Элизабет повернулась ко мне и улыбнулась, словно говоря: «Понимаешь, что я имела в виду?»

Еще одна показательная история: однажды, когда Панчите было около семидесяти, она купалась в реке к югу от города. Тут она услышала, как кто-то шевелится в кустах, а потом заметила мужчину, который за ней подглядывал.

— Я быстро натянула одежду и схватила палку, — рассказывала она, размахивая над головой невидимым оружием. — И погнала его до самого города, пока чуть не забила до смерти. — Она закончила рассказ и снова погрустнела: — Ох, Papi, это очень плохо. Мне пришлось просить священника о прощении. Но Господь все равно благословляет меня.

Позднее тем же утром соседский мальчишка, десятилетний Луис, пришел, как и каждый день, чтобы помочь Панчите согнать всех цыплят в курятник. Потом 31-летняя соседка, Кармен Гомез, зашла, чтобы помочь ей подмести пол.

— Я прихожу сюда не потому, что обязана, — ответила она на мой вопрос. — У Панчиты как-то получается поднимать мне настроение на целый день. В Оханче ее все любят.

В полдень Панчита заявила, что пришло время готовить обед. Мы с Элизабет последовали за ней в дом: простая комната со столом и стульями; спальня с порванными простынями и одеялами и изображением Христа на стене.

Кухня, куда она нас привела, радовала глаза: маленькая светлая комната с двумя окнами, выходившими в сад, небольшой буфет, деревянный комод, раковина с водопроводной водой и маленький холодильник. На комоде стояла чаша с бананами и папайей, а все, что требовало приготовления, — бобовые, лук, чеснок, горошек, кукуруза — было спрятано. В холодильнике лежали только сыр и помидоры. У нее не водилось ни полуфабрикатов, ни консервов; все требовало приготовления, за исключением свежих фруктов.

Панчита до сих пор готовила в традиционной для чоротега дровяной печи из глины, которая выглядела как большеротый вулкан на деревянной платформе. Мы с Элизабет молча наблюдали, как Панчита разогревает бобы и приправляет их чесноком и луком. Двигалась она медленно и уверенно. Из глиняного горшка она выскребла сероватую кукурузу, которая всю ночь размокала в извести, промыла зерна и ручной ступкой растерла их в тесто. Потом налепила лепешек и обжарила их на открытом огне. На сковороде растопила солидный кусок сала и поджарила яйца. Наконец нарезала тонюсенькие пластинки свежего сыра — впечатляющая точность, учитывая, что она едва видела этот сыр.

Примерно через тридцать минут был готов обед — бобы, кукурузные лепешки и яйцо на маленькой тарелке. Порции выглядели огромными, но равнялись примерно половине того, что вы бы получили, закажи завтрак в местной забегаловке.

— Пища дает жизнь! — воскликнула хозяйка и предложила нам угощаться. Я одновременно и стыдился, и гордился тем, что был приглашен на обед, приготовленный долгожителем. Но после вежливого отказа мне удалось убедить Панчиту поесть вместе с Луисом. Нас с Элизабет ждал обед в нашей штаб-квартире.

По дороге домой я признался Элизабет, что согласен с ее наблюдениями относительно веры и долголетия. Вера Панчиты — непоколебимая уверенность в Боге, невзирая ни на какие жизненные невзгоды, — оставляла глубокое впечатление. Анализируя беседы с двумя сотнями долгожителей, я осознал, что все они верили в некую высшую силу. Адвентисты Седьмого дня черпали силы в традициях веры; старцы Окинавы верили в то, что умершие предки наблюдают за ними; сардинцы были набожными католиками. Панчита служила еще одним примером силы веры. Я поинтересовался у Элизабет, действительно ли вера настолько тесно связана с долголетием.

— Безусловно, — подтвердила моя спутница. — Когда мы с Джанни брали интервью, то заметили, что на вопрос о самочувствии самые активные долгожители неизменно отвечали: «Все хорошо. Слава Богу». Хотя при этом могли быть слепыми, глухими, с больными суставами. Психологи называют это внешним локусом контроля. Другими словами, эти люди склонны уступать Богу контроль над своей жизнью. Тот факт, что Господь отвечает за их жизнь, ослабляет переживания финансового, духовного или физического характера. Они идут по жизни, пребывая в убежденности, что кто-то их оберегает.

Я слышал об исследовании, подтверждающем подобную убежденность. Смертность участников исследования, посещавших церковные службы хотя бы раз в месяц, в течение последующих семи лет была на 35 процентов ниже.

Чуть позднее в тот же день Элизабет второй раз навестила Панчиту и задала ей еще несколько вопросов.

— Я не собиралась рассказывать об этом, — призналась она, когда я поинтересовался, как прошла встреча. — Я находилась наедине с этим удивительным, прекрасным человеком. У нее нет красивого удобного дома. Она бедна, но довольствуется тем, что имеет. И абсолютно довольна своей жизнью. Тем не менее мне захотелось хоть как-то ей помочь, и я протянула ей двадцать долларов.

— И что случилось? — спросил я.

— Сжав мою руку, она сказала: «У меня нет денег на еду. Но я знаю, Господь подаст мне. И вот он подал».

В предпоследний перед отъездом вечер Джанни и Мишель представили нам свои результаты. Они подготовили очередную мудреную презентацию в PowerPoint с графиками, таблицами и звуковым сопровождением. Эти двое не разлучались во время экспедиции, всегда сидели за одним столом с открытыми компьютерами, воодушевленно обсуждая работу, всегда на французском. Они первыми вставали по утрам, вдвоем проводили интервью, а по вечерам дольше других засиживались за столом, сводя воедино полученные за день сведения. Им обоим пришлось немалым пожертвовать, чтобы принять участие в экспедиции (у Джанни ушло несколько месяцев на получение разрешения от университета), поэтому оба старались, чтобы их усилия принесли желаемые плоды. Сегодня, в этот особенный день, такие радостные, они походили на двух больших детей. Мишель включил экран, и появилась надпись:

— Мы не знаем, насколько удачными окажутся наши исследования, — начал свою речь Мишель. — Мы нашли самых старых жителей Никоя, среди них восемь женщин и шесть мужчин. И это очень важный момент, потому что это не просто выборочная совокупность, а целое население! — заявил он ликуя и делая круговые движения руками. — И нам удалось подтвердить возраст каждого из них либо в церковных записях, либо в муниципалитете.

Он продемонстрировал ряд слайдов, отражавших характерные особенности жителей Никоя, с которыми он встречался.

— Больше половины из них являются потомками индейцев чоротега. Они спят примерно по восемь часов в сутки. Большую часть времени проводят на солнце. Женщины-долгожители, как правило, первенцы. Мы также отмечали у этих людей исключительно позитивный настрой, который мы связываем с долголетием.

Далее слово взял Джанни.

— Чтобы оценить долгожителей Коста-Рики, мы решили сравнить их с сардинскими долгожителями, о которых располагали довольно полными сведениями, — начал он. — Удивительным фактом является более высокая фертильность долгожителей Коста-Рики по сравнению с сардинцами. Но она вовсе не подразумевает обязательную связь с долголетием. Возможно, она просто отражает семейную структуру двух народов.

В отличие от Мишеля руки Джанни неподвижно лежали на столе. Джанни, как и большинство ученых, изучающих долгожителей, избегал безусловных утверждений. К тому же долголетие — чрезвычайно сложная сфера.