Ивлин вытерла грязь на брюках, чтобы потом почистить их щеткой, однако они выглядели безнадежно испорченными. Девушка была без чулок, и ее ноги в чужих босоножках выглядели слишком бледными и хрупкими. По крайней мере, они были красивой формы, удовлетворенно подумала она, ведь Макс непременно заметит это.

Так и случилось. Когда он садился в машину рядом с девушкой, его взгляд задержался на ее ногах.

— Так-то лучше, — сказал он.

— Кому принадлежат эти босоножки? — спросила Ивлин.

— Честно сказать, не знаю. Я подвозил многих моих друзей и помню, что заметил оставленные босоножки, но чьи они… — он пожал плечами.

— Какой-нибудь подружки? — язвительно спросила Ивлин, чувствуя, что Макс лжет.

Он бросил на нее хитрый взгляд.

— Не отрицаю, что босоножки принадлежат женщине.

— Это очевидно, — холодно согласилась Ивлин. Она хотела задать еще вопрос о его знакомых женщинах, но вовремя сдержалась. Это ее не касается, а то Макс может решить, что она ревнует. Эта мысль вызвала у Ивлин улыбку.

Перевал кончился, и начался извилистый спуск. Макс, казалось, был полностью поглощен дорогой, но он заметил ее улыбку.

— Что развеселило тебя, Иви?

— Мои мысли, но я, кажется, не разрешала вам называть меня по имени.

— Но ведь среди молодежи так принято, nicht wahr, или ты считаешь, что я уже не отношусь к молодежи?

Ивлин даже не пыталась определить его возраст. Светловолосые мужчины часто выглядят моложе своих лет, но Макс явно был зрелым мужчиной.

— Вы не можете быть слишком молодым, если вы занимаете положение, позволяющее вам иметь такую машину, — сделала вывод девушка, мысленно определяя расходы на «мерседес» и надеясь, что теперь Макс объяснит, чем он занимается.

— Меткое наблюдение, но ошибочное, — сказал он. — Кроме жалования у меня могут быть личные сбережения или эта машина может оказаться краденой.

— Это еще одно ваше хобби? — с усмешкой спросила она, разочарованная, что ее надежды не оправдались.

— Какое?

— Кража автомобилей, — язвительно объяснила Ивлин.

— Это я еще не пробовал. А какое второе?

— Эксперименты с девушками.

Макс рассмеялся.

— Так ты считаешь, что сегодняшний поцелуй был экспериментом?

— Разве нет?

— Нет, — твердо заявил он.

— Тогда как вы объясните свое поведение?

— Провоцируешь? Чтобы подробно все объяснить, мои руки должны быть свободны, а ты, вероятно, понимаешь, что для поездки по такой дороге требуются не только руки, но и голова. Вместо того, чтобы расспрашивать меня, лучше смотри в окно. Мы ведь приехали сюда любоваться природой.

Получив выговор, Ивлин обиженно замолчала и отвернулась к окну. Дорога круто спускалась в долину Фасса; слева возвышалась вершина Розенгартен, справа — другая горная цепь. В долине находилась типично итальянская деревушка, которая не принадлежала ни Италии, ни Австрии, и все ее жители говорили на своеобразном наречии, напоминавшем латинский язык.

— Там вдалеке можно увидеть Мармолу, — сказал Макс. — Это самая высокая вершина Доломитовых Альп. Миновав долину, мы поднимемся на перевал Селла. Он имеет высоту более семи тысяч футов, а дорога, ведущая к нему, — двадцать семь опасных поворотов. Ты увидишь знаменитую отвесную скалу на вершине Розенгартен, куда могут взобраться только опытные альпинисты. Фактически, мы совершаем круг по горным перевалам.

Когда они подъехали к упомянутой скале, Ивлин увидела огромную отвесную стену без каких-либо видимых опор для ног и рук. Ее огромные размеры подчеркивала цепочка альпинистов, поднимающихся вверх. Издали они казались не крупнее мух.

Перевал Селла все еще лежал в снегу. На его вершине Ивлин с любопытством наблюдала, как группа туристов высыпала из автобуса, чтобы поиграть в снежки. Воздух был кристально чист, а от высоты закладывало уши.

Макс показал девушке лыжные трассы с подъемниками. Ивлин с интересом рассматривала их, думая, что именно в таких местах проводил Гарри большую часть своей жизни. Лыжные трассы в Австрии, где он участвовал в Зимних олимпийских играх, должно быть, походили на эти. Странно, что Гарри всегда противился ее попыткам встать на лыжи, и мир, к которому он принадлежал, остался для нее таким же чужим, как для него ее музыка.

По мере того как они спускались вниз, снег начал исчезать. Макс показывал девушке здешние достопримечательности с дотошностью хорошего экскурсовода. Постепенно раздражение Ивлин улетучилось, и хотя она усиленно старалась сосредоточить свое внимание на горных вершинах, глубоких долинах и живописных деревушках, она все острее ощущала присутствие мужчины рядом с собой. Она видела его сильные руки, умело управляющие машиной, худощавое загорелое лицо, копну густых белокурых волос, которые на солнце отливали золотом, длинные ресницы и жесткую линию подбородка. Он был поразительно красив; его уверенная манера держаться говорила о том, что этот человек привык приказывать. Кем он был? Чем занимался? Он очень сдержанно говорил о себе и избегал лишних вопросов, но Ивлин и не проявляла настойчивости, потому что тоже не хотела рассказывать о себе.

Здесь, среди прекрасной природы, рядом с Максом девушке казалось, будто она знает его много лет. Она чувствовала в нем какое-то родство души, которое заставляло ее простить ему его возмутительное поведение на перевале Карер. Возможно это было связано с тем, что в огромном мире среди скал и лесов они были лишь крошечными песчинками. Кроме Гарри, подлинно дружеские отношения устанавливались у Ивлин только с музыкантами; музыка была их связующим звеном, но насколько ей было известно, Макс не имел отношения к музыке, поэтому Ивлин никак не могла объяснить причину той таинственной связи, которая возникла между ними.

— Ты очень молчалива, — заметил Макс. — О чем ты думаешь?

— О том, что я ничего о вас не знаю, — откровенно призналась Ивлин. — Не знаю даже, женаты ли вы.

Он с упреком посмотрел на девушку.

— Ты считаешь, что я похож на человека, который, отправляясь в отпуск, оставит жену в одиночестве?

— Откуда мне знать? Но если вы не женаты, то, может быть, помолвлены?

— Я вижу, что ты, как настоящая женщина, интересуешься лишь сердечными делами. Нет, Иви, я не помолвлен, хотя я надеюсь, что если мне повезет, помолвка когда-нибудь состоится.

Эта новость не слишком понравилась Ивлин; она считала, что мужчина становится менее интересным, когда он теряет свою свободу.

— Наверное, ей трудно угодить, если она до сих пор не согласилась стать вашей невестой, — вырвалось у нее.

— Спасибо. Это первые приятные слова, которые ты мне сказала. Ты, кажется, изменила свое мнение обо мне с тех пор, как мы покинули Карер.

— Там вы рассердили меня, но и я вела себя не лучшим образом, — призналась Ивлин. — В конце концов, мужчины есть мужчины.

— Интересно, что ты имеешь в виду?

— Что я хочу забыть о том, что случилось, и надеюсь, вы тоже.

— Я не хочу ничего забывать, — спокойно ответил Макс. — Это станет дорогим воспоминанием для меня.

Вместе с другими точно такими же, раздраженно подумала девушка. Может быть, он их коллекционирует? Вслух она сказала:

— Пожалуйста, оставьте ваши комплименты. Мы говорим о вашей невесте.

— Я же сказал, что еще не помолвлен.

— Тогда о вашей будущей невесте. Я полагаю, вы ее любите?

— Какая настойчивая молодая особа! Любовь, как ты знаешь, принимает разные формы. Если я скажу, что дорожу и восхищаюсь ею, что она пробуждает у меня желание защитить ее, что я не хочу ничего иного, как только преданно служить ей всю мою жизнь, ты назвала бы это любовью?

Эти рассуждения показались Ивлин слишком приземленными. Ее собственная любовь была более чувственной. В Ивлин было так много молодой страсти, потребности в ласке, безудержного восторга поцелуев. Насколько она помнила, Гарри никогда не был чрезмерно заботливым; наоборот, он был довольно требовательным возлюбленным. Ивлин не сомневалась, что он был готов защищать ее и заботиться о ней, хотя сама она и не испытывала в этом особой потребности. В своих мечтах она представляла себе их отношения как продолжительный дуэт в нарастающем темпе, как идиллическую рапсодию… Рапсодия… музыка… ее музыка кончилась…