Мы здорово задержались где-то южнее Бургоса. Там не нашлось ни одной лошади, у которой не было бы полно нагнатов или которая не болела бы колером. Остановились мы в гостинице — ну и шумно же там было, но мы не обращали на это внимания. Там-то мы чуть и не погибли, да пронесло. Слышим, кто-то скачет по дороге. Я вижу, что хозяин насторожился. Да, поерзала его шпага в ножнах эти несколько минут, да и мой кинжал не дремал. Мимо гостиницы промчался всадник в облаке пыли. Когда оно рассеялось, он уже был таков, но я солдата ни с кем не спутаю, будьте спокойны. Он шатался в седле, да оно и понятно — ведь он догнал нас! А уж мы ехали не черепашьим шагом, как вы понимаете, но солдат не гнался за нами — если не ошибаюсь, он направлялся к границе. Мы могли встать у него на пути и строить рожи, и он бы не обратил ни малейшего внимания. Ему было приказано только передать приказ, чтобы закрыли границу. Если на то пошло, я думаю, мы спокойно могли объявлять, кто мы такие, и во время этой скачки нас бы лучше обслуживали. Простой народ сделал из моего хозяина пугало и боялся его, как чумы. Впрочем, и гранды недалеко ушли, как я мог заметить.

Итак, мы доехали за семь дней — могли бы и быстрее, если бы не та задержка южнее Бургоса. Надо сказать, что я был рад свернуть с почтового тракта у Бургоса к северо-западу, в Васконосу. Таким образом мы избавлялись от собак, которые гнались за нами. Одни едут к границе, другие направятся в Сантандер, а он лежит к востоку от нас. Безумное, сумасшедшее путешествие, и просто чудо, что мы добрались, говорю я вам!

Чудом или нет, но на седьмой день, в сумерках, они действительно добрались до Васконосы. В деревне, помимо помещичьего дома и нескольких лачуг, имелось нечто вроде гостиницы.

Джошуа неплохо поработал, пока сэр Николас смывал с себя пыль дорог и переодевался. Он расчесывал бороду, когда Джошуа вошел в комнату. Слуга выступал с важным видом и хитро поглядывал на своего хозяина.

— Мы кое-что разузнали, хозяин, с вашего позволения. Я узнал, что госпожа прибыла вчера поздно ночью. Пока что о них ничего не слышно. Мы можем легко пройти к дому: туда ведет дюжина дорог через сад, и нигде нет охраны — только у сторожки при въезде и возле конюшни. Они думают, что нечего бояться, да так бы оно и было, если бы за ними не крался Эль Бовалле.

— Как насчет дороги? — перебил сэр Николас, продолжая заниматься бородкой. — Тебе удалось разведать путь?

— Не волнуйтесь за меня, хозяин. Можно было бы долго тащиться, да еще подниматься в гору, но мы поедем по прекрасной дороге до самой Вильяновы. Вы спрашиваете, как мне удалось узнать, не выдав то, что не предназначено для ушей трактирщика? Очень просто, сэр. Я громко жаловался, что в этих краях всего одна дорога. Вот на юге, сказал я, совсем другое дело. Ну, тут он, конечно, распетушился, уж поверьте мне. «Хо! — говорит он. — Да будет вам известно, что есть еще дорога, которая ведет к почтовому тракту, милях в десяти от господского дома, и еще одна, которая проходит мимо охотничьего домика лесом и ведет в Вильянову».

— Мы нашли Вильянову на карте, — сказал сэр Николас. — Что это за охотничий домик?

— Конечно же я спросил об этом, хозяин. Он не должен нас интересовать, так как это всего-навсего летний домик, где развлекается этот щеголь, Диего. Уж чего-чего, а развлечений там хватает, хозяин, готов поклясться! Домик находится в пяти милях отсюда, а дорога всего в ста ярдах от гостиницы. Я все это хорошо запомнил. Так что сдается мне, хозяин, если вы хотите украсть свою даму, я бы на вашем месте привязал лошадей в рощице, что неподалеку от большого дома, и как можно скорее отправился по этой дороге. — Он увидел, что сэр Николас надел чистые брыжи, и достал гофрировальную палочку. — С вашего позволения, сэр, мы немного поправим брыжи. Приготовить третью лошадь с дамским седлом?

Сэр Николас нахмурился.

— Я не хочу рисковать, — ответил он после минутного раздумья. — Ни к чему, чтобы нам задавали вопросы и потом болтали лишнее. Я посажу донью Доминику в седло перед собой, и так мы доедем до Вильяновы.

Бовалле выглянул в окно, за которым быстро сгущались сумерки.

— Уже стемнело, так что можно сделать вылазку, — сказал он. — Ты можешь найти эту дорогу в случае необходимости, Джошуа?

— Она у меня вот тут, в голове. — Джошуа поднял вверх гофрировальную палочку. — Но мне бы хотелось узнать, сэр, какие у вас планы.

Сэр Николас поднялся с кресла. Его глаза заблестели.

— Пожалуй, я и сам хотел бы это знать, Джошуа, — честно ответил он.

Джошуа сурово покачал головой.

— Так не годится, хозяин. Как, вы хотите сегодня ночью увезти благородную даму, и у вас нет никакого плана?

— Не знаю. У меня много планов, но я действую вслепую, так что сначала мне надо кое-что разведать. Возможно, я увезу ее сегодня, если представится случай, а может быть, пока подожду. Позаботься, чтобы оседлали свежую пару лошадей, и ври все, что придет тебе в голову.

Джошуа приготовился удалиться.

— Хозяин, я возьму на себя смелость сказать, что нужно быть очень сметливым, чтобы за вами поспевать.

Когда минут через двадцать сэр Николас сошел вниз, он не стал узнавать, что именно сочинил Джошуа. У порога он увидел двух прекрасных лошадей, а у трактирщика был довольный вид. Сэр Николас перекинул через руку плащ и отправился в путь.

Им не долго пришлось идти до рощицы, о которой говорил Джошуа. Там они увидели невысокую полуразрушенную стену, поросшую плющом. Эта стена окружала сад дома, который они искали; через нее можно было легко перебраться. Они привязали лошадей в чаще, ярдах в ста от дороги. Сэр Николас положил руку на низкую стену и легко перепрыгнул через нее; Джошуа перелез вслед за ним.

Они очутились за тисовой изгородью, которая шла вдоль мощеной дорожки, и через один из проходов в изгороди пробрались в сад.

Перед ними в темноте неясно вырисовывался дом. В открытом окне первого этажа горел свет; второе освещенное окно находилось на верхнем этаже. Остальные окна были закрыты ставнями, либо там никого не было.

— Оставайся у этой изгороди, — прошептал сэр Николас. — Я пойду погляжу.

Джошуа не успел возразить, как он направился к дому. Г олова у него была непокрыта, рука лежала на рукоятке шпаги.

Сэр Николас подошел к окну, и Джошуа на некоторое время потерял его из виду. Очевидно, его хозяин разведывал, что скрывается за темными окнами. Джошуа пробирала дрожь, и он поплотнее укутался в плащ.

В окнах, закрытых ставнями, не видно было света, и оттуда не доносилось ни звука. В доме царила странная тишина. Возможно, в этой части никто не жил. Сэр Николас прокрался вдоль стены и остановился у окна, которое было освещено. Прижавшись к стене, он осторожно заглянул внутрь.

Окно было широко распахнуто, впуская вечернюю прохладу. Комната, весьма элегантно обставленная, очевидно, была зимней гостиной. Вполоборота к окну в кресле сидела донья Беатриса де Карвальо, читая томик в золоченом переплете.

Сэр Николас с минуту изучал ее, затем, пожав плечами с видом фаталиста, взялся за подоконник и бесшумно перекинул через него ногу.

Донья Беатриса, зевавшая над книгой, услышала тихий звук: это ножны стукнулись о каменную стену. Она обернулась к окну и, вопреки обыкновению, утратила свою невозмутимость. Книга упала на пол.

— Я бесконечное число раз приветствую вас, сеньора, — любезно произнес сэр Николас и грациозно вошел в комнату.

Донья Беатриса овладела собой.

— Мой дорогой шевалье! — томно протянула она. — Или мне следует сказать: мой дорогой сеньор Бовалле?

— А разве вы сомневались? — спросил сэр Николас.

— Не очень, — ответила донья Беатриса. Она откинулась в кресле, безмятежно созерцая его. — Вы поразительно смелый человек, сеньор. Должна признаться, что вы мне нравитесь. Однако на что вы надеетесь?

— Буду с вами откровенен, сеньора: я здесь для того, чтобы увезти вашу племянницу, — сказал сэр Николас. Он подошел к двери, отворил ее и выглянул в коридор. Там не было никаких признаков жизни. Закрыв дверь, он вернулся в комнату. — Кроме того, если ваш очаровательный сын поблизости, я был бы счастлив скрестить с ним шпаги, — добавил он.