Что касается дальнейшей судьбы плененных бояр, то в летописной статье под 1353 г., описывающей аналогичные коломенским события, успешное нападение рязанцев на бывшее собственное владение на окском левобережье, «Лопастну»-Лопасню, особо подчеркивается жестокость подданных Олега Ивановича и печальная судьба коллеги коломенского наместника А. А. Остея, московского наместника Лопасни, Михаила Александровича: «изнимаша… и поведоша его на Рязань и биша его, и многы пакости сътвориша ему, и потом одва выкупили его»[237]. Лопастненский наместник, как и плененный позднее в Коломне А. А. Остей, принадлежал к числу «больших бояр» великого князя Дмитрия Ивановича[238]. Тем не менее, несмотря на одинаковый наместничий статус, содержание коломенского наместника в Рязани было, очевидно, более гуманным, а о его выкупе, как в случае с Михаилом Александровичем, вообще не шло и речи.
Примечательный факт – летописи ничего не сообщают об уничтожении рязанцами Коломны, сожжении укреплений и пр., чего логично было бы ожидать от Олега Ивановича, если бы рязанцы покинули город сразу после удачного «изгона».
Косвенным признаком укрепления в Коломне после захвата города 25 марта, гарнизона и администрации рязанского князя, по справедливому наблюдению А. Б. Мазурова, служит выбор маршрута путешествия митрополита Пимена из Москвы в Царырад. Иерарх выбрал не кратчайший путь, Москвой-рекой в Оку мимо Коломны, которым Пимен воспользовался позднее, для третьей поездки в Царырад в 1389 г., уже в ситуации «мира вечного»[239], а долгий обходной маршрут через Верхнюю Волгу[240]. Таким же окружным путем («Волгою къ Сараю»), не рискнув плыть мимо Коломны, в 1377 г. в Царырад проследовал епископ Дионисий, отправившийся к патриарху вопреки воле великого князя, более того, нарушивший клятву, данную Дмитрию Ивановичу, не совершать задуманную поездку и закономерно опасавшийся ареста. Кстати, именно в Коломне осенью 1381 г. был арестован возвращавшийся из Царырада в Москву митрополит Пимен[241].
Некоторый намек на ситуацию в Коломне после захвата ее отрядами Олега Ивановича 25 марта содержит пункт московско-рязанского докончания 1402 г., согласно которому «что в наше нелюбье Олег Иванович воевал Коломну…, что нашеи отчине взято что на нетцех, то отдати, а чего не взято, того не взяти. А с поручников порука и целованье свести»[242].
Близкий по смыслу пункт присутствует в московско-тверском договоре 1375 г.[243], и очевидно речь идет о захваченных рязанцами в Коломне заложниках из «лутчих людей», обложенных контрибуцией под поручительства других горожан. Если дело обстояло именно так, то после успешно проведенной операции Олег Иванович сразу покинул город с добычей и пленными, но оставил здесь свою администрацию, которая и должна была получить с колмничей – «поручников» контрибуцию, которой обложили уведенных в Рязань «нетцев». Речь, таким образом, надо вести о непродолжительном фактическом возвращении Коломны Рязанскому княжеству в 1385 г., несколько десятилетий спустя после присоединения ее к Москве.
Заметим, что рассказ о событиях весны – зимы 1385 г. ничего не сообщает о судьбе «волостеи коломенских, что ся…потягло къ Коломне». Очевидно, рязанцы, в силу малочисленности гарнизона, оставленного в Коломне, даже не пытались «воевать» окрестности города или установить собственный суверенитет над регионом, ограничившись только захватом волостного центра.
Если с конца марта 1385 г. под защитой стен Коломны действительно находился гарнизон, оставленный в городе Олегом Ивановичем, становится понятным дальнейшее развитие событий. У московского князя было два возможных направления ответного удара – либо непосредственно по Коломне с очевидным риском уничтожения в ходе военных действий городских укреплений, либо поход на правобережные владения Рязани. Овладев ими и отрезав источники снабжения через Оку, можно было вынудить рязанский гарнизон Коломны к сдаче без потери фортификационных сооружений. Князь Дмитрий Иванович выбрал последний вариант.
Летописное известие об ответном походе на Рязанское княжество датировки не имеет, но помещено между двумя событиями, имеющими даты, 9 мая (отправление митрополита Пимена из Москвы в Царьград) и 29 июня (рождение в Москве сына великого князя, княжича Петра Дмитриевича). Следовательно, военная операция Москвы последовала полтора – два с половиной месяца спустя после захвата рязанцами Коломны.
Если в Никоновской летописи поход на Рязань 1385 г. представлен как действия коалиции московского князя и союзников («собра воиньства много отовсюду», «и… на бою убиша бояръ многихъ московскихъ и лутчих мужеи новгородцкихъ и переславскихъ»[244]), причем среди них указаны совершенно невозможные в этой ситуации «новгородцы»[245], то из текста московских сводов следует, что операция была организована силами только одного удельного княжества, Боровско-Серпуховского и поручена Дмитрием Ивановичем двоюродному брату и соправителю, князю Владимиру Андреевичу. Поход закончился для Москвы поражением, разгромом армии одного из самых удачливых полководцев своего времени и гибелью «на тои воине… на Рязани» князя Михаила Андреевича Полоцкого[246]. Сын героя Куликовской битвы, полоцкого князя Андрея Ольгердовича служил не московскому, а серпуховскому князю. Ольгердовичи были близки двору Владимира Андреевича, женатого на тетке погибшего Михаила Андреевича, Елене Ольгердовне[247]. Возможно, возвращение Андрея Ольгердовича в Литву (не позднее октября 1385 г. князь получил назад Полоцк[248]) было как-то связано с гибелью Михаила Андреевича во время летнего похода на Рязань.
В историографии бытует убеждение, что военная операция лета 1385 г. носила широкомасштабный характер[249], поскольку в рязанском походе участвовали союзные Москве князь Роман Семенович Новосильский и тарусские князья[250]. Основывается оно на одном из пунктов московско-рязанского договора 1402 г., в котором великие князья московские, Василий Дмитриевич и рязанский, Федор Ольгович обязываются подвести черту («погреб») по пленным и «грабежу» под некими военными действиями времени княжения их отцов, «что была рать отца моего великого князя Дмитрия Ивановича в твоеи вотчине при твоем отци при великом князи Олги Ивановиче, и брата моего княже Володимерова рать была, и княже Романова Новосилского, и князеи торуских»[251]. Представляется, что события, которые имеются в виду в этом пункте докончания 1402 г., необязательно соотносить только с московско-рязанским конфликтом 1385 г.
Во-первых, из построения фразы московско-рязанского договора совершенно не следует, что речь идет об одной «рати» т. е. одновременном нападении на Рязань всех перечисленных князей, а не о, например, разновременных походах Дмитрия Ивановича и его союзников.
Во-вторых, летописное известие 1385 г. предельно четко гласит, что командовал операцией против Рязани серпуховской князь, в договоре же список открывает «рать» Дмитрия Ивановича, ни лично, ни иным образом к Перевитскому поражению не причастного. Кроме всего прочего, новосильский и тарусские князья были вассалами не Владимира Андреевича, а Москвы, и вряд ли бы приняли участие в походе на положении «подручников» серпуховского князя. Здесь скорее следует согласиться с А. Г. Кузминым, полагавшим, что этот пункт договора имеет в виду события не 1385, а осени 1382 г., когда после нашествия Тохтамыша Рязань действительно громили полки московского и серпуховского князей, возможно, при участии союзников первого[252].
