церковь и маленькая 5. Резиденция католического епископа 6. Католический интернат для девочек

7. Католическая школа для мальчиков 8. Протестантская школа и церковь 9. Дом пастора Вернье

10. Дом дьякона Кекелы 11. Дом и приемная военного врача 12. Дом и контора жандарма 13. Лавка

Бена Варни 14. Дом Матикауа 15. Лавка Эмиля Фребо 16. Пекарня и трактир китайца Айю 17.

Хижина друга Гогена, Тиоки 18. Дом аннамского князя Ки Донга 19. Лавка китайца Лам-Кеу 20.

Туземные хижины 21. Туземные хижины 22. Туземные хижины 23. Кладбище с могилой Гогена

площадь

V.

«Веселый дом» Гогена в Атуоне В нижнем этаже были - слева мастерская для резьбы по дереву,

справа кухня. Неогороженное помещение посередине служило столовой, здесь же в последние

годы жизни Гогена стояла его двуколка. На втором этаже слева была маленькая спальня, справа

просторная мастерская. Дверь окружали крашеные резные деревянные панно. Из окна мастерской

Гоген удочкой доставал из колодца кувшин с водой.

55.

Любимая модель Гогена, рыжеволосая Тохотауа, сфотографирована в мастерской в «Веселом

доме» другом художника, коммивояжером Луи Греле. В это время она позировала для картины,

которая теперь экспонируется в музее Фолькванг в Эссене. 56. Видно, что Гоген изобразил свою

модель более молодой и одухотворенной, чем она была на самом деле.

ГЛАВА XI. Последнее слово

Не успел Гоген отправить это письмо, как обретенное им счастье было нарушено

приездом людей, которых он меньше всего хотел видеть. Восемнадцатого марта в бухту

Тахауку вошел французский крейсер с новым губернатором и его свитой на борту. У

губернатора Пети была весьма похвальная цель - самолично познакомиться с жизнью и

проблемами Маркизских островов228. Вообще-то он знал эти места, так как провел здесь

около шести месяцев в 1881-1882 годах, когда служил на флоте в должности эконома. Его

первые путешествия в Южных морях описаны в двух книгах - «В Океании» и «Вдалеке».

которые он выпустил под псевдонимом Айлик Марин229.

Разумеется, французские торговцы и плантаторы не преминули воспользоваться

случаем и заготовили ворох жалоб на имя губернатора. И, разумеется, своим делегатом

они выбрали доблестного патриота Гогена. Смысл жалоб (ироническое совпадение)

сводился к тому самому, из-за чего двумя годами раньше Галле затеял свои реформы:

внушительные суммы, поступавшие в виде налогов, поборов и штрафов в кассу колонии с

Маркизских и других удаленных островов, по-прежнему тратились прежде всего на

благоустройство Папеэте. Наскоро составленная петиция была написана пышным и

патетическим слогом, что видно и по эффектному заключительному абзацу:

«Воспитанные в христианском духе, мы до сей поры покорно повиновались, хотя в душе

мы говорим себе, что бог явно отрекся от нас»230. Естественно, в свите губернатора был

глава правовой системы колонии, а именно, злейший враг Гогена, прокурор Эдуард

Шарлье. Так что Пети был заранее подготовлен, и когда делегат попросил принять его,

ответил отказом. Свое возмущение Гоген облек в протест логичный, но довольно

рискованный: он отказался платить налоги за 1902 год (144 франка) и в письме

администратору Маркизского архипелага обосновал свой шаг. Ответ был кратким и

суровым231.

«Сударь,

Настоящим подтверждаю получение Вашего письма от 25 марта 1902 года. Что

касается Вашего ходатайства, могу только переслать его губернатору. В качестве

представителя прави тельства на этих островах я обязан обеспечить беспрекословное

выполнение всех законов и постановлений. В ожидании решения губернатора по поводу

Вашего отказа я вынужден потребовать, чтобы Вы неукоснительно исполняли налагаемые

на Вас законом обязательства.

С почтением Морис де ла Лож де Сен-Бриссон».

Примерно в это же время напомнил о себе другой враг Гогена - присмиревшая было

болезнь. Как всегда, главными симптомами были сильная боль в ноге, перебои сердца,

общая слабость. До сих пор он мог хоть, опираясь на толстую трость, совершать

ежевечерние прогулки по селению, а то и спускался к морю пострелять птиц, что не

только его развлекало, но и позволяло разнообразить стол232. Теперь нога так разболелась, что он вообще перестал выходить из дому. Ездить верхом, по примеру других островитян?

Об этом нечего и думать. И чтобы не оказаться узником своего «Веселого дома», он

попросил Бена Варни заказать для него в Папеэте двуколку.

На беду, доктора Бюиссона, единственного на всем архипелаге врача, в феврале 1902

года отозвали в Папеэте, так как власти сочли, что он там нужнее. На скорую замену

надеяться не приходилось233. Сановный поэт Ки Донг, как вскоре убедился Гоген (если не

убедился уже), на чьи плечи легла забота о здравоохранении на Маркизах, гораздо лучше. -

разбирался в литературе, чем в медицине.

Пришлось незамедлительно вызывать единственного в поселке человека, который мог

помочь, - ревностного молодого главу французской кальвинистской миссии Поля Вернье;

наряду с теологией он во Франции и в Эдинбургском университете изучал медицину.

Менее двух лет назад Гоген поместил в «Осах» обидную статью об этом самом

миссионере; о духе ее можно судить по следующей выдержке: «С поразительным

самоотречением Поль Луи Вернье поселился на уединенном островке (в трех днях пути от

Таити, где живет его отец, и в восьми днях пути от Сан-Франциско), в превосходном

новом доме, выстроенном из леса, привезенного из Америки. «Я живу здесь с «моей

любящей молодой женой и прелестным ребенком, - сообщает он в письме, которое

евангелический журнал счел достойным опубликования, - и отсюда я начинаю свою

борьбу с дикостью, борьбу огромной важности, потому что католические миссионеры не

разбираются в средствах. Я слаб и еще молод, но я уповаю на то, что господь услышит

мои молитвы и заметит мои страдания». Читая это письмо, я едва не прослезился, потом

мне представился Данте, ведущий Вергилия в ад. И я сразу воспрянул духом»234.

Несмотря на такой укол, Вернье с христианским милосердием откликнулся на призыв

Гогена и щедро наделил его как лекарствами, так и добрыми советами. Возможно,

готовность Вернье помочь Гогену в какой-то мере объяснялась тем, что он годом раньше

потерял свою любимую жену и чувствовал себя очень несчастным и одиноким среди всех

этих более или менее враждебных католиков235. Навещая больного, он всякий раз

задерживался, чтобы потолковать о литературе, искусстве, музыке, этнографии. Конечно,

Гоген был только рад собеседнику, которого занимали не одни лишь последние сплетни и

скабрезные анекдоты. Связь между ними с радостью поддерживал добрый друг и сосед

Гогена, плотник Тиока; он был одним из членов немногочисленной паствы Вернье и даже

получил недавно звание дьякона за свою приверженность вере.

Естественно, католический епископ не одобрял такой выбор друзей. Уже то, что Гоген

через несколько недель после приезда перестал посещать церковь и увлекся веселыми

девицами, вызвало его гнев. Но это еще куда ни шло, потому что девицы были католички и

время от времени получали отпущение грехов. К тому же, взяв в дом Ваеохо, Гоген повел

вполне пристойный семейный образ жизни. Поэтому епископ милостиво решил не

придираться к тому, что эта неравная пара пренебрегла всякими церковными и

гражданскими формальностями. Он отлично знал, что тотчас потеряет самых ревностных

прихожан и щедрых пожертвователей, если потребует, чтобы все белые на Маркизских