По сырой грунтовой дороге мы углублялись в лес. Колеса велосипедов оставляли параллельные бороздки. Дорога шла вдоль конюшни и огорода, а потом уперлась в полянку с курятником, деревянным домом с жестяной крышей и дровяным сараем, доверху набитым расколотыми бревнами. Женщина в ярко-розовом платье, с огромными серьгами-кольцами и пестрыми бусами, энергично подметала веранду, поднимая облако пыли. Сквозь ветки деревьев пробивалось несколько длинных золотых солнечных лучей.

— Hola, Mamá! — закричал Томми, слезая с велосипеда.

Мать Томми, Панчита, в удивлении выронила метлу и радостно обняла сына, а затем повернулась ко мне.

— Оуиии, Господь благословил меня! — воскликнула она. — У меня иностранные гости! — И обняла меня.

Она взяла нас за руки, повела к крыльцу и уселась на скамью, свесив ноги. Мы приехали в половине восьмого, но Панчита была на ногах уже с четырех: она успела прочесть утреннюю молитву, забрать два яйца из курятника, вручную перемолоть зерно, сварить кофе, набрав воды из колодца возле дома, приготовить завтрак, состоявший из бобов, яиц и кукурузной лепешки, поколоть дрова и расчистить кусты вокруг дома, используя мачете почти с нее ростом. Она предложила приготовить нам завтрак. Томми, который слегка вспотел под бейсбольной кепкой, отказался, заявив, что не голоден.

— Ты всегда так говоришь, — отмахнулась Панчита. — Я поджарю яичницу.

И соскочила со скамьи.

— Нет, нет, Mamá, — ответил Томми, беспокойно ерзая на скамейке. — Я не хочу есть.

Панчита откинулась назад и принялась гладить Томми по колену.

— Как твоя нога, сынок?

Несколько дней назад он повредил ногу.

— Mamá, у меня все хорошо, правда! — ответил тот, скривившись.

Я с улыбкой слушал диалог между любящей матерью и сыном, который не желал глупо выглядеть перед новым другом.

Томми вполне можно было понять. В конце концов ему восемьдесят и он сам уже прадед. Его мать Панчита недавно отпраздновала столетний день рождения. Население Оханча, где они живут, одно из самых здоровых и долгоживущих на планете — здесь сыновья взрослеют медленно.

В 2002 году, когда демограф Луис Розеро-Биксби проводил рутинную обработку данных о населении этой территории, он заметил, что люди здесь живут гораздо дольше, чем в более развитых странах. Этот факт остался незамеченным, поскольку в развивающихся странах и Центральной Америке — на территории, где люди страдают от малярии, тропической лихорадки и последствий революций, — большинство исследований по смертности даже не включали вопрос о людях старше восьмидесяти; подобный возраст считался невозможным для средней продолжительности жизни в этом регионе.

Более того, организации вроде Объединенных Наций предполагали, что многие жители Коста-Рики нередко преувеличивали свой возраст, так что результаты обследований получались несостоятельными. Тем не менее Розеро-Биксби, директор Центра изучения населения Центральной Америки в Сан-Хосе, заинтересовался этим вопросом и решил копнуть поглубже. Вместо того чтобы опираться на данные переписи (в которой респонденты могут завышать возраст), он обратился к забытому, но безотказному методу определения продолжительности жизни пожилых людей. Этот метод основывался на вычислении возраста на основании письменной регистрации количества смертей голосующего населения Коста-Рики и регистраций рождений. (В отличие от других стран Латинской Америки аполитичное Бюро статистики и переписи населения оставалось свободным от вмешательства правительства с 1883 года.)

Говоря по-простому, он взял выборку рождений, зарегистрированных между 1890 и 1900 годами, а потом нашел записи о смерти. Исходя из этих данных, он рассчитал среднюю продолжительность жизни и вероятность смерти в любом возрасте (уровень смертности).

Сравнивая полученные результаты с данными развитых стран, Луис пришел к выводу, что 60-летний житель Коста-Рики имеет в два раза больше шансов дожить до девяноста, чем житель Соединенных Штатов или даже Японии. А также обнаружил, что мужчина, достигший 90-летнего возраста, может в среднем рассчитывать еще на 4,4 года жизни — опять-таки показатель, превышающий большинство развитых стран. Если цифры Розеро-Биксби были правильными, он сделал невероятное открытие. Коста-Рика тратит на здравоохранение всего 15 процентов расходов Америки, но при этом ее жители живут дольше и отличаются куда более крепким здоровьем, чем население любой страны в Европе.

В 2005 году Розеро-Биксби отправился во Францию, чтобы рассказать о своих находках на Всемирном конгрессе по демографии. Ученые, занимавшиеся изучением долгожителей, выслушали выступление Розеро-Биксби, но особого доверия его речь не вызвала: как известно, инфекционные заболевания и политическая нестабильность укорачивают жизнь людей в Центральной Америке. Разве могли демографы легко поверить, что в этом регионе люди живут дольше, чем в более развитых странах? Розеро-Биксби удостоился вежливых аплодисментов, не больше. После конференции он вернулся в Коста-Рику и продолжил работу, сосредоточившись на вопросах прироста населения в Центральной Америке, а исследования, касающиеся долголетия, отложил до лучших времен.

Вскоре после конференции я позвонил демографу Мишелю Пулену. Моя статья в National Geographic «Секреты долголетия» имела широкий резонанс, и меня интересовали неизвестные доселе «голубые зоны». Я знал, что Мишель ведет свою базу данных самых старых людей планеты, и подумал, что он подкинет мне парочку хороших идей.

— Да, есть такие места, — подтвердил он и рассказал о недавнем путешествии на Крит и Майорку, где проверял сведения о долгожителях. — Но не такие специфические, как Сардиния.

Я поинтересовался, нет ли сведений о наличии таких районов в развивающихся странах.

— Это проблематично, — заметил он. — Дело в том, что в этих странах очень плохо с записями и подтвердить возраст не представляется возможным. — Он помолчал. — Хотя, — добавил он тут же загадочным тоном, — есть одно место.

Мишель посетил Всемирный конгресс по демографии, и именно он рассказал мне о докладе Розеро-Биксби. По его словам, Розеро-Биксби произвел впечатление толкового ученого, чьи выводы были, вероятно, слишком быстро отвергнуты. Я заключил с Мишелем сделку: если после анализа данных Розеро-Биксби он признает их убедительными, я найду деньги для финансирования поездки.

После нашего разговора Пулен связался с Розеро-Биксби, рассказал о нашей работе в других «голубых зонах» по всему миру и высказал интерес к «голубой зоне» Коста-Рики. Не согласится ли он сотрудничать с нами? Тот выразил согласие. Мишель еще раз проверил свою базу данных и выделил несколько деревень на территории полуострова Никоя, где количество жителей преклонного возраста значительно превышало показатели в остальной части страны.

Розеро-Биксби согласился с его выводами, поскольку уже приступил к сравнению различных регионов Коста-Рики: он отмечал тысячи местечек на карте страны и определял продолжительность жизни и уровень смертности людей, проживавших в этих районах. Как оказалось, один район на северо-западе страны, в который входил и полуостров Никоя, разительно отличался от других (например, в этом районе уровень смертности от рака был на 23 процента ниже, чем в остальной части страны). Мы согласились с тем, что указанный район представляет интерес как потенциальная «голубая зона» и наши предварительные выкладки служат веской причиной для поездки.

Восемь месяцев спустя, получив грант от экспедиционного совета National Geographic, Мишель, видеооператор Том Эдейр и я прибыли в Сан-Хосе фактически на «свидание вслепую», продлившееся целую неделю. Жарким и влажным августовским утром во вторник наше такси, пробравшись сквозь лабиринт улочек возле Университета Сан-Хосе, остановилось у внушительного трехэтажного здания на территории кампуса.

Розеро-Биксби ожидал нас в Центре изучения населения Центральной Америки. Этот седеющий 54-летний мужчина приятной наружности в очках в проволочной оправе, одетый в брюки цвета хаки и рубашку-поло, энергично пожал нам руки и поприветствовал на чистейшем английском с бьющим через край гостеприимством, столь характерным для латиноамериканцев. Не хотим ли мы отобедать? Кофе? Не возникло ли затруднений в гостинице?