* * *

Летний дворец Петра I в Петербурге.

«Пушкин застал еще пышный закат классического величия русского театра в Петербурге», - писал В. Г. Белинский. Поэт страстно полюбил театр, этот волшебный мир классической оперы, трагедии и комедии, драмы и мелодрамы, мифологической пантомимы, балета-феерии с интермедией-дивертисментом. Волшебный мир сцены, в котором, рядом с гениальной Семеновой, пламенным Яковлевым, блистательным Сосницким царили комики-буфф, буфф-арлекины, танцорки, танцовщики-дансёры...

Зачарованный круг партера являл тогда собою любопытное зрелище. Впереди в креслах восседали великосветские львы, законодатели мод, важные сановники, скучающие посетители всех без исключения премьер, снобы, балетоманы. За креслами, стоя, сгрудившись в тесноте, взволнованно следила за ходом театрального действия тогдашняя интеллигенция: литераторы, критики, художники, педагоги, студенты, вообще любители театра.

А наверху шумел раёк, страстный и необузданный, аплодисментами или шиканьем выражавший свои восторги или порицания.

Театр уж полон; ложи блещут;

Партер и кресла, всё кипит;

В райке нетерпеливо плещут,

И, взвившись, занавес шумит.

В Петербурге давали в те годы представления: русская труппа в Большом театре; французская - в Малом, находившемся на Невском, на месте нынешнего театра имени А. С. Пушкина; немецкая - в Новом театре на Дворцовой площади, в доме, стоявшем на месте нынешнего здания архива Главного штаба.

В первой главе «Евгения Онегина» Пушкин так отразил свои впечатления от посещения театра:

Волшебный край! там в стары годы,

Сатиры смелый властелин,

Блистал Фонвизин, друг свободы,

И переимчивый Княжнин;

Там Озеров невольны дани

Народных слез, рукоплесканий

С младой Семеновой делил;

Там наш Катенин воскресил

Корнеля гений величавый;

Там вывел колкий Шаховской

Своих комедий шумный рой,

Там и Дидло венчался славой,

Там, там, под сению кулис

Младые дни мои неслись.

Театр был тогда «императорским». Это была своего рода царская вотчина. Закон 1815 года гласил: «Суждения об императорском театре и актерах, находящихся на службе его величества, почитаются неуместными во всяком журнале».

Пушкин, однако, выразил в статье «Мои замечания об русском театре» свое суждение об «актерах, находившихся на службе его величества».

Он начал свои замечания о трагедии гимном замечательной трагической актрисе той поры Екатерине Семеновой. «Говоря об русской трагедии, говоришь о Семеновой, и, может быть, только об ней», - писал поэт.

Дочь крепостной, Семенова подростком попала в театральное училище и уже семнадцати лет дебютировала с исключительным успехом. Величественная и строгая красота, пластичность поз, контральтовый гармоничный тембр ее голоса, великолепная дикция, а главное - глубокая человечность созданных ею образов производили огромное впечатление. Она была создана для трагедии. Пушкин называл ее «единодержавною царицею трагической сцены».

Учителями Семеновой были выдающиеся театральные деятели той поры: И. А. Дмитревский, А. А. Шаховской, Н И. Гнедич.

Через несколько лет после дебюта и шумных успехов Екатерине Семеновой пришлось выдержать перед изысканной и требовательной столичной публикой серьезнейшее состязание с приехавшей в Петербург артисткой Жорж - царившей на европейских сценах парижской знаменитостью.

Вскоре ей пришлось вступить в состязание и с новой восходившей звездой тех лет, А. М. Колосовой. В обоих состязаниях Семенова вышла победительницей. Но оскорбительные недоразумения с дирекцией императорских театров вынудили ее временно покинуть театр.

Узнав об этом уже в южной ссылке, Пушкин посвятил Семеновой стихи:

Ужель умолк волшебный глас

Семеновой, сей чудной музы,

Ужель навек, оставя нас,

Она расторгла с Фебом узы,

И славы русской луч угас!

Не верю, вновь она восстанет.

Ей вновь готова дань сердец,

Пред нами долго не увянет

Ее торжественный венец,

И для нее любовник славы,

Наперсник важных аонид,

Младой Катенин воскресит

Софокла гений величавый

И ей порфиру возвратит.

Пушкин шутливо пишет Гнедичу из Кишинева, что ему «брюхом хочется театра». В письме к брату Льву спрашивает: «Что сделает великолепная Семенова, окруженная так, как она окружена? Господь защити и помилуй - но боюсь. Не забудь уведомить меня об этом и возьми от Жуковского билет для 1-го представления на мое имя...» Позже осведомляется о всех артистах и заканчивает вопросом: «Что весь 1 еатр?»

* * *

Большой театр в Петербурге в начале XIX века.

В те годы, о которых идет речь, на петербургской сцене играли замечательные русские трагики: А. С. Яковлев, Я. Г. Брянский, И. И. Сосницкий, В. А. Каратыгин. Пушкин дал им оценку в незаконченной статье «Мои замечания об русском театре».

Но в первой же главе «Евгения Онегина» отдал дань «разбору талантов», блиставших в ту пору, балерины Истоминой и балетмейстера Дидло. «При Пушкине балет уже победил классическую трагедию и комедию», - писал В. Г. Белинский.

Вспоминая в ссылке петербургскую балетную труппу, Пушкин мечтал:

Услышу ль вновь я ваши хоры?

Узрю ли русской Терпсихоры

Душой исполненный полет?

Русской Терпсихорой назвал Пушкин Истомину. Вот как описано в романе ее выступление:

Театр уж полон; ложи блещут;

Партер и кресла, всё кипит;

В райке нетерпеливо плещут,

И, взвившись, занавес шумит.

Блистательна, полувоздушна,

Смычку волшебному послушна,

Толпою нимф окружена,

Стоит Истомина; она,

Одной ногой касаясь пола,

Другою медленно кружит,