Не люблю, когда ровную поверхность кожи угаживают потугой на изобразительное искусство. И не верю, что это приносит удачу. Ни богам, ни демонам нет никакого дела до знаков и символов, только глупцы могут верить в подобное.

Но мозги молодого красавчика мне не требовались. Мне нужна была его кровь и, возможно, жизнь.

Встретившись со мной взглядом, красавец приветствовал меня царственным кивком, небрежно давая знак подойти. А я – что? Я подойду. Я сейчас не гордая.

Передо мной снисходительно поставили треугольный формы бокал, в котором непривлекательно плескалось нечто зеленое, приторное даже на вид. Со льдом, в качестве утешительного приза.

– Я не пью алкоголь, – констатировала.

– Правда? Это очень глупо с твоей стороны, красавица.

Мы снова обменялись взглядами.

Каждый оценивал другого, исходя из собственных потребностей. Парня интересовали мои, в принципе, не слишком выдающиеся прелести, а я оценивала его возможную «питательность».

Жизненная энергия в его организме просто кипела, била ключом. А вот магии маловато. Ну да ладно. Так даже проще.

– Следуете за мной, – шепнула я многообещающе.

– Куда?

– Тс-с! – приложила я палец к его губам, требуя молчания. – Не задавайте лишних вопросов. Или, – я насмешливо приподняла брови, – вы чего-то боитесь?

Молодой человек поднялся и без лишних слов последовал за мной.

Жрать хотелось до одури. Я уже едва сдерживалась. Немедленно нужна жертва, пока я ещё не окончательно спрыгнула с крыши, съезжая со всех катушек сразу. Пока ещё демоническое начало подконтрольно человеческой половине.

Мой ужин не отставал ни на шаг, преследуя меня, словно добычу.

В качестве жертв я всегда выбирала исключительно мужчин. Они полнокровны, их кожа горяча, их ярость при поражении похожа на боль. Сладкую, вкусную. К тому же они предсказуемы, легко ведутся на провокацию. Их легко контролировать.

Мы вышли из борделя и отошли в тень. Свет фонарей сюда не проникал.

– Эй, красавица! – голос сочился снисхождением и самоуверенностью. – Притормози-ка.

Тебя ждет сюрприз, милый.

Подпустив его, я шагнула вперёд, кладя руки на широкую грудь. Рубашка на нём в миг рассыпалась под пальцами пушистым ворохом пепла, а в ладони, под которыми его тело походило на послушную мягкую глину, полилась, впитываясь, горячая кровь, сочащаяся через его поры в мои.

Парень застонал и потерял сознание. Интересно, что он при этом чувствовал?

Кровь! Субстанция, наполненная дурманящими веществами, порочными помыслами и воспоминаниями. Наверное, при желании это всё можно подробно рассмотреть, но мне не нужна его душа, из чего бы она там не состояла. Я хотела лишь крови.

Я зашипела, как ошпаренная кошка, когда меня грубо оторвали от жертвы, не давая насытиться до конца.

– Хватит, Одиффэ. Я сказал – хватит!

Я вырвалась из рук Эллоиссента. Попятилась. Понимает ли этот придурок, как рискует? Голод пульсировал в жилах, в горле, туманил мозг, делая меня опасней вдвойне.

Эллоиссент проигнорировав как предупреждающее злобное шипение, так и плещущуюся тьму в моих глазах, схватил за запястье и толкнул меня к стене.

– Пусти, – прохрипела я.

– Успокойся.

– Пусти!!!

– Ну, тише, тише… не трогай этого ублюдка, зачем он тебе? Возьми меня. Так будет гораздо приятнее.

– Ненавижу тебя.

– А я тебя люблю.

Мы оба знали, что я сдамся. Что я уже сдалась. У меня не было сил сопротивляться мучающему голоду, противостоять сводящей с ума жажде. Руки привычно скользнули под белую рубашку, пальцы замерли, впитывая тепло упругих мускулов, их твердость.

Эллоиссент откинул голову. Его дыхание участилось.

Боль!

Она тоже имеет разный вкус. Его боль была сладкая, терпкая, горячая. Его боль была оборотной стороной его страсти.

Я припала к его губам, как путешественник в пустыне, набредший на целительный источник в оазисе.

Вздрагивающее тело в моих руках, горячие губы, кровь и боль заставили меня полностью потеряться в остром наслаждении.

Реальность возвращалась медленно.

Звездное небо. Дома, чьи окна, хвала Благим Богам, плотно закрыты ставнями.

Эллоиссент, тяжело дыша, с усилием опирался руками о стену, стараясь не рухнуть на землю.

– Ну и зачем ты полез? – холодно вопросила я.

– Мне… не хотелось… не хотелось, чтобы ты кого-нибудь прикончила… – Слова давались ему с явным трудом. Говорил Эллоиссент с придыханием. – Не люблю видеть на твоих руках чужую кровь, – невесело хмыкнул он. – Наверное, ревную?

– Я могла тебя убить.

– Это непросто. Я живуч. А вот парня ты бы убила наверняка.

Закончив фразу, Эллоиссент поморщился, негромко охнул и, судя по всему, собрался рухнуть в обморок. Пришлось шагнуть вперёд и поддержать. Сейчас мне как-то не хотелось, чтобы он распростерся у моих ног.

– Идём, – вздохнула я. – Горе ты моё луковое.

Рука Элла по-хозяйски обвилась вокруг моей талии.

Вспышка телепортации. И вот уже мы перешагиваем порог шикарной и одновременно с тем, вульгарной комнаты. Наше персональное убежище. Мы неоднократно сбегали сюда из Академии.

Невысокая хрупкая девушка с рубиновыми волосами, вся в черном, отражалась повсюду: справа, слева, под ногами и даже над головой. Медленно-медленно сняла она перчатки с маленьких, почти кукольных, пальчиков, пожала фарфоровыми плечиками и скользнула вперед, не оборачиваясь на спутника, бледного и серьезного.

Я села на кровать, застланную алым покрывалом, и устало сообщила:

– Здесь слишком много зеркал.

Эл не сводил с меня пристального, тяжелого взгляда. Боится? Или хочет меня?

Я вытянула ногу и улыбнулась, насмешливо и призывно:

– Поможешь снять сапоги, любимый? Они такие узкие…

Он приблизился.

Длинные и тонкие, как паутинка, волосы обрамляли красивое лицо с мерцающими, точно у кошки в темноте, глазами. Эллоиссент отличался какой-то болезненной, бесполой, и в тоже время, совершенной красотой. Иногда мне казалось, что я могу смотреть на него бесконечно, как на огонь, раскачивающиеся в вышине деревья или плещущие морские волны.

Я ненавижу тебя, Эллоиссент! Ненавижу. За твою красоту и за то, что тянусь к ней – к тебе! – руками, губами, всем телом. Мне всегда будет мало тебя. Твоих поцелуев, рук, ласк, взглядов. И за это я тоже тебя ненавижу.

Опустившись на колено, он потянулся к моим ногам. Одна рука уверенно легла под колено, а вторая медленно заскользила по голени, пока не замерла на тонкой щиколотке. Жесткие-жесткие, слишком светлые глаза, глянули в упор перед тем, как он одним рывком содрал с меня обувь, заставив прикусить губу, чтобы не вскрикнуть.

Его пальцы разжались. Алый сапожок с глухим стуком распростерся по полу.

Заставив себя улыбнуться, я поменяла ноги. Равнодушно, точно на подставку, поставила ступню на его колено, игнорируя вспышку гнева, сверкнувшую в его глазах. Нарочно скользнув острым каблучком в опасной близости от его мужского достоинства.

Ритуал повторился.

Медленное, мучительно сладкое скольжение кончиков его пальцев по внутренней стороне моего бедра, сводящее с ума; ладонь, обхватывающая ногу под коленом жёстко, почти грубо. Я с трудом удерживалась от желания запрокинуть голову и закрыть глаза. Но отдаться, сдаться мне мешали гордость и обида. Нет, я не смежила веки. Напротив, мы безотрывно смотрели друг другу в глаза, как два кота, готовых схватиться не на жизнь, а на смерть.

Я опустила ноги на пол, целомудренно одергивая пышный ворох юбок.

– Не предложите девушке выпить, маэстро?

– Ты же не пьёшь?

С этими словами Эллоиссент выпрямился, стряхивая воображаемую пыль с брюк. Потом поправил манжеты, не спеша развязал тесёмки плаща и театрально отбросил его в сторону.

Вытащив из бара бутылку красного вина, «Кровь альфов», он легко раскупорил её и, расплескав по бокалам, протянул один мне. Затем вальяжно растянулся рядом, словно сытый кот.