вокруг двух посвящаемых, а потом встал перед ними, освещая их мужское начало. Оба фаллоса были эрегированы.

– Ваши жезлы готовы. Вы можете вступить на дорогу, ведущую к князю тьмы. Для вас широко распахнулись ворота в его дом. Пламя этого огня и пламя внутри вас едины. Мы бьем в колокол во имя этого.

И вновь прозвенел колокол.

– Вы выбрали дорогу и обязаны следовать по ней. Свернуть с этого пути нельзя. Вот земля, которая приведет вас вниз – в преисподнюю, к нашему господину.

Человек в маске козла взял серебряную чашу, в которой была «священная» земля, взятая из могилы, где столетие покоился младенец. Он зачерпнул ее ладонью, прижал к подошвам ног посвящаемых, которые теперь лежали ничком, и посыпал их головы.

– Вас ждет наслаждение. Не райское – адское, и оно стократ сильнее. Этой ночью вы вступили в союз со всеми, кто до этого вошел в воинство нашего божества. Помните закон!

Он подал посвящаемым флягу святой воды, в которую тоже была брошена щепоть земли с кладбища.

– Утолите жажду! Пейте жизнь большими глотками, так, чтобы свет нашего князя засиял внутри вас.

Мужчины по очереди выпили из фляги.

– А теперь, братья, встаньте. Сейчас вы получите метку Люцифера.

Посвящаемые встали. Остальные подошли ближе, чтобы помочь их держать. В свете полной луны блеснул ритуальный нож.

– Во имя Люцифера я мечу тебя.

Мужчина вскрикнул, когда нож слегка коснулся его гениталий. Показалась кровь, и он застонал.

Собравшиеся вознесли хвалу своему князю.

– Аве, сатана!

Через минуту был помечен и второй брат. Потом обоим дали выпить вина.

По ножу стекала кровь обоих, и верховный жрец высоко поднял лезвие, раскачиваясь и посылая благодарность князю тьмы. Послышался раскат грома, и его голос стал вторить голосу природы. Он смотрел на посвящаемых и взывал к ним:

– Поднимите правую руку! Покажите на знак! Примите клятву.

Экстазу сейчас не помешала бы никакая боль, но человек в маске козла напомнил о ней:

– Вы принимаете радости и боль Люцифера. Его метка сулит вам настоящую жизнь. Вы назвали себя слугами князя тьмы. Вы сделали это добровольно – по своему желанию и выбору.

– Мы сделали это по своему желанию и выбору, – повторили оба. – Сие была наша воля.

Верховный жрец обозначил в воздухе над сердцами новых братьев перевернутую пентаграмму[12].

– Да здравствует сатана.

В круг привели жертву. На этот раз ею был черный козленок.

Жрец взглянул на ту, что символизировала алтарь. Ноги женщины были широко раздвинуты, в руках, раскинутых в стороны, горело по черной свече, и еще одна – самая большая – была снова зажжена между ее бедер. Перерезая козленку горло, он мыслями был уже там, где мерцала эта свеча.

Жертвенную кровь смешали с вином и выпили.

Верховный жрец сбросил плащ, и на его груди блеснул серебряный медальон – все та же пентаграмма.

Он взял свечу, стоявшую у женщины между ног, и передал ее одному из новообращенных – он будет следующим. Этой свече есть замена. Служитель сатаны, уже изнемогая от вожделения, схватил проститутку за грудь, и со всех сторон услышал стоны своей паствы. Им придется подождать, но насытятся все. Другая женщина уже легла на землю, и к ней устремились несколько человек. Оргия началась.

Клер проснулась в холодном поту, тяжело дыша, вся в слезах. Она потянулась, чтобы включить лампу, но рука не могла найти кнопку. На мгновение ею овладел панический ужас, но тут молодая женщина вспомнила, где находится. Она в Эммитсборо, а лампа осталась в Нью-Йорке. Немного успокоившись, она встала, на ощупь дошла до стены и включила верхний свет.

Кошмарный сон вернулся. Странно это или нет? Так или иначе, первый раз она увидела его именно в этой комнате, но сегодня все было хуже. Намного хуже, потому что теперь, даже проснувшись, она видела перед глазами не только призраки той ночи, но и мертвого отца, лежащего во внутреннем дворике.

Клер надавила на глаза и прислонилась к стене. Так она стояла до тех пор, пока не исчезли оба видения. Где-то послышался крик петуха, возвещавшего о наступлении нового дня. Ну что же! С появлением солнечного света страхи исчезают, подобно снам. Молодая женщина сняла старую футболку, в которой спала, отбросила ее в сторону и пошла в душ.

Через полчаса она уже была в мастерской. Желание начать новую работу перешло в страсть. Она творила и освобождалась от бремени ночного кошмара.

Клер быстро плавила металл, и он на глазах приобретал нужные ей очертания. Она сразу почувствовала эмоциональный заряд этой скульптуры.

За темными стеклами защитных очков глаза молодой женщины светились так, будто ацетиленовая горелка была подведена не к металлу, а к ним.

Клер проработала шесть часов, ни на что не отвлекаясь, и только тогда почувствовала, как измучилась – и физически, и эмоционально. Закрыв баллон, она отложила горелку в сторону. По спине тек пот, но она не обращала на это внимания. Клер сняла перчатки, очки и шапочку и стала рассматривать то, что сделала.

Она оглядела новую работу со всех сторон, и под одним углом, и под вторым, и под третьим. Это был странный образ – порождение ее глубочайшего, самого сокровенного кошмара. У скульптуры было тело человека, а вот голова принадлежала какому-то другому существу. И голова эта откинулась назад в победном движении.