Когда всадник осадил коня, дверь харчевни отворилась и на пороге показался хозяин с фонарем в руке. Было то неопределенное время дня, когда на дворе еще светло, а в комнатах уже сгущается тьма.

Хозяин взглянул на трехцветную кокарду.

- Гражданин, - спросил он, - вы у нас остановитесь?

- Нет.

- Куда изволите путь держать?

- В Доль.

- Тогда послушайтесь меня, возвращайтесь лучше обратно в Авранш, а то заночуйте в Понторсоне.

- Почему?

- Потому что в Доле идет сражение.

- Ах, так, - произнес всадник и добавил: - Засыпьте-ка моему коню овса.

Хозяин притащил колоду, высыпал в нее мешок овса и разнуздал лошадь; та, шумно фыркнув, принялась за еду.

Разговор между тем продолжался.

- Гражданин, конь у вас реквизированный?

- Нет.

- Значит, ваш собственный?

- Да, мой. Я его купил и заплатил наличными.

- А сами откуда будете?

- Из Парижа.

- Так прямо из Парижа и едете?

- Нет.

- Куда там прямо, все дороги перекрыты. А вот почта пока еще ходит.

- Только до Алансона. Поэтому я из Алансона еду верхом.

- Скоро по всей Франции почта не будет ходить. Лошади перевелись. Коню красная цена триста франков, а за него просят шестьсот, к овсу лучше и не подступайся. Сам почтовых лошадей держал, а теперь, видите, держу харчевню. Нас, начальников почты, было тысяча триста тринадцать человек, да двести уже подали в отставку. А с вас, гражданин, по новому тарифу брали?

- Да, с первого мая.

- Значит, платили по двадцать су с мили за место в карете, двенадцать су - за место в кабриолете и пять су - за место в повозке. Лошадку-то в Алансоне приобрели?

- Да.

- Целый день нынче ехали?

- Да, с самого рассвета.

- А вчера?

- И вчера и позавчера так же.

- Сразу видно. Вы через Донфорон и Мортэн ехали?

- И через Авранш.

- Послушайте меня, гражданин, остановитесь у нас, отдохните. И вы устали, и лошадка притомилась.

- Лошадь имеет право устать, человек - нет.

При этих словах хозяин внимательно посмотрел на приезжего и увидел строгое, суровое, спокойное лицо в рамке седых волос. Оглянувшись на пустынную дорогу, он спросил:

- Так одни и путешествуете?

- Нет, с охраной.

- Какая же охрана?

- Сабля и пистолеты.

Трактирщик притащил ведро воды и поднес лошади; пока лошадь пила, он не спускал глаз с приезжего и думал: «Хоть десяток сабель прицепи, все равно попа узнаешь».

- Так вы говорите, что в Доле сражаются? - начал приезжий.

- Да. Должно быть, сейчас там битва в самом разгаре.

- А кто же сражается?

- Бывший с бывшим.

- Как? Как вы сказали?

- Один бывший перешел на сторону республиканцев и сражается против другого бывшего, - тот, как был, так и остался за короля.

- Но короля-то уже нет.

- А малолетний? И потеха какая - оба эти бывшие родня между собой.

Путник внимательно слушал слова хозяина.

А тот продолжал:

- Один - молодой, а другой - старик. Внучатный племянник на своего двоюродного деда поднял руку. Дед - роялист, а внук - патриот. Дед командует белыми, а внук - синими. Ну, от этих пощады не жди. Оба ведут войну не на живот, а на смерть.

- На смерть?

- Да, гражданин, на смерть. Вот полюбуйтесь, какими они обмениваются любезностями. Прочтите-ка объявление, - старик ухитрился такие объявления развесить повсюду, на всех домах, во всех деревнях, даже мне на дверь нацепили.

Он приблизил фонарь к квадратному куску бумаги, приклеенному к створке входной двери, и путник, пригнувшись с седла, разобрал написанный крупными литерами текст:

«Маркиз де Лантенак имеет честь известить своего внучатного племянника виконта де Говэна, что, ежели маркизу по счастливой случайности попадется в руки вышеупомянутый виконт, маркиз с превеликим удовольствием подвергнет его расстрелу».

- А вот поглядите и ответ, - добавил хозяин.

Он повернулся и осветил другое объявление, приклеенное к левой створке двери. Всадник прочел:

«Говэн предупреждает Лантенака, что, если этот последний попадется в плен, он будет расстрелян».

- Вчера, - пояснил хозяин, - старик повесил объявление, а сегодня, глядите, и внук за ним. Недолго ответа ждали.

Путешественник вполголоса, словно говоря с самим собой, произнес несколько слов, которые хозяин хоть и расслышал, но не понял.

- Да, это уже больше, чем междоусобная война, - это война семейная. Что ж, пусть так, это к лучшему. Великое обновление народов покупается лишь такой ценой.

И, не отрывая глаз от второго объявления, всадник поднес руку к шляпе и почтительно отдал честь клочку бумаги.

А хозяин тем временем продолжал:

- Сами видите, гражданин, что получается. Города и крупные селения - за революцию, а деревни - против; иначе сказать, города - французские, а деревни - бретонские. Значит, войну ведут горожанин с крестьянином. Нас они зовут «брюхачами», ну, а мы их величаем «сиволапыми». А дворяне и попы все на их стороне.

- Ну, положим, не все, - заметил путник.

- Конечно, гражданин, не все, раз, вон видите, виконт против маркиза пошел.

И добавил про себя:

«Да и сам ты, гражданин, видать, поп».

- А кто из них двоих одерживает верх?

- Пока что виконт. Но ему трудно приходится. Старик упорный. Оба они из рода Говэнов - здешние дворяне. Их род разделился на две ветви: у старшей ветви глава маркиз де Лантенак, ну а глава младшей - виконт де Говэн. А нынче обе ветви сшиблись. У деревьев такого не бывает, а вот у людей случается. Маркиз де Лантенак - глава всей Бретани. Мужики его иначе как принцем не называют. Только он высадился, к нему сразу пришло восемь тысяч человек; за одну неделю поднялись триста приходов. Если бы ему удалось захватить хоть полоску побережья, англичане сразу бы высадились. К счастью, здесь оказался Говэн, его внук. Чудеса, да и только! Он командует республиканскими войсками и уже образумил деда. Потом случилось так, что Лантенак сразу же по приезде приказал уничтожить всех пленных, среди них попались две женщины, а у одной было трое ребятишек, которых решил усыновить парижский батальон. Теперь этот батальон спуску белым не дает. Зовется он «Красный Колпак». Парижан, правда, в нем осталось немного, зато каждый за пятерых дерется. Вот они все и влились в отряд Говэна. Белых так и метут. Хотят отомстить за тех женщин и отобрать ребятишек. Что с маленькими сталось, куда их старик запрятал - никто не знает. Парижские гренадеры совсем разъярились. Не случись здесь этих ребятишек, может быть, и война по-другому повернулась бы. А виконт - славный и храбрый молодой человек. Зато старик маркиз - сущий людоед. Крестьяне говорят, что это, мол, Михаил-архангел сражается с Вельзевулом. Вы, может быть, не слыхали, Михаил-архангел - здешний покровитель. Даже одна гора его именем называется - та, что посреди залива. Здешние жители верят, что архангел Михаил укокошил дьявола и похоронил его под другой горой и зовется та гора Томбелен.

- Да, - пробормотал путник, - Tumba Belini, могила Беленуса, Белюса, Бела, Белиала, Вельзевула.

- Вы, как я погляжу, человек сведущий.

И хозяин снова шепнул про себя:

«Ну, понятно, священник, - вон как по-латыни говорит!»

А вслух сказал:

- Так вот, гражданин, по крестьянскому представлению выходит, что снова началась старая война. Если их послушать, то получается, что Михаил-архангел - это генерал-роялист, а Вельзевул - это республиканский командир. Но уж если есть на свете дьявол, так это наверняка Лантенак, а если имеются божьи ангелы - так это как раз Говэн. Перекусить, гражданин, не желаете?

- Нет, у меня с собою фляга с вином и краюха хлеба. А вы мне так и не сказали, что делается в Доле.

- Сейчас расскажу. Говэн командует береговым экспедиционным отрядом. А Лантенак решил поднять Нижнюю Бретань и Нижнюю Нормандию, открыть двери Питту и усилить вандейскую армию - влить в нее двадцать тысяч англичан и двести тысяч крестьян. А Говэн взял и разрушил этот план. Он держит в своих руках все побережье, теснит Лантенака вглубь страны, а англичан - к морю. Еще недавно здесь был Лантенак, а Говэн его отогнал, отобрал у него Понт-о-Бо, выбил его из Авранша, выбил его из Вильдье, преградил ему путь на Гранвиль. А теперь предпринял такой маневр, чтобы загнать Лантенака в Фужерский лес и там окружить. Все шло хорошо. Вчера еще здесь был Говэн со своим отрядом. Вдруг тревога. Старик - стреляный воробей, взял да и пошел в обход, - говорят, пошел на Доль. Если он овладеет Долем да установит на Мон-Доль хоть одну батарею, - а пушки у него есть, - значит, здесь, на нашем участке побережья, смогут высадиться англичане, и тогда пиши пропало. Вот поэтому-то и нельзя мешкать. Говэн, упрямая голова, не спросил ни у кого совета, никаких распоряжений не стал ждать, скомандовал: «По коням!», велел двинуть артиллерию, собрал свое войско, выхватил саблю и двинулся в путь. Лантенак бросился на Доль, а Говэн на Лантенака. Вот в этом самом Доле и сшибутся два бретонских лба. Сильный получится удар! Теперь они уже в Доле.