– Я вас узнала, – пошла она в наступление. – Вы актёр. Не помню ваших фильмов… Но мне понравились.

Ей явно нужен был свежий привлекательный слушатель.

– Простите, я композитор, – возразил Борис.

Однако избежать продолжения ему не удалось.

– Сейчас здесь шныряют одни знаменитости и богачи. Всех не упомнишь… – Она не собиралась так просто расстаться с новой добычей. – Я возьму вас под руку. Знаете, с мужчинами так разговаривать удобней. Зовите меня Дарьей. Вы заметили, какая сейчас в мире нервозность? Все ожидают чего-то, и обязательно худшего. Стараются спрятать всё ценное подальше, понадёжней… Думаю, это акционерное общество страшно процветает. Но владельцы такие замкнутые, снобы. Вы для них лишь клиент. Вы тоже это почувствуете. Вы ведь приехали прятать свои работы? Или картины, семейные драгоценности?

– Н-нет. Хочу поместить архив деда, – высвобождая руку, ответил Борис.

– Он кто? – вопрос был задан так, что было ясно, это её не интересует.

Борис не торопился ответить, она отсекла его от лифта, и пришлось вполоборота к упорной собеседнице продвигался к лестнице.

– Знаменитый поэт и… генерал.

Мужской голос позвал её из ресторана, и Борис воспользовался этим, перешагивая через две-три ступени, быстро очутился на следующем пролёте, невидимом из холла. Спокойнее он поднялся на третий этаж, и оказался в коридоре у лифта как раз тогда, когда створки лифта открылись, и вышел носильщик китаец с его чемоданом. Уже вместе они зашагали к его номеру.

В шикарном номере он первым делом скинул пахнущую потом одежду, заказал её чистку и принял душ. Горячий, затем холодный душ прогнал дорожные впечатления, и, не распаковывая чемодана, он с обмотанным вокруг головы полотенцем вернулся в спальню, плюхнулся на двуспальную кровать. После душа не чувствовалось усталости, зато горело лицо, – давала знать поездка на чистом, насыщенном кислородом воздухе. И сна не было ни в одном глазу, – он выспался в самолёте. Одной рукой он открыл лежащий рядом чемодан, вынул бутылку коньяка, сделал небольшой глоток и задумчиво завинтил крышку. Мысли упорядочивались, и он отдался их течению. В целом день прошёл удачно: он прибыл на место, даже познакомился с Набоковым… Тот оказался страстным гонщиком, - надо попытаться сыграть на этом. Не бог весть, какая зацепка, но всё же лучше, чем ничего. С чего-то так или иначе, а начать придётся… Зазвонил телефон. Борис с удивлением опустил бутылку на пол, дотянулся до аппарата на тумбочке, переложил ближе, на постель. Лишь затем снял трубку.

– Прошу прощения, – в голосе дежурного администратора больше не было холодной отчуждённости мажордома английского лорда, её сменили нотки чрезмерного уважения. – Вас приглашает на вечеринку господин Набоков.

– Писатель? – не смог удержаться Борис.

Но шутки не получилось.

– Вице-президент корпорации, – судя по голосу, удивился и даже обиделся администратор; он не уточнил, какой корпорации, будто других не существует. – Господин Набоков описал машину… По ней вас узнали.

– Да, да конечно, – прогнал тень его сомнений Борис. – Я и есть, кто ему нужен.

– Господин Набоков подчеркнул. Вы должны явиться на вечеринку.

Борис опустил трубку. Выдернул из ноздри волосок, сунул ладони под затылок и с наслаждением потянулся. День складывался на удивление удачно. Если только приглашение не связано с утечкой сведений оттуда, откуда его послали.

А вдруг западня?…

Среди жилых застроек городка квартал руководства корпорации выделялся выстроенными с размахом особняками и садово-парковыми участками вокруг них. Борис медленно проехал по ухоженной, но безлюдной улице, проехал и мимо большого дома за забором и садом, адрес которого дал администратор гостиницы. Вдоль дорожки, в ряд, застыли дорогие иномарки, исключительно последних моделей. Почти столько же машин виднелось в переулке сбоку особняка. Ничего подозрительного он не обнаружил, – что, впрочем, ни о чём не говорило. Остановив «Феррари» последним в ряду, впритык к уличной дорожке, ещё раз проверил пистолет с лазерным прицелом. Он оставил автомобиль и, осматриваясь, неспешно прошёлся по дорожке между машинами и невысоким каменным забором в обратном направлении. Ночь была лунная, светлая.

Двухъярусный, с размахом выстроенный особняк Набокова был заполнен участниками вечеринки. За каждым распахнутым или прикрытым окном что-либо происходило, под музыку двигались тени, очертания мужчин и женщин, доносился кажущийся беспричинным смех. Борис приостановился у металлической калитки с электронным запором. Нажал кнопку звонка и подождал. Никто не отвечал. Рассудив, из-за вечеринки сигнализация отключена, он огляделся. Улица оставалась безлюдной, и он перелез через забор возле калитки, бесшумно спрыгнул на подстриженную траву. По выложенной плитками садовой дорожке, среди подстриженных кустарников вышел к парадным дверям, которые вдруг автоматически осветились при его приближении. Он приоткрыл дверь и шагнул внутрь.

В полумраке душной большой передней не оказалось ни души. После виденного в окнах, это представлялось подозрительным. Светлая дверь слева внезапно открылась, из неё выскользнула… длинноногая девица в подчёркнуто короткой юбчонке. Застёгивая пуговицы голубой блузки, она прикрыла пышную грудь. Следом появился молодой мужчина без пиджака, в распахнутой от воротника рубашке, схватил девицу за руку. И он, и она казались пьяными, то ли и вправду не замечали присутствия Бориса, то ли очень искусно делали вид, играли какую-то игру.

– Танюш, – умоляя, потянул мужчина девицу обратно в тёмную комнату.

– Ну что? – слабо сопротивляясь, капризно отозвалась она.

Дверь за ними закрылась. Прикрыл за собой парадную дверь и Борис. Передняя являлась единственным не захваченным участниками вечеринки помещением. Он в этом убедился, когда пересёк её и очутился в гостиной, настолько просторной, что местами погружённой в полумрак. Вечеринка оказалась многолюдной, и все были в том состоянии, когда только отдельные женщины способны обращать внимание на появление нового мужчины. По их удивлённым взглядам не трудно было догадаться, – присутствовали только свои. Он ни у кого ничего не спрашивал, обошёл весь нижний этаж, наконец заглянул в единственное ярко освещённое помещение – на кухню. И там увидел эту женщину.

Волосы у неё были густые и золотистые, ниспадали на плечи, на спину до разреза вечернего платья. Они подрагивали при походке, такой, которую он уже не смог бы забыть. Именно её снимок он получил от Службиста. И вот она проходила рядом, даже не взглянула, когда он посторонился на входе кухни. Живая, красивая и странная; в расцвете женственности, – ей едва ли исполнилось тридцать. От внезапной растерянности он молча пронаблюдал за ней, неотрывно смотрел на походку, со спины вовсе умопомрачительную. Стоял и прозревал, что должен иметь надежду видеть эту женщину снова и снова, иначе жизнь теряла смысл, иначе он состарится разом на десяток лет.

Вдруг, как Откровение, понял в чём её загадка. Словно прочитал в походке, – «да, я чертовски хороша, мне так говорят, и я вижу это в зеркало. Отчего же я не счастливая, как другие женщины? Веселитесь, не хочу никому мешать. Я и сама больше всего на свете хотела бы быть беспечной и безумно весёлой. Если бы… если бы рядом оказался Мужчина, мой Мужчина, единственный и неповторимый Мужчина. Я его жду, и жду, и жду. А лучшие годы уходят, и мне всё чаще хочется рыдать от отчаяния. Но я ещё надеюсь. Неужели ты не появишься, мой Мужчина?»

Она мило и ничего не значаще улыбнулась подошедшему к ней молодому поклоннику с аккуратно подстриженной бородкой, и Борис едва не застонал от приступа мучительной боли внезапной, не ожидаемой влюблённости, которая сдавила грудь и сердце. Он отвернулся и наткнулся взглядом на Набокова. Тот остался на кухне, у длинного блестящего стола штопором открывал бутылки с иностранными винными этикетками, – рукава голубой рубашки закатаны, до локтей открыты сильные загорелые руки, пуговица воротника расстёгнута, а галстук заброшен на холодильник. Среди обильного разнообразия приготовленной еды, которая его окружала, Набоков был вроде шеф-повара славного ресторанчика, но, в подпитии, думал о чём-то не очень приятном после разговора с вышедшей женщиной. Подняв глаза, он казалось, искренне обрадовался новому знакомому.