содержание: «Для них дела колонии все равно что дела какой-нибудь захудалой мелкой

фирмы... Поневоле усомнишься в способности государственных служащих понимать

нужды колонии и ее населения, когда вспомнишь, что они всего лишь временные гости,

которых волнуют только их собственные доходы и благополучие». И он заканчивает

такими словами: «Правительственные чиновники - вот подлинные враги поселенцев».

Подбодренный интересом, который вызвали его писания, Гоген решил, что месть

будет вдвойне сладкой, если он сможет получать за них деньги. Так родился

четырехполосный ежемесячник, конечно, иллюстрированный, названный им «Улыбка».

Большую часть первого номера, вышедшего 21 августа 1899 года, занимали нападки еще

на одного человека, который, на взгляд Гогена, скверно с ним обращался, - адвоката

Гупиля. Повод подвернулся превосходный, так как Гупиль задумал основать акционерное

общество, чтобы осуществить старую грандиозную мечту, а именно, провести от Папеэте

до Матаиеа железную дорогу. Не только Гоген, но и многие другие граждане колонии

подозревали, что главная цель намеченной дороги - перевозить кокосовую крошку,

производимую на фабриках Огюста Гупиля. Поэтому атака Гогена выразилась в

язвительном описании вымышленной поездки по новой железной дороге в день ее

открытия. С нарочитым удивлением автор обнаруживал, что каждая станция, где

останавливался поезд во время своего триумфального рейса, не что иное, как фабрика

кокосовой крошки. Узловая станция показалась ему чрезвычайно знакомой - и неспроста:

это было роскошное поместье Гупиля. Не называя владельца по имени, Гоген описывал

поместье так, что ошибиться было нельзя: «Оно стоит на бугре и напоминает кучу

консервных банок, выложенных ярусами, словно плотник задумал сотворить копию

дворца. В духе цивилизации, совсем как в Версале, сад украшают статуи. Есть и ворота, и

великолепные псевдометаллические вазы на колоннах с жидкими растениями алоэ,

выполненными из цинка! Заглянув в дверь, я как будто в дальнем конце различил две руки,

играющие на гитаре. И мне почудился голос, исполняющий прелестный припев: «Люблю

я эти денежки».. .» В заключение все высокопоставленные лица приглашаются Гупилем на

роскошный банкет, меж тем как простолюдины, включая Гогена, закусывают за свой счет в

станционном буфете, где подают ... кокосовую крошку.

Больше всего статьи Гогена пришлись по душе главному конкуренту Гупиля, мэру

Папеэте, Франсуа Карделла (Гоген явно это предвидел, потому что прислал мэру

экземпляр первого номера «Улыбки» с собственноручной надписью)190. Карделла родился

на Корсике и был истый корсиканец нравом - горячий и вспыльчивый. Он учился на

медицинском факультете, когда его призвали в армию и отправили подручным фельдшера

в Мексику, куда французские войска вторглись в 1863 году. Оттуда Карделла, уже как

судовой врач, добрался до Таити, и здесь ему так понравилось, что он, как и многие до и

после него, отслужив свой срок, осел на острове. Не тратя больше времени на учение, он

открыл аптеку, которой при Гогене, как уже говорилось, заведовал Амбруаз Милло,

бывший правительственный служащий. Аптека оказалась прибыльным делом, но по-

настоящему Карделла разбогател, когда заполучил монопольное право выращивать

опийный мак на острове и сверх того открыл скотобойню. Один из немногих в колонии, у

кого было вдоволь и времени и денег, он почти все свои зрелые годы посвятил политике. С

1890 года, когда Папеэте получил статут города, Карделла был бессменным мэром. Но

застать его чаще всего можно было не в мэрии, а на веранде его аптеки, очень удобно

расположенной в центре города (номер 20 на карте Папеэте); здесь-то Гоген, который

часто наведывался в город за лекарствами, и познакомился с ним191. И в той же аптеке Гоген

впервые встретил редактора «Ос», владельца типографии и часовщика по имени Жермен

Кулон.

Карделла возглавлял местную партию, которая называла себя католической, потому

что большинство ее членов считались католиками. Естественно, оппозиционная партия

называлась протестантской; ею руководили консул Гупиль и два миссионера-кальвиниста.

Обе партии, не имевшие ни определенной программы, ни твердых организационных

форм, возникли в 1885 году, когда колония получила известную автономию, и с тех пор

ожесточенно сражались за восемнадцать мест в генеральном совете, как был назван этот

миниатюрный парламент. Депутаты избирались всеобщим прямым голосованием, но на

этом сходство с современной демократией кончалось, потому что кандидатами могли быть

только лица, умеющие говорить и писать по-французски. Иначе говоря, туземцы чуть ли

не полностью отпадали; впрочем, они отнюдь не считали это вопиющей

несправедливостью. Напротив, они охотно голосовали за французов, лишь бы их не

заставляли платить налоги и вообще не трогали от выборов до выборов. И никто их не

трогал.

Рупором католической партии были как раз «Осы», принадлежавшие Карделле и

другому богатому дельцу, Виктору Раулю192. Оппозиция располагала двумя газетами:

«Французская Океания» (собственность консула Гупиля) и «Таитянский вестник»,

принадлежавший другому местному адвокату, Леону Бро, который позже стал норвежским

консулом. Самое замечательное в этих политических органах не содержание - оно

сводилось к нудным мелочным перепалкам, - а то, что издатели с великим трудом,

достойным лучшего применения, ухитрялись набирать и печатать их, располагая лишь

самыми примитивными машинами.

Как ни сражались между собой составлявшие прочное большинство обеих партий

французские купцы, трактирщики и плантаторы за честь заседать в совете, торговой и

сельскохозяйственной палатах, в одном вопросе всех поселенцев объединяло трогательное

единодушие: они считали, что им куда больше пристало управлять колонией, чем

присылаемым из Парижа чиновникам. Самые жаркие стычки происходили в генеральном

совете, где были представлены обе стороны. Численное превосходство бесспорно

принадлежало поселенцам: восемнадцать против одного-единственного представителя

властей, а именно, начальника Управления внутренних дел. Но на самом деле власти

располагали решающим козырем, так как губернатор или министр колоний в любую

минуту мог отменить постановления совета. Выдержка из книги одного бывшего

правительственного чиновника лучше долгих объяснений показывает, как работал

местный парламент.

«Заседания Генерального совета - желанное развлечение для местных жителей,

которым недостает увеселений. В зале, где густо стоит копоть от керосиновых ламп, ведут

дискуссию двенадцать граждан под председательством почтенного купца. Здесь же

начальник Управления внутренних дел. Вход в зал свободный, и публика запросто

переговаривается с избранниками народа, среди которых столяры, пекари, часовщики, -

виноторговцы, бакалейщики, мясники и так далее. Интеллигенция представлена двумя-

тремя адвокатами, которые еле-еле сдали экзамен, но держатся словно видные юристы, и

двумя-тремя флотскими офицерами, обосновавшимися на Таити после выхода на пенсию.

Можно услышать много забавного. Например, просит слова пекарь. Держа в руках

бюджет колонии, он горестно отмечает, что доходы занимают всего две страницы, а

расходы - двадцать восемь! Все от души смеются. Поступает запрос начальнику

Управления внутренних дел, что это за роскошный, весь расшитый серебром мундир он

надевает по торжественным случаям. Начальник, как может, старается оправдать

необходимость такого наряда. Потом следуют резкие выпады против колониальной

администрации и полиции, и вдруг кто-то восклицает: