Дружно обнявшись с тобой, после игры отдыхать.
Скульптуры эти украсили потом фасад Царскосельского Александровского дворца.
* * *
Наступило 19 октября, день лицейской годовщины. В этот день, утром, Пушкин отозвался на опубликованное в «Телескопе» нашумевшее «Философическое письмо» П. Я. Чаадаева, в котором тот страстно нападал на отсталость и некультурность России.
Под письмом, вместо подписи, стояло греческое слово «Некрополис», обозначающее - «Город мертвых».
На это письмо своего друга и учителя молодых лет Пушкин отозвался взволнованно и страстно. Возражая против его пренебрежения к историческому прошлому России, он писал: «Войны Олега и Святослава, и даже удельные усобицы, разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие - печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется): оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, - как, неужели все это не история, а лишь бледный и полузабытый сон? А Петр Великий, который один есть целая история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел нас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка?., я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора - Меня раздражают, как человека с предрассудками - я оскорблен, но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков...»
«Философическое письмо» Чаадаева привлекло к себе внимание правительства. Автора объявили сумасшедшим и подчинили ежедневному полицейскому и врачебному надзору, журнал «Телескоп», где оно было напечатано, закрыли, его редактора Н. И. Надеждина выслали в Устьсысольск, а пропустившего статью цензора уволили.
Пушкин в связи с этими репрессиями не послал Чаадаеву своих возражений на его письмо.
* * *
Протокол последнего лицейского собрания 1836 года, на котором присутствовал А. С. Пушкин.Автограф.
«Была пора: наш праздник молодой...» Автограф А. С. Пушкина.
Вечером 19 октября Пушкин праздновал с товарищами годовщину основания Царскосельского лицея. Обычно лицеисты первого выпуска праздновали этот день в своем тесном кругу. Но эта была двадцать пятая, и староста выпуска М. Я. Яковлев запросил Пушкина, не следует ли пригласить на эту юбилейную годовщину лицеистов других выпусков.
Пушкин настроен был мрачно и ответил Яковлеву сухой, решительной запиской: «Нечего для двадцатипятилетнего юбилея изменять старинные обычаи Лицея. Это было бы худое предзнаменование».
Вспомнив, что в послании товарищам 19 октября 1825 года он задал вопрос: «Кому ж из нас под старость день лицея торжествовать придется одному?» - Пушкин закончил записку: «Сказано, что и последний лицеист один будет праздновать 19 октября. Об этом не худо напомнить».
Грустное настроение Пушкина отразилось в тот вечер на настроении собравшихся. Из общего числа их пришло всего одиннадцать человек. Комовский приготовил сюрприз, явившись на вечер в сохранившемся у него старом лицейском мундире. При этом товарищи называли друг друга лицейскими кличками: Яковлев - Паяс, Буфон, Проказник, Музыкант, Песельник; Корф - Дьячок-мордан; Тырков - Курнофеиус, Кирпичный брус; Стевен - Швед; Комовский - Лиса; Илличевский - Олосенька; Пушкин - француз, Егоза, Сверчок.
Протокол собрания Пушкин написал своей рукою:
«Праздновали двадцатипятилетие лицея...
Собрались вышеупомянутые господа лицейские в доме у Яковлева и пировали следующим образом:
1) Обедали вкусно и шумно.
2) Выпили три здоровья (по заморскому toast):
а) за двадцатипятилетие лицея,
б) за благоденствие лицея,
в) за здоровье отсутствующих.
3) Читали письма, писанные некогда отсутствующим братом Кюхельбекером к одному из товарищей.
4) Читали старинные протоколы и песни и проч. бумаги, хранящиеся в архиве лицейском у старосты Яковлева.
5) Поминали лицейскую старину.
6) Пели национальные песни.
7) Пушкин начал читать стихи на 23-летие лицея, но всех стихов не припомнил и, кроме того, отозвался, что он их не докончил, но обещал докончить, списать и приобщить в оригинале к сегодняшнему протоколу».
Пушкин развернул лист со своим посланием товарищам, помолчал немного и при общей тишине начал читать:
Была пора: наш праздник молодой
Сиял, шумел и розами венчался,
И с песнями бокалов звон мешался,
И тесною сидели мы толпой.
Тогда, душой беспечные невежды,
Мы жили все и легче и смелей,
Мы пили все за здравие надежды
И юности и всех ее затей.
Биограф Пушкина, П. В. Анненков, сообщает, что поэт не дочитал стихотворения. При первых же словах слезы покатились из глаз его... Он положил лист на стол и отошел в угол комнаты.
Кто-то из товарищей взял со стола незаконченное Пушкиным стихотворение и продолжал читать:
Всему пора: уж двадцать пятый раз
Мы празднуем лицея день заветный.
Прошли года чредою незаметной,
И как они переменили нас!
Недаром - нет! - промчалась четверть века!
Не сетуйте: таков судьбы закон;
Вращается весь мир вкруг человека, -
Ужель один недвижим будет он?
В глубоком философско-поэтическом раздумье о жизни, молодости и тех великих исторических событиях, свидетелями и участниками которых лицеисты были, Пушкин писал:
Припомните, о други, с той поры,
Когда наш круг судьбы соединили,
Чему, чему свидетели мы были!
Игралища таинственной игры,
Металися смущенные народы;
И высились и падали цари;
И кровь людей то славы, то свободы,
То гордости багрила алтари.
События бурного начала века волновали Пушкина и его лицейских товарищей: война 1812 года, восстание декабристов, революционные вспышки в Западной Европе, греческое восстание, казнь Риэго, вождя испанских революционеров. И все это, как бы подводя итоги крупнейшим событиям первой четверти XIX века, Пушкин воссоздал в чеканно-четком стихотворении.
Лицеисты читали и письма, полученные Пушкиным из ссылки от Кюхельбекера. Тайно, с оказией, он переслал друзьям свое стихотворение «19 октября 1836 года»:
