И били наводкой прямой,

Фашистов рубили картечью

За наш Севастополь родной.

Какого закала мы люди,

Расскажут Одесса и Прут;

Под музыку наших орудий

Приморцы в атаку идут!..

Обрадованный Березин с газетой в руках выскочил из наблюдательного пункта и, спустившись с обрыва вниз, побежал к штабу полка. Газета из Севастополя с текстом песни переходила из рук в руки. Таиров старательно переписал текст.

- Слушай, вот здорово! - говорил он после каждой строфы Березину. - Надо писать Богданову. Мы идем к ним...

А Богданов в это самое время шел по Северной стороне. В парках Севастополя зеленела трава, набухали почки деревьев. Разве мог знать тогда Богданов, что улица, по которой он сейчас шел, с расколотыми, поваленными разрывами снарядов и бомб деревьями и сожженными, разрушенными домами, станет не только одной из самых зеленых улиц Севастополя, но и будет названа его именем?!

- Прибыл по вашему приказанию, - доложил Богданов генералу Рыжи.

- Здравствуйте! - поднялся ему навстречу командующий артиллерией. - Поздравляю, товарищ гвардии полковник.

«Гвардии полковник? Я?»

- Родина высоко оценила мужество и доблесть богдановцев, - торжественно сказал генерал. - Вверенный вам двести шестьдесят пятый артиллерийский полк приказом номер сто двадцать семь от двадцать восьмого апреля преобразован в восемнадцатый гвардейский Краснознаменный полк, а вам присвоено очередное звание - полковник. Поздравляю. От души поздравляю вас. - И генерал крепко пожал Богданову руку.

- Спасибо!

Этот день, 5 мая 1942 года, никогда не забудут богдановцы. Для вручении гвардейского Знамени прибыл командующий Севастопольским оборонительным районом вице-адмирал Октябрьский. Из его рук Богданов принял гвардейское Знамя. Сжав древко Знамени, полковник опустился на колено и поцеловал алое полотнище.

Преклонив колена, полк повторял за своим командиром торжественные слова клятвы. А потом, печатая шаг, гвардейцы прошли церемониальным маршем мимо импровизированной трибуны. В эту ночь Богданов не мог уснуть.

А через два дня, 8 мая, гитлеровцы нанесли удар по войскам, оборонявшимся на Керченском полуострове.

- Что случилось? - спрашивали защитники города друг у друга. Внимание севастопольцев было приковано к сводкам о боевых действиях на Керченском полуострове.

- Это временное явление, - успокаивал Богданова Рыжи. - Не могут три армии не задержать противника.

С жадностью ловили передачи из Москвы. Все надеялись и ждали, что войска Крымского фронта оправятся от удара и перейдут в контрнаступление.

В эти дни на Керченском полуострове шли тяжелые кровопролитные бои. 11 мая был ранен и эвакуирован через пролив майор Тарасов. Во временное командование полком вступил Березин! И хотя Сергей командовал полком только два дня, до прибытия нового командира полка, он был буквально подавлен свалившейся на него ответственностью.

14 мая к походной колонне полка прорвались вражеские танки. Прикрытия впереди артиллерии не было, и тяжелому полку пришлось бы плохо, но в самый критический момент из села, расположенного позади, выскочили танкетки с установками для пуска «катюш». На передней танкетке стоял невысокий русоволосый командир, без фуражки, в синем комбинезоне, опоясанном ремнем.

- Богдановцы! - закричал он. - Чего ждете?

«Ерохин!» - узнал майора Березин.

«Катюши» промчались мимо колонны полка и, пройдя еще метров семьсот, развернулись влево.

- Гвардейским залпом! - скомандовал майор Ерохин.

- К бою! - закричал Сергей.

Тракторы стали медленно выводить орудия, но едва они изготовились к бою, как воздух уже вспорол залп «катюш».

- Огонь! - закричал и Сергей. И танки врага скрылись в смерче огня и дыма. Бронированные машины горели, как спичечные коробки...

Об этом бое Богданову рассказал сам Ерохин в июле 1942 года, когда они встретились в Краснодаре.

Теперь же, под Севастополем, прочитав сводку Советского информбюро о том, что войска Крымского фронта оставили Керченский полуостров, Богданов погрузился в тягостные думы. Было ясно, что для Севастополя начинается особенно трудная пора.

Всю вторую половину мая гитлеровцы стягивали войска к Севастополю. Защитники города понимали, что скоро последует штурм. Третий штурм за время семимесячной обороны Севастополя.

И пусть наступит утро!

Третий штурм Севастополя начался 7 июня в пять часов утра. Танки и пехота гитлеровцев шли, прижимаясь к огневому валу. Главный удар наносился между третьим и четвертым секторами в направлении Мекензиевых Гор.

- По местам! - приказал Богданов, как только шквал огня миновал их рубеж. - Связь?!

- Связи нет, - доложил Проворный. Комиссар держал телефонную трубку, телефонист побежал по линии.

- Перейти на радиосвязь. «Барс», внимание!

Гул самолетов и разрывы бомб заглушают слова команд.

В расположении гитлеровцев поднялся громадный столб дыма, взметнулось пламя. Это то место, куда только что лег залп полка.

«Взорвались боеприпасы», - подумал довольный Богданов и приказал дать еще залп.

- Голядкин ранен, - передали с соседнего наблюдательного пункта.

- Голядкин?! - встревожился командир полка. - Снова ранен. Куда?

Военфельдшер, оказавший первую помощь Голядкину, доложил, что ранение серьезное, и попросил машину, чтобы отвезти раненого.

- Берите мою, немедленно в госпиталь! - распорядился Богданов.

А сражение разгорается. Богданова вызывает к телефону Рыжи.

- С наступлением темноты переместите полк, - приказывает генерал, называя код нового района.

В конце дня Леонтьев прислал с передового наблюдательного пункта документы, захваченные при контратаке у пленного гитлеровского офицера. Среди них - дневник.

- Прочтите, - говорит гвардии полковник командиру штабной батареи Шлепневу, хорошо владеющему немецким языком, - что там пишет этот вояка.

- «Наше наступление, - читает Шлепнев Богданову и Проворному, - наталкивается на планомерно оборудованную, сильно укрепленную и минированную систему позиций, упорно защищаемую русскими. Непрерывный губительный огонь артиллерии ведется по нашим позициям. Он мешает вести наблюдение, затрудняет действие огневых средств, поминутно разрушает телефонную сеть. Первый день показал, что под адским огнем русских дальнейшее наступление невозможно...»

В блиндаж вбегает Веселый.

- Убит майор Савченко, - докладывает он.

«Савченко! Командир разведывательного дивизиона, последний из командиров дивизионов, с которыми я начал войду...» - с горечью думает Богданов.

Второй ж третий дни боев были еще напряженнее первого. А четвертый день начался с доклада капитана Керцмана, принявшего первый дивизион:

- Веду бой с танками...

«Петров прав, это сражение будет еще ожесточеннее, чем предыдущее», - мелькает у Богданова мысль.

- Керцмана к микрофону, - приказывает командир полка.

Вокруг стоит несмолкаемый грохот от рвущихся снарядов и бомб. Сплошная стена дыма и огня закрыла солнце. Слышится громкое рокотание самолетов. Их не видно, но кажется, что они заполнили все небо.

- Ведем бой. Танки горят... - охрипшим голосом говорит Керцман.

- Вы - гвардейцы, Керцман, помните это! - кричит Богданов.

И четвертый день кончается успешно для севастопольцев. Гвардейцы отбили атаку танков. Но бой не утихает и ночью. К рассвету 11 июня ударные группировки гитлеровцев овладели полустанком Мекензиевы Горы, но к вечеру их оттуда выбили. А 12 июня силы обороняющихся удесятерила телеграмма, полученная из Ставки:

«Вице-адмиралу Октябрьскому, генерал-майору Петрову!