Абигейл стойко переносила существование, противное ее склонному к порядку рассудку. Она не могла найти кого-либо, кто помогал бы на ферме, не могла и сдать ее в аренду. В Брейнтри не было ни школы, ни учителя для мальчиков; отправить их в интернат в другое место значило уплатить за каждого по сорок долларов, а у нее таких денег не было.

Она настояла, чтобы Нэб провела несколько месяцев в Бостоне у дядюшки Исаака и тетушки Элизабет, прочитала их книги в библиотеке и насладилась городской культурной жизнью. Волю Абигейл парализовало отсутствие сведений о работе Джона в Париже, оправдывавшей их разлуку.

Знойное, душное лето она переносила почти так же тяжело, как последние дни перед родами. Не утешала и возможность писать Джону, ведь она написала около тридцати-сорока писем, но основная масса их, как и ответные письма Джона, вероятно, мокли в соленой морской воде.

Письма Джона, доставленные наконец — одна партия на судне «Аллайенс» в середине августа, вторая в начале октября — были грустными. Он не получил ее писем. Письма Джона представляли лишь часть написанного им и сообщали о непонятных для нее делах. Но она была уверена в одном: ему не нравилась роль комиссара в Париже.

Ко времени его прибытия три американских представителя — Бенджамин Франклин, Артур Ли и Сайлас Дин — уже заключили с Францией два договора. Французский министр иностранных дел Верженн подписал их от имени короля Людовика XVI. В договорах признавалась независимость Соединенных Штатов и содержались обязательства по поставкам необходимых товаров и материалов: орудий и пороха, обмундирования, говядины и судов. Французскому народу и двору так нравился Франклин, что благодаря остроумию и искренности он мог добиться практически всего от французов для блага Америки. Джон пришел к выводу, что нет необходимости в трех представителях и поэтому рекомендовал Континентальному Конгрессу назначить одного — Бенджамина Франклина. Для комиссара Джона Адамса не оставалось места в Европе, но он не тревожился.

Поскольку у Джона не было дипломатической работы, он занялся решением скучной, но важной задачи. В американском представительстве не велось досье писем в Конгресс относительно сделок, заключенных самими представителями или американскими агентами и посредниками в счет французского займа для покупки товаров во Франции. Джон положил этому конец и быстро покончил с практикой, которой запятнал себя Сайлас Дин, занимавшийся частным бизнесом под вывеской представительства Соединенных Штатов. Несмотря на то что Конгресс не выделил для Джона клерка, он проверил использование денег, полученных комиссарами, проверил все, что было приобретено и послано в Соединенные Штаты.

Благословляемый и одновременно проклинаемый жителями Новой Англии за честность, он сумел навести порядок в бухгалтерии и делах комиссии.

Неожиданно для человека с таким характером он проявил большой дипломатический такт. Джон отклонил поручение по поводу конфликта, связанного с действиями Сайласа Дина, ограничившись тем, что навел порядок в его запутанных делах. По приезде он оказался между двух огней: Франклин и Артур Ли, оба по-своему талантливые и приверженные делу Соединенных Штатов, враждовали между собой. Джон сумел найти не присущий пуританам тактический ход. 4 июля он дал в Париже обед американцам, чтобы сблизить Франклина и Ли на неофициальной основе.

Этот обед был почти последней услугой, которую Джон смог оказать США, в то время, когда все три комиссара искали в Европе, где можно занять деньги для своей страны. Абигейл получила сообщение из Филадельфии, что совместная комиссия распущена, как рекомендовал Джон; Франклин останется посланником во Франции, Артур Ли — в Испании. Для Джона не было места.

Сама война, приблизившаяся к ее дому настолько, что Абигейл видела дым и огонь, перекинулась в другие районы страны. 18 июня 1778 года британцы эвакуировали Филадельфию. Вашингтон вытеснил генерала Клинтона к Нью-Йорку. Две главные армии столкнулись у Монмаут-Кортхауза. Хотя не победила ни та ни другая сторона, показательная выдержка американцев явилась результатом многомесячной подготовки в Валли-Фордж под руководством прусского специалиста барона фон Штейбена, примкнувшего к Вашингтону в феврале 1778 года в качестве добровольца. Фон Штейбен прибыл с рекомендательными письмами от Франклина и французских офицеров, знавших его как специалиста по подготовке хорошо обученной прусской армии.

Прибывший вскоре в Северную Америку командующий французским флотом граф д'Эстен пытался захватить Ньюпорт на Род-Айленде. Вашингтон послал в подкрепление сухопутные войска. Ураган серьезно потрепал французские корабли; они были вынуждены укрыться для ремонта в гавани Бостона. В Пенсильвании в центре колонии Нью-Йорка велись операции на изматывание. Полковник Джон Батлер с добровольцами-тори и индейцами выступил из Канады и нанес удар армии патриотов. У Уинтермута полегло много американцев; поселок Уилкес-Барр исчез с лица земли, а долина Вайоминг в Пенсильвании опустошена. Когда в сентябре тори обрушились на Джерман-Флетс, американцы под предводительством полковника Уильяма Батлера нанесли ответный удар, сровняв с землей поселок Шести Наций Унадилла. Через три месяца после начала войны схватки и стычки вылились в кампанию на изматывание.

Проголосовав за роспуск комиссии, Конгресс не посылал инструкций в Париж до января 1779 года. Это время Джон мог бы быть со своей семьей, заниматься адвокатской практикой, ужинать за своим кухонным столом и спать в своей кровати. А оно было омрачено не только проливными дождями, а затем снегопадами, но и тем, что муж неоправданно долго отсутствовал. Абигейл не знала, как поправить финансовое положение и что делать с землей. Дом, семья и ферма отчаянно нуждались в хозяине.

Ее личные неприятности порой отвлекали внимание от величия революции, от героической борьбы ее соседей, от появления молодой, выросшей в борьбе нации. Экзальтация — не шатер, где можно укрыться ночью и днем. И все жертвы не одинаковы. Абигейл замечала спекуляцию, дезертирство, апатию в то самое время, когда на поле боя умирали мужчины. Тысячи служивших в армии и военно-морском флоте в течение года и больше вдали от родных мест, получавшие жалованье обесцененными бумажками, лишились возможности помочь своим семьям и фермам, мастерским и лавкам. Жены, матери, дети были брошены на произвол судьбы; в любой момент могло прийти известие, что глава семьи убит или умирает в далеком, пораженном инфекцией лагере. Брейнтри, насчитывавший три тысячи жителей, отправил шестьсот мужчин на войну. Трудно было найти семью, которая не потеряла бы мужа или сына.

Абигейл понимала, что в обстановке тревоги и смуты может отказать отвага, увянуть решимость. Ни один патриот Новой Англии не откажется от своих взглядов; но наступили трудные времена. Она не стала бы отрицать, что порой ее охватывало отчаяние. Однако она обладала способностью сохранять понимание той великой задачи, которую поставил перед собой американский народ: свободу для себя и как цель — свободу для всего мира. Соединенные Штаты Америки становились первой страной за многие столетия, которая сбрасывала цепи самозваных правителей и объявляла, что истоки права следует искать среди тех, кем правят. Это было такое уникальное и такое яркое явление, что нелегко было найти правильные слова, чтобы объяснить детям. Здесь, в поселках на Атлантическом побережье, зарождалась новая цивилизация.

Абигейл почувствовала удовлетворение, когда ее молодой кузен, Джон Такстер, работавший клерком в конторе Джона Адамса, оставил пост секретаря Конгресса в Филадельфии и возобновил изучение права. Он остановился в доме Адамсов и вновь занялся обучением детей. Гибкий, как тростник, с вечно взъерошенными волосами, он носил очки, держался спокойно и сдержанно, за исключением учебных занятий. Под его надзором мальчики вели себя хорошо. Для Абигейл его присутствие в доме было подобно присутствию младшего брата.

Женщины Брейнтри продолжали собираться в своем обществе. Сюзанна Бакстер и Теодора Биллингс, беременные во время первых встреч в дни Лексингтона, Конкорда, Бридс-Хилла, обзавелись уже несколькими детьми.